«Смерть Америке!» – этот рефрен мы слышим повсюду, от бунтовщиков-антифа из Портленда, штат Орегон, до Кеноши, штат Висконсин. Подростки на улицах призывают к разрушению страны, в то время как толпы студентов громят общественные места, снимая самих себя на телефоны, как будто это часть сценического перформанса. Ни одна из политических партий не желает или не может положить конец этой анархии. Экстремизм с каждым днем все больше укореняется в американской политике.
Эти акты насилия собрали в себя, как в фокусе, пять десятилетий неомарксистской идеологической обработки в американских школах, колледжах и университетах. Крайняя нетерпимость сменила либеральное понятие согласованного компромисса, которое является необходимым условием демократии. Молодежь Америки, особенно выросшая в среде среднего класса и в зажиточных семьях, настолько зомбирована, что уже не замечает жаргона иранских мулл в собственных абсурдных призывах к искоренению своего национального государства.
Их незнание истории – один из признаков нынешнего кризиса. Кажется, что лишь немногие способны понять сложную, часто болезненную, но в целом великую историю Америки, давшую образец того, чего могут достичь люди, приверженные личной свободе.
Вместо этого им внушили идею свести американскую жизнь к расовому бинарному соотношению белых и «небелых» людей. Это очень похоже на коммунистическое противопоставление буржуазии и пролетариата, которое большевики использовали для захвата власти в 1917 году, когда миллионы людей погибли в последовавшем за этим тоталитарном советском эксперименте.
Насилие предполагает, что фанатическая приверженность, основанная на принадлежности к какой-либо группе, готова прийти на смену более крупному национальному сообществу, которое более двух веков защищало и расширяло свободу во всем мире. Американское национальное государство – это уникальный эксперимент, не имеющий аналогов в истории: политический проект, который вырос из устоявшейся культуры англо-колониальных поселенцев и сформировал отчетливую национальную идентичность, достаточно сильную, чтобы вобрать в себя культуру многих этнических групп иммигрантов и при этом сохранить кредо унитаризма.
У американской нации есть свои темные стороны, и рабство остается глубоким шрамом в ее истории. Тем не менее, сила американского идеала предлагала миллионам людей то, чего не могла дать никакая другая культура, а именно возможность заново переосмыслить и обновить свою жизнь, улучшить свое положение и создать лучшее будущее для своих детей. Страстный национализм Америки коренится в вере в исключительность народа, созданного быть великим, и в то, что равенство перед законом может сдерживать низменные побуждения человека.
Трагично, что молодые люди, похоже, отказались от этого основополагающего американского идеала или, что более вероятно, никогда не задумывались о нем. Элиты, особенно профессорско-преподавательский состав, несут большую часть ответственности за такое положение дел. В течение десятилетий в классах и учебных аудиториях они закладывали основу нынешнего положения дел.
Американский капитализм свободного рынка был одновременно и самой разрушительной и самой творческой основой для создания богатства и инноваций. Однако исторически его разрушительное качество сдерживалось господствующим национализмом народа, который в конечном итоге вытеснил идею класса.
Рокфеллеры, Форды и Карнеги – а в последнее время Кеннеди и Буши – считали себя связанными со своей нацией сопутствующим принципом взаимности обязательств, возвращая деньгами и службой стране то, что сделало их успех возможным. Прежде всего, они считали себя американцами, хотя у них были все возможности стать гражданами мира.
Напротив, сегодняшняя корпоративная элита Америки, особенно ее финансовые плутократы на Восточном побережье и цифровая аристократия на Западном побережье, более активно работает над «глобальными проблемами». Приверженность своей стране рассматривается как признак ретроградного популизма, который необходимо искоренить при первой же возможности.
Корпоративные элиты продвигают корыстное видение транснационального мира, не ограниченного местными культурами и институтами, для создания и консолидации многих из которых потребовались столетия. Новая олигархия – люди одновременно отовсюду и ниоткуда – испытывает все более слабое чувство долга перед своими согражданами.
Не прекращаются атаки на конституционное право граждан говорить свободно, пока они не присягнут все более нетерпимой ортодоксии. Свобода нации угнетается непрекращающимися обвинениями в структурном расизме, привилегиях белых, гомофобии и нетерпимости; при этом лишь немногие дают себе труд остановиться и рассмотреть влияние всего этого на либеральные традиции. Сегодня неомарксисты контролируют почти все области элитного дискурса в США и, таким образом, могут уничтожать любую оппозицию, бросая обвинения в «популизме» или «расизме» каждому, кто отказывается подчиняться их идеологической линии.
По мере того как города горят, а расово озабоченные настаивают на переформатировании общественных пространств, деконструкция американской нации подходит опасно близко к своему завершению. Западное национальное государство как неделимая единица международной системы сейчас слабее, чем когда-либо после окончания Второй мировой войны. Неомарксистские левые отделяют институты американской демократии от их национальных основ. Если им это удастся, США со временем потеряют республиканскую культуру и превратятся в государство, где новая аристократия будет иметь власть над бесправным и обедневшим населением. Всем должно быть очевидно, что стоит на кону.
