Могущество страны основывается не только на военной и экономической мощи. Первоначальным драйвером развития и становления Соединенных Штатов как региональной, а затем и мировой державы стали религиозно-идеологические концепты «американской мечты» и «американской исключительности». Смысл и содержание этих идей изменялись с течением времени, обретая все более прагматичную форму, но они по-прежнему являются серьезным элементом проводимой политики.
Ровно восемь лет назад бывший президент Барак Обама в своем обращении к нации заявил об исключительности американской нации. По его словам, «мы должны принять все для обеспечения безопасности нашей страны, давайте не будем забывать о том, что делает нас исключительными. Давайте не будем забывать, что свобода сильнее страха, что любые вызовы, будь то война, депрессия, стихийное бедствие или террористическая атака, мы всегда встречали сплоченными вокруг наших общих идеалов - как единая нация, как единый народ. Я не сомневаюсь: пока мы верны этой традиции, Америка всегда будет одерживать верх».
По мере приближения президентских выборов 2024 года стали различимы три широких лагеря в американских дискуссиях о том, как Соединенные Штаты должны выстраивать свои отношения с остальным миром, либеральные интернационалисты, которые доминируют со времён Второй мировой войны, оптимизаторы, которые хотят выхода страны из некоторых альянсов и организаций, сторонники лозунга «Америка прежде всего», которые придерживаются узких, иногда изоляционистских взглядов на роль Америки в мире.
Американцы давно считают свою страну морально исключительной. Стэнли Хоффман, франко-американский интеллектуал, говорил, что, хотя все страны считают себя уникальными, Франция и США выделяются верой в универсальность своих ценностей. Однако Францию сдерживал баланс сил в Европе, и поэтому она не смогла реализовать свои универсалистские амбиции в полной мере. Лишь Америка обладала необходимой для этого силой.
Дело не в том, что у американцев имеется моральное превосходство, а в том, что многие американцы хотят верить, что их страна выступает в мире в качестве силы добра. Реалисты уже давно жалуются, что подобный морализм американской внешней политики мешает ясному анализу расклада сил. Однако факт в том, что либеральная политическая культура Америки сыграла огромную роль в либеральном международном порядке, существующем со времён Второй мировой войны.
У американской исключительности есть три главных источника. С 1945 года доминирующим среди них является наследие эпохи просвещения, особенно либеральные идеи основателей Америки. Как выразился президент Джон Кеннеди, «на нашей стороне «волшебная сила», желание каждого человека быть свободным, а каждого народа независимым. Я верю, что наша система больше соответствует фундаментальным качествам человеческой природы, и поэтому я верю, что в конечном итоге нас ждёт успех». Либерализм просвещения требует, чтобы подобные права были всеобщими и не ограничивались лишь Соединенными Штатами.
Конечно, американцы постоянно сталкивались с противоречиями, воплощая в жизнь свою либеральную идеологию. Проклятие рабства было закреплено в Конституции, а Конгресс лишь спустя сто с лишним лет после Гражданской войны принял закон «О гражданских правах» 1964 года. До сих пор расизм остаётся одним из важнейших факторов в американской политике.
Американцы также расходятся в мнениях по поводу того, как нужно продвигать либеральные ценности во внешней политике. Для одних универсалистский проект стал оправданием для вторжений в другие страны и навязывания им дружественных режимов. Расизм, несомненно, играл роль в интервенциях в такие страны, как Мексика, Гаити и Филиппины. Однако для других либерализм послужил стимулом к созданию системы международного права и организаций, защищающих отечественную свободу путём обуздания международной анархии.
Второй источник американской исключительности связан с пуританскими религиозными корнями страны. Люди, бежавшие из Британии для того, чтобы в новом мире поклоняться Богу в большей чистоте, считали себя избранным народом. Их проект по своей природе был не столько крестовым походом, сколько проектом устремлений и ограничений, что похоже на нынешние подходы «оптимизаторов», представляющих Америку городом на холме, который привлекает остальных.
Уже отцы-основатели беспокоились по поводу возможной потери новой республикой своих добродетелей, как это случилось с республикой Древнего Рима. В девятнадцатом веке европейские путешественники отмечали американскую одержимость идеями добродетели, прогресса и упадка. Однако вся эта моральная озабоченность была обращена, скорее, внутрь, чем во внешний мир.
Третий источник американской исключительности лежит в основе всех остальных, размеры и местоположение страны обеспечивают им геополитическое преимущество. Уже в девятнадцатом веке де Токвиль отмечал особое географическое положение Америки. Защищённая двумя океанами и граничащая с более слабыми соседями, Америка смогла сосредоточить основное внимание на экспансии в западном направлении в течение девятнадцатого века и избежать участия в европоцентричных битвах за мировое господство.
Но когда в начале ХХ века экономика Америки стала крупнейшей в мире, страна начала действовать как глобальная держава. И действительно, у неё имелись ресурсы, свобода действий и масса возможностей, чтобы увлекаться как хорошим, так и плохим. У неё были стимулы и возможности, чтобы взять на себя лидерство в создании глобальных общественных благ, а также свобода для широкого определения национальных интересов. Это означало поддержку открытой международной торговой системы, свободы морей и других общих благ, а также развития международных организаций. Размеры создают важную реалистичную основу для американской исключительности.
Но по мере роста силы Америки, её возможности расширялись. Важный поворотный момент наступил в 1917 году, когда президент Вудро Вильсон порвал с прежними традициями и направил два миллиона американцев сражаться в Европу. Хотя либеральная Лига наций, которую Вильсон создал в конце войны, отвергалась его соотечественниками-американцами, именно она заложила основы для ООН и либерального порядка после 1945 года.
Сегодня президент Джо Байден и большинство демократов заявляют, что хотят сохранить существующий порядок. С другой стороны, Дональд Трамп и сторонники идей «Америка прежде всего» хотят покончить с ним, а «оптимизаторы» в обеих партиях надеются выбрать лучшее из его остатков. Какой бы из этих подходов ни возобладал на выборах в следующем году, он окажет сильное влияние на конфликты, которые сейчас продолжаются в Европе, Азии и на Ближнем Востоке.
Что ждет впереди? На этот вопрос предстоит ответить теперь уже всему миру.
