По мере увеличения размеров российской армии - до 1,5 миллионов военнослужащих, по данным российского министерства обороны, или даже до 2 миллионов, по данным украинской разведки, - можно точно сказать, что одна группа россиян останется в стороне от призыва: дети элиты. Действительно, первые 11 месяцев агрессивной войны Владимира Путина как никогда ярко продемонстрировали острое классовое неравенство в России: бедные регионы и этнические меньшинства несут потери в войне, в то время как молодые профессионалы в Москве и Санкт-Петербурге в основном отделались легким испугом.
Эта закономерность хорошо задокументирована, но недостаточно известна - и США должны предпринять дополнительные усилия для ее популяризации.
Вспомните, что произошло в сентябре, когда министр обороны Сергей Шойгу объявил о плане Кремля мобилизовать 300,000 резервистов. Хотя он обещал набирать только тех мужчин, которые ранее служили в армии или были связаны с ней, мобилизация непропорционально сильно затронула заключенных и представителей этнических меньшинств. Независимые журналисты в России сообщали, например, что Бурятия, бедный регион в Сибири, получила тысячи извещений о призыве, несмотря на относительно небольшое население. В Крыму 80% мобилизационных повесток направили крымским татарам, хотя это меньшинство составляет менее 20% населения Крыма.
Эти цифры резко контрастируют с тем, что молодые представители элиты в Москве и Санкт-Петербурге практически не участвуют в военных действиях. 27-летний сын бывшего президента России Дмитрия Медведева - лишь один из многих примеров неприкосновенных. И эти молодые представители элиты, похоже, прекрасно осознают свой особый статус. В вирусном видеоролике, появившемся осенью прошлого года на канале YouTube, который ведут сторонники находящегося в тюрьме оппозиционного лидера Алексея Навального, звонивший по телефону шутник выдавал себя за сотрудника призывной комиссии в разговоре с Николаем Песковым, сыном пресс-секретаря Кремля Дмитрия Пескова. Услышав, что его «призывают», младший Песков со всем самомнением дворянского сына ответил: «Вы должны понимать, если вы знаете, что я - господин Песков, насколько это неправильно, чтобы я там находился», и отметил, что он «разберется с этим на другом уровне».
Неравенство в войне также отражается в потерях, которые в настоящее время оцениваются более чем в 100,000 убитых и раненых российских солдат. В апреле этого года Русская служба Би-би-си составила список потерь из официально признанных смертей и отследила регионы, связанные с погибшими. Примечательно, что они не обнаружили ни одного погибшего из Москвы. Для сравнения, 5 из 10 регионов с самыми высокими показателями потерь на душу населения были в числе этнических республик.
Между тем, солдатам из бедных и сельских районов часто внушают сказки о превосходстве российского общества. Как писал в прошлом году Егор Фирсов, украинский военный врач: «До этой войны этим людям внушали, что украинцы живут в бедности и культурно, экономически и политически неполноценны». Фирсов вспоминал, как жители Бучи, расположенной к северо-западу от Киева, рассказывали ему, что когда российские солдаты впервые вошли в город, они «спросили, не в Киеве ли они; они не могли поверить, что такие идиллические парки и коттеджи могут существовать за пределами столицы». Одна женщина, взятая в заложники российскими солдатами, сказала, что «они не могли смириться с тем, что у нее две ванные комнаты, и все время настаивали, что с ней, должно быть, живет кто-то еще».
Неудивительно, что российская армия, отступая по всей Украине, тащила с собой обычные предметы домашнего обихода, включая тостеры и даже нижнее белье.
Кремль выбрал для ввода войск более бедные регионы и меньшинства, потому что у них меньше возможностей мобилизоваться в оппозицию, чем у жителей богатых крупных городов. Тем не менее, в последние месяцы в регионах, наиболее пострадавших от войны, таких как этнические республики Дагестан, Кабардино-Балкария и Саха-Якутия, вспыхнули протесты, участники которых выкрикивали лозунги «Нет войне!» и «Нет геноциду!».
Подобные антивоенные настроения - самая большая угроза для Путина, и США могли бы усилить их, модернизировав свои информационные операции против России, особенно на платформах, популярных среди молодых россиян, таких как Instagram, VK, Telegram и Snapchat. Кампании в социальных сетях должны использовать мемы и видео, показывающие риск призыва в армию, а также подчеркивающие, как мужчины из более бедных этнических регионов используются в качестве пешек в империалистической войне Путина.
Зацикленность Америки после холодной войны на жесткой силе привела к преуменьшению значения информационных операций, несмотря на их доказанную ценность в 20-м веке. Но инструменты цифровой информации предоставляют собой практический, потенциально эффективный способ дальнейшего ослабления позиции Путина в Украине.
