Это был год национального гимна. Никогда еще такое количество американцев не интересовалось им так живо.
Прошли длительные дебаты о том, является ли расистским третий куплет «Звездно-полосатого флага», большинство из которых велось людьми, которые ранее не знали, что у гимна есть третий куплет. Одна фракция решила, что в стране, Билль о правах которой гарантирует свободу выражения, отказ встать во время исполнения государственного гимна чуть ли не равен измене. Другая утверждала, что опускаться на колено - чрезвычайно патриотичное действо, но, тем не менее, также является прекрасной формой протеста. Третья предположила, что, возможно, нам стоит просто прекратить играть национальный гимн на спортивных мероприятиях.
Людям, отказывающимся стоять во время исполнения национального гимна, есть что сказать, как и тем, кто спорит о выборе другой формы протеста. Но невозможно оправдать тех, кто считает, что гимн на спортивных мероприятиях исполняться не должен: это удивительно наивный взгляд на единение нации.
Слово «национализм» в современную эпоху стало грязным, неразрывно связанным с репрессиями меньшинств и империалистическими амбициями. Мы забыли, что националисты в XIX веке взяли на себя достойную похвалы и трудную задачу: убедить большую группу людей, что отныне они едины. Это была очень сложная работа, на завершение которой в таких странах, как Италия, Германия и Греция, ушла большая часть столетия. Мы этого не ценим только потому, что их усилия были настолько успешными, что теперь мы можем принимать результаты как нечто само собой разумеющееся.
И это отношение отражается на левом крыле, которое сурово критикует национализм, хотя и постоянно участвует в националистических проектах. В конце концов, государство всеобщего благоденствия является основополагающей националистической общностью.
Конечно, есть веская причина, по которой «национализм» в конечном итоге стал грязным словом; стремление к сильному национальному государству иногда приводило к внутренним чисткам меньшинств и захвату чужих территорий. Именно поэтому слева сейчас звучит призыв к космополитическому, денационализированному политическому духу, ставящему личность выше группы. В этом есть много положительных сторон. С точки зрения чистой логики, трудно найти веские доводы против. К сожалению, люди не являются творениями чистой логики. Мы эволюционировали на африканских равнинах, а не на семинарах по философии для первокурсников.
Наш конкретный вид приматов, как говорит социальный психолог Джонатан Хайдт, «общинный». Национализм преобразовал этот общинный инстинкт в национальное государство. Некоторые народы использовали огромную силу большой группы, чтобы вершить ужасные дела. Понятно и, возможно, неизбежно, что многие люди отвергали любой намек на национализм после Второй мировой войны. Но нынешний политический момент иллюстрирует пределы этого подхода: общинный инстинкт никуда не делся, и ни один из них не перетек в массовую идентификацию со всем человечеством. Вместо этого он превратился в глобальную вспышку популистского партикуляризма, который угрожает разбить Соединенные Штаты на множество осколков, поскольку соперничающие племена теряют способность делать что-либо всем вместе, даже что-то тривиальное.
Если мы хотим прекратить эту вялотекущую гражданскую войну, нам понадобится мускульный патриотизм, который сосредотачивает нас на нашей общности, а не наших различиях. Конечно, такой патриотизм не должен быть ни империалистическим, ни расовым. Это означает, что нам отчаянно нужен флаг, гимн, и все прочие общие символы, которые мало относятся к политике или военному фетишизму, но тесно связаны с символизмом. Нам нужно постоянное напоминание о том, что мы живем в общине, и что наша община состоит из 328 миллионов собратьев-американцев, с которыми мы делим страну и принципы, песню и флаг, а также глубокое чувство общего долга, который символизирует все вышеперечисленное.
Информационная служба 7days.us
