Можно, конечно, вспомнить, что приход к власти Джорджа Буша-младшего был встречен в союзных столицах с чувством, несколько превышающим по накалу простую осторожность в связи со сменой руководства в стране, которую традиционно считали главным оплотом свободы и демократии.
Но затем, после терактов 11 сентября, наступил период взаимного сближения и сплочения рядов, который тем не менее в значительной степени затмило злополучное вторжение в Ирак. И, однако, саркастические выпады в адрес Буша в целом ограничивались довольно умеренными ярлыками, из которых больше всего запомнился «президент-ковбой» с сопутствующей серией карикатур. Я могу ошибаться, но не припомню, чтобы кто-нибудь из реальных политиков публично обзывал его «фашистом», как это сделал, например, ирландский сенатор в своей характеристике Дональда Трампа, избранного недавно президентом США.
И тем не менее как ни относись к Трампу, он, конечно, никакой не фашист — ни в прямом историческом смысле слова, ни даже в нынешнем достаточно широком и нелестном понимании, в котором этим термином обычно обзывают людей с правой повесткой дня. Фашизм в его реальных воплощениях, как правило, сильно замешан на популизме, но в его основе обычно лежит идеология, какой бы примитивной она ни была: будь то возврат к римскому величию, конек Муссолини, или к мифической расовой чистоте, которую проповедовал Гитлер. Ни послужной список Трампа, ни его президентская кампания, в ходе которой он многократно оспаривал не только факты, но и собственные чуть ли не вчерашние высказывания, не указывают на наличие у него твердых убеждений, ради претворения которых в жизнь он баллотировался на пост президента. Что касается повестки дня, то в ней действительно преобладают правые и даже крайне правые пункты, но немало и таких, которые традиционно считались левыми, практически позаимствованных из предвыборной платформы Берни Сандерса.
В отличие от известных европейских правых популистов, таких как француженка Марин Ле Пен или нидерландец Герт Вилдерс, у Трампа попросту отсутствует политическая биография, из которой мы могли бы почерпнуть сведения о его реальных взглядах; есть лишь разрозненные высказывания на политические темы, существование которых он нередко отрицает, несмотря на то что они зафиксированы СМИ. Но если не политик, то кто же тогда такой Дональд Трамп? Ответ на этот вопрос далеко не очевиден.
В принципе, на вопрос о роде занятий Дональда Трампа проще всего ответить, что он предприниматель, и именно в этом качестве он в основном известен за пределами США. Но более близкое знакомство с предметом диктует множество уточнений, мало что оставляющих от изначальной гипотезы. Попросту говоря, он застройщик, богатый наследник, возводящий отели и казино, которые постоянно банкротятся: шесть банкротств — рекорд даже по американским меркам. Его состояние, по всем оценкам, гораздо меньше 9–10 миллиардов, на которых он настаивает, он отказывается публиковать финансовые и налоговые документы и, что уже совершенно беспрецедентно, публично похваляется тем, что сумел годами не платить налогов на грани законности. Иными словами, сходство с какими-нибудь пионерами Кремниевой долины тут сугубо формальное. В конце концов, Игорь Сечин — тоже в каком-то смысле предприниматель, но не это в нем главное.
У Дональда Трампа, однако, есть другой род занятий — он, как говаривали в старину, «светский хлыщ», постоянный, с многолетним стажем, герой скандальной хроники благодаря своим многочисленным разводам, супружеским изменам и женитьбам, организатор конкурсов красоты, а наиболее широкую популярность он завоевал себе участием в телешоу The Apprentice, которое вел на протяжении 14 лет. В этом качестве он давно и хорошо знаком весьма широкой аудитории, включающей львиную часть его электората, и эта популярность наверняка сэкономила ему массу расходов по ведению избирательной кампании. То есть, без тени иронии, его следует сравнивать скорее с Пэрис Хилтон или Ким Кардашьян, чем с Сергеем Брином или Уорреном Баффетом. Все это вынуждает взглянуть на предстоящие четыре года под необычным углом зрения.
Кандидат, пришедший с холода
Как бы то ни было, Дональд Трамп избран президентом США, и я хочу попытаться показать, что это не случайный сбой в механизме, а симптом системного кризиса американской демократии, который нынешняя цепь событий грозит усугубить — подобно тому как вода, попавшая в трещину камня и замерзшая, расширяет эту трещину.
Наиболее радикальное отличие биографии Трампа от биографий всех его предшественников, по крайней мере с начала XX века и по сей день, — это, как уже отмечено, полное отсутствие у него политического опыта. Практически все его предшественники в обозримом прошлом начинали свою политическую карьеру с нижних ступеней лестницы: Билл Клинтон, Буш-младший, Рейган и Картер были губернаторами штатов, Буш-старший — конгрессменом, к тому же с внушительным опытом работы в администрации, а вот Обаму подвергали сильной критике за то, что он явился в Белый дом всего лишь сенатором первого срока (хотя до этого дважды избирался в сенат штата Иллинойс). Единственным исключением на памяти моего поколения был Дуайт Эйзенхауэр, чьим главным козырем оказались военные победы, хотя и у него был некоторый административный опыт военного губернаторства в Германии.
Контраст с Трампом в этом смысле не может быть более разительным. Он не только не занимал никаких выборных или административных должностей, но даже не пытался баллотироваться, хотя намерение изъявлял неоднократно. Его опыт ограничивается исключительно предпринимательством, и некоторые считают, что именно предприниматель должен встать у руля государства, чтобы сделать его эффективным. Но, помимо очевидных изъянов в предпринимательской биографии Трампа, сам этот тезис кажется сомнительным. Прежде всего политический деятель, в отличие от предпринимателя, не может увольнять свой электорат (именно увольнения были коньком Трампа в его телешоу): в демократическом обществе он сам на него работает, и в этом смысле электорат отличается и от акционеров, потому что он получает свою долю в государстве пожизненно, без права передачи или продажи. Но самое главное отличие заключается в том, что бизнес должен быть прибыльным, а государство ни в коем случае не должно, бизнес зарабатывает деньги, а государство их тратит, и это правило действительно даже для минимального либертарианского государства, пресловутого «ночного сторожа». Это не значит, что посредственный бизнесмен не может быть сносным политиком, равно как плохой художник может стать приличным музыкантом, но учиться играть на скрипке лучше все-таки не в концертном зале, уже набитом публикой.
Теперь приходится признать, что Дональд Трамп провел вполне эффективную избирательную кампанию — она ведь оценивается по результатам, а не по усилиям, затратам или корректности. Во-первых, он выбрал для себя сегмент электората, так или иначе оставляемый за бортом кандидатами, более близкими к мейнстриму. Такого рода кандидаты порой даже срываются в презрительные отзывы об этом сегменте с известным для себя ущербом: тут можно вспомнить пренебрежительное замечание Барака Обамы о любителях библии и огнестрельного оружия или Хиллари Клинтон, скопом обозвавшую поклонников Трампа the basket of deplorables (приблизительный перевод — «сборище незавидных»). Подобные ярлыки, естественно, раздражают этих людей и повышают вероятность их участия в выборах, хотя бы с целью отомстить обидчикам. Попутно республиканский кандидат всячески подмигивал совсем уж коричневой части политического спектра и пренебрегал возможностью отмежеваться от ее комплиментов, обеспечив себе и ее голоса — это, увы, не догадка, а факт.
Во-вторых, он выстроил платформу своей кампании таким образом, что она учитывала большую часть запросов целевой аудитории, причем провел ее так, что она была практически свободна от неудобных фактов, а порой и прямо им противоречила. Для ведущих СМИ, которые публиковали бесконечные списки высказываний Трампа, резко расходящихся с реальностью, это было даже своего рода праздником. Но для упомянутой аудитории это было всего лишь подтверждением предвзятости этих СМИ, и она куда сильнее чувствительна к лозунгам, чем к фактам.
При всем при этом Дональд Трамп, поселившись в Белом доме, так или иначе должен считаться с тем, что осталось от традиционной платформы Республиканской партии даже после ее резкого сдвига вправо на протяжении последнего десятилетия. В конце концов, полномочия исполнительной власти в США ограничены, и эффективно действовать она может лишь опираясь на Конгресс, в руках которого находятся все финансовые рычаги.
Волки и овцы
Прогнозы строить не только рано, но и особенно трудно ввиду того, что избирательная кампания — одно дело, а реализация обещаний — совсем другое, даже для кандидатов, соблюдающих некоторую последовательность в этих обещаниях. В случае Трампа этот конфликт особенно очевиден ввиду того, что его собственные обещания часто вступали в непреодолимое противоречие друг с другом.
Теперь, когда победа наконец одержана, можно увидеть, чего все эти обещания стоили. Такой анализ вряд ли поколеблет тех, кто априорно уверен в циничности и коррумпированности любого политика, но и они не могут не отметить, что никогда еще, по крайней мере в истории США за последнее столетие, новоизбранный президент не сбрасывал большую часть груза данных обещаний с такой стремительностью еще до вступления в должность.
Отчасти причина в том, что значительная часть таких посулов была изначально невыполнима — ввиду финансовых или конституционных препятствий. В ходе кампании это мало беспокоило кандидата, потому что главная и на тот момент единственная цель сводилась к победе. Но теперь пришла пора обналичивать долговые обязательства. Беда, однако, в том, что часть этих обязательств носит чисто популистский характер, а другая восходит к традиционной платформе Республиканской партии, и совместить их во многих случаях невозможно.
Так, например, Дональд Трамп отказался от дальнейших попыток уголовного преследования Хиллари Клинтон, в то время как именно это обещание вернее всего возбуждало толпы его поклонников, срывавшихся в мстительное скандирование. «Преступница Хиллари» — сквозной мем практически каждой его предвыборной речи, и однако в интервью программе телекомпании CBS «60 минут» он неожиданно заявил: «Они хорошие люди», — имея, видимо, в виду всю семью Клинтонов. Это, пожалуй, главный для многих пункт отступничества, вызвавший массу нареканий в социальных сетях со стороны обманутых избирателей.
Кроме того, из лексикона новоизбранного президента практически исчезла пресловутая стена на границе с Мексикой, за которую Мексика якобы должна будет заплатить; речь теперь идет в лучшем случае о решетке, а реформу системы здравоохранения Обамы, ненавистную для республиканцев, он пообещал по крайней мере частично сохранить, хотя до этого сулил некую блистательную альтернативу — никогда, впрочем, не вдаваясь в подробности. План тотального выселения нелегальных иммигрантов, по приблизительным оценкам примерно 11 миллионов, теперь сокращен до 2–3 уличенных в преступлениях, по крайней мере на первое время, хотя реальных преступников в этом контингенте по статистике лишь около 600 тысяч. Крупные расходы на восстановление приходящей в упадок инфраструктуры страны — по-прежнему на повестке дня, хотя до этого Конгресс регулярно блокировал подобные инициативы Барака Обамы. Помимо этого, новоизбранный президент заявил, что одним из первых распоряжений после вступления в должность он дезавуирует Транстихоокеанское партнерство (TTP), всеобъемлющий договор о свободе торговли с десятком азиатских стран, в связи с чем предсказывают их дрейф на китайскую орбиту. А вот, казалось бы, шаг навстречу республиканскому истеблишменту: Трамп пообещал сократить бремя государственного регулирования экономики таким образом, что каждое заново введенное подобное правило будет сопровождаться отменой двух уже существующих. Думаю, что не мне одному здесь очевидна нелепость: если правило приносит больше вреда, чем пользы, его следует отменять независимо от других обстоятельств, а если оно полезно — применять, не кивая на прочие. Кроме того, всемирное изменение климата объявлено китайским розыгрышем, хотя Китай это категорически опроверг.
Примерно та же эклектика очевидна и в подборе состава кабинета и штата Белого дома. Знаменательно, что первыми были объявлены наиболее близкие советники из числа тех, кто оказывал помощь в ходе кампании. В этом на самом деле нет ничего необычного, если бы речь шла не о кампании Дональда Трампа. «Ведущим стратегом» назначен Стивен Бэннон, бывший главный редактор сайта Breitbart News, предоставлявшего платформу для взглядов белых супрематистов. Кандидатура Бэннона, который прославился призывом «включить ненависть», подняла волну протестов по всей стране, в том числе со стороны еврейских организаций.
Советником по национальной безопасности станет уволенный Бараком Обамой с должности директора разведывательного управления Пентагона и снискавший себе славу конспиролога, ненавистника ислама и друга путинской России генерал Майкл Флинн. В отличие от членов кабинета эти назначения не требуют утверждения Сенатом и они будут ближе всех к будущему президенту. Что же касается кабинетных назначений, то среди кандидатур, порой на одну и ту же должность, — как лояльные сторонники будущего президента, так и приверженцы традиционной республиканской доктрины, которых крайне трудно вписать в единую картину мира, так что сторонний наблюдатель вправе заподозрить шизофрению.
Эти путаные маневры, скорее всего, свидетельствует об отсутствии у Дональда Трампа системы твердых мнений, с какой обычно баллотируются в президенты. Он явно следует известной максиме Наполеона: on s’engage et puis on voit — взяться за дело, а там будет видно.
Ассортимент невзгод
Такой подход к персоналу и платформе наводит многих на мысль, которая в нынешнем контексте может сойти за оптимистическую: в худшем случае стране предстоит четырехлетний дрейф, так оно уже бывало, а там сработают встроенные механизмы защиты, и все вернется на прежние рельсы, раны зарастут. Тут есть две версии мотивировок: либо ссылка на конституционные сдержки и противовесы, которые до сих пор не подводили, либо надежда, что новый президент, ввиду упомянутого отсутствия твердых мнений и уже продемонстрированной «гибкости», просто не будет сильно раскачивать лодку.
На каждую из этих бочек меда есть деготь, может быть, даже больше ложки. Конституция США — беспрецедентный по своей исторической роли документ: она позволила государству не просто выжить на протяжении двух с половиной столетий, но проделать путь от провинциальной аграрной республики до сверхдержавы с небывалым экономическим потенциалом. Тем не менее Конституция подвергалась серьезным испытаниям: тут можно вспомнить грубейшие нарушения принципов свободы слова и неприкосновенности личности в годы президентства Томаса Джефферсона и Вудро Вильсона, времена узаконенной расовой сегрегации и этнических притеснений при Франклине Рузвельте, а также «имперское президентство» Ричарда Никсона с его попыткой узурпации полномочий, на исправление злоупотреблений которого ушли годы. Но, конечно, самым главным конституционным кризисом стала кровавая братоубийственная война между Севером и Югом, последствия которой ощутимы по сей день. Все эти неприятные эпизоды оптимисту полезно держать в уме.
Кроме того, как бы ни были предусмотрительны и осторожны отцы-основатели, Конституции на все времена не напишешь, о чем неоспоримо свидетельствуют 27 поправок, и полагать этот список окончательным наивно. Многие из положений Конституции, в первую очередь такие, как коллегия выборщиков, задуманные с целью контроля над возможными злоупотреблениями демократии (такими как подавление воли меньшинств или отдельных штатов), сегодня многим кажутся вредным анахронизмом, особенно в связи с тем, что Хиллари Клинтон «проиграла», получив большинство голосов избирателей с преимуществом в 2 с лишним миллиона.
В числе предвыборных обещаний Дональда Трампа были прямо противоречившие Конституции и традиции, такие как религиозный ценз в отношении потенциальных иммигрантов или обещание отдать соперницу под суд в нарушение всех правил Министерства юстиции. Уже ясно, что многие из данных обещаний он не сдержит, но, как говорится, осадок остался, в том числе во многих европейских столицах; да и не только в европейских.
К тому же со сдержками и противовесами дело обстоит хуже, чем когда-либо. Республиканская партия в результате недавних выборов захватила все командные посты — должность президента и обе палаты Конгресса; хотя в Сенате демократы еще способны на какое-то сопротивление, но только в порядке обструкции. Верховный суд, помогавший ранее выходу из некоторых тупиков, парализован четным числом нынешних судей, часто неспособных прийти к единому решению, а список возможных кандидатов, оглашенный Трампом, свидетельствует о предстоящем резком сдвиге вправо. Таким образом, в руках смешанной команды консерваторов и популистов оказались все три ветви власти.
Что же касается надежды на то, что «перемелется — мука будет», то она, на мой взгляд, не очень оправдана. Возможное возвращение к власти демократов не радует в связи с дрейфом их позиций: в то время как республиканцы резко ушли вправо, в Демократической партии, особенно в связи с ее нынешним безвластием и разочарованием в рядах избирателей, набирает силу левопопулистское крыло, усугубляя поляризацию. Достаточным сигналом стала неожиданная популярность самопровозглашенного социалиста Берни Сандерса, который к тому же недавно заявил, что в тех пунктах, которые совпадают с платформой Сандерса, президент может рассчитывать на его поддержку. В основном это отход от свободы предпринимательства и торговли, а также дрейф к автаркии и изоляционизму.
Любые прогнозы на годы вперед бессмысленны, потому что у истории, несмотря на все усилия Маркса, нет теории. И все же мы всегда вынуждены их делать, хотя бы в порядке предостережения самим себе. В военном деле существует понятие «наихудший возможный сценарий», на который всегда надо закладываться, насколько позволяют ресурсы. Вот три на выбор, не кажущиеся совершенно невероятными.
– Расовые бунты. С самого начала кампании Дональда Трампа было очевидно, что он не видит в афроамериканцах части своего электората, и они отвечали ему практически полной взаимностью, то есть невзаимностью. Кроме того, он, по следам недавних конфликтов чернокожего населения с полицией, безоговорочно выступил на стороне последней. И если администрации Обамы пока удавалось как-то эти конфликты сглаживать, совершенно не очевидно, что администрация Трампа, опирающаяся на другие социальные слои, будет достаточно нелицеприятной. В подобной ситуации вспышки напряженности могут развиться до масштабов, не виданных со времен шестидесятых годов прошлого века, с участием национальной гвардии и ущербом для гражданских прав.
– Крупный теракт и реакция на него. Такой теракт, по всем прогнозам, рано или поздно произойдет, и с большой вероятностью он будет совершен лицами, заявляющими о своей приверженности радикальному исламу. В свете высказываний Трампа о мусульманах в ходе кампании возможны массовые репрессии и нарушения гражданских прав с последующей их эскалацией.
– Отмена ядерного соглашения с Ираном. Это соглашение, о котором многие отзывались с пренебрежением и гневом, постепенно стало реальностью, оно принято как лучший вариант из возможных плохих и Саудовской Аравией, и военным истеблишментом Израиля. Дональд Трамп обещал его отменить, но даже если он не сделает этого специально, оно требует регулярного подтверждения со стороны президента США, и, если такое подтверждение не будет вовремя сделано, гонка ядерного вооружения возобновится по всему Ближнему Востоку, в то время как все мыслимые военные меры не в состоянии надолго воспрепятствовать наращиванию Ираном своего ядерного потенциала.
Литература и реальность
Последний роман Филипа Рота, «Заговор против Америки», написан в жанре альтернативной истории и повествует о приходе к власти в США, обычным демократическим путем, фашистского режима. Когда роман вышел, в 2004 году, автора обвиняли в преувеличении и выходе за пределы вероятного. Сегодняшние СМИ пестрят ссылками на этот роман, ему посвящают статью за статьей.
Дональд Трамп, как я уже попытался показать выше, не является убежденным фашистом, у него вообще нет политических убеждений в том смысле, в каком мы их обычно понимаем, — он демагог в чистом виде, для которого приход к власти является целью, а не средством. Но природа, по словам Аристотеля, не терпит пустоты, пустота имеет свойство заполняться находящейся под давлением субстанцией, а в данном случае давление исходит со стороны электората, уступившего авторитарному соблазну, и наиболее близких к Овальному кабинету соратников, одержимых идеями экстремального национализма. Замечание ирландского сенатора, с которого я начал, было сделано в пылу полемики, но вот предупреждение, с которым выступил еще в мае Роберт Каган, неоконсерватор, в прошлом — один из ведущих интеллектуалов Республиканской партии, а ныне покинувший ее ряды: «Именно так фашизм приходит в Америку — не в сапогах и с [нацистскими] салютами (хотя были и салюты, и душок насилия), а с телевизионным торгашом, фальшивым миллиардером, хрестоматийным эгоманьяком, представляющим ресентимент и опасения массы, и к тому же с целой национальной политической партией, развернувшей строй за его спиной — в силу амбиции, слепой партийной лояльности или просто из страха».
К этому мнению мы не имеем права не прислушаться. Но даже если все чудом обойдется и Америка придет к новым президентским выборам с минимальным ущербом, мир, в котором она может попытаться вернуть себе временно отвергнутое лидерство и который еще вчера многие из нас полагали свободным, почти наверняка будет захлестнут мутной волной популистского национализма, поднятой, в числе прочего, по ее примеру.
Алексей Цветков
