«В мире, на мой взгляд, существует максимум пять государств — их на пальцах одной руки можно посчитать, — которые по-настоящему независимы и самостоятельны. Это те страны, которые могут позволить себе роскошь проводить независимую внешнюю политику, иметь экономику, достаточную для собственного содержания, ну и не оглядываться на мнение других, исходить из своих национальных интересов и больше ни из чего. Таких стран в мире очень мало: США, Россия, Китай, Индия. Пожалуй, все. End of story».

Это цитата из свежего интервью Сергея Иванова — подзабытого ныне путинского советника, занимавшего в свое время должность главы кремлевской администрации (а раньше — министра обороны и вице-премьера по ВПК). Иванов, снявший с себя груз официоза, разоткровенничался и рассказал о том, каким видят мир люди из команды Владимира Путина. Если кто-то подумает, что это откровение — случайность, то стоит обратить внимание на высказывания других лидеров. Они, может, не столь броски и красочны, но по сути свидетельствуют о том же самом мировоззрении.

Сергей Нарышкин (глава СВР, а раньше Госдумы): «Целое поколение европейских политиков, за спинами которых стоит Вашингтон, совершает фатальные ошибки». Николай Патрушев (секретарь Совбеза, а раньше — глава ФСБ): «Европейцы достаточно безвольные, а американцы сильные. США стремятся доминировать в мире». И, наконец, сам президент Путин: «Часть европейского суверенитета передана не столько НАТО, сколько лидеру блока — США».

Все заявления сделаны в разное время для разных СМИ и по разным поводам. Они никак не связаны между собой. Думается, поэтому их нельзя счесть случайностью или пустой демагогией. Кремль искренне полагает, что европейские страны утратили суверенитет, и это плохо. А Россия его сохранила, и это хорошо.

Ничего удивительного в подобной позиции нет, поскольку примерно так же считает значительная, если не подавляющая, часть населения России. Но когда крупные политики воспринимают военно-политический альянс в первую очередь как форму зависимости, они, естественно, таких альянсов избегают. И в результате Россия оказывается одна.

Представим себе вслед за «патриотами», что США собираются в какой-то момент напасть на Россию. Соединенные Штаты сами по себе сильная держава, да к тому же их поддержат другие страны НАТО. А кто выступит на стороне России? Китай? Конечно, нет. На этот счет у Москвы с Пекином не существует никаких договоренностей.

Представим себе теперь более реалистичный вариант — что военный конфликт у нас может рано или поздно возникнуть именно с Китаем, у которого сохраняются претензии на некоторые российские территории. Китай намного крупнее Россию по размерам экономики и численности населения. Кто в этой ситуации нас поддержит? США? Так мы же с ними конфликтуем.

В общем, Россия успешно избегает альянсов и сохраняет суверенитет. В случае большой войны наша страна гарантированно остается один на один с заведомо более сильным соперником. Теоретически, в подобной ситуации можно нанести ядерный удар — и умереть вполне суверенными вместе со всем человечеством. Но если такой вариант наших «патриотов» по понятной причине не устроит, какую стратегию они выберут для того, чтобы защитить Россию от противника? Ответа на этот вопрос «патриоты» не дают.

А не дают они его потому, что любой военно-политический альянс состоит из разных по силе и влиянию государств. И в свете «патриотической логики» получается, что сам факт вхождения в альянс для более слабой державы означает утрату хотя бы части суверенитета. Та страна, что посильнее, станет принимать принципиальные решения во внешней политике, а та, которая послабее, вынуждена будет с ними соглашаться. Или торговаться с лидером альянса, но без уверенности, что тот к ней прислушается.

Если бы все политики смотрели на мир так же, как Путин, Иванов, Патрушев и Нарышкин, то, наверное, военно-политических союзов вообще бы не возникало. Маленькие, но гордые страны их сторонились бы, а затем становились жертвами более сильных соседей.

Однако в реальной политике уже примерно с середины XVII века умные люди поступают иначе. Как только появляется какая-то претендующая на лидерство страна, другие крупные государства начинают проявлять заинтересованность в сохранении баланса. То есть в том, чтобы сильный противник не съел маленьких и слабых, — поскольку после этого он окрепнет еще больше и начнет угрожать уже большим. В итоге против лидера возникает взаимовыгодный альянс. Понимая это, лидер тоже старается подтянуть к себе другие государства, создавая свой альянс.

Наши геостратеги, воюющие по глобусу, могут полагать, будто при таком раскладе сил малые страны сплошь и рядом теряют суверенитет. Но на самом деле они его таким образом сохраняют. Без альянсов в мире вообще не было бы малых стран — их бы просто «скушали». А в альянсе «малыши» сохраняются, поскольку, несмотря на слабость, являются важными партнерами для крупных государств, стремящихся к балансу сил.

Россия со времен Петра I это понимала. И оказывалась в одиночестве против сильного соперника очень редко. Лишь большевики принципиально изменили ситуацию, противопоставив себя всему капиталистическому миру сразу. Произошло это потому, что они взяли на вооружение принципиально неверную теорию мировой революции. То есть они, с одной стороны, понимали, что нельзя воевать сразу со всем миром, но с другой — надеялись на мифического союзника, на побеждающий в Германии и других западных странах пролетариат.

Даже Сталин не стал придерживаться этой безумной стратегии в ходе мировой войны. Сначала он, правда, в силу некомпетентности заключил ошибочный союз с гитлеровской Германией (пакт Молотова — Риббентропа), который как раз и оставил его на некоторое время в одиночестве. Но все же в итоге союз СССР, Англии и США стал действовать в соответствии с нормальной военно-политической логикой. Что и обеспечило победу антигитлеровской коалиции.

Затем, в годы холодной войны, СССР стоял во главе Варшавского договора — альянса, конечно, значительно более слабого, чем НАТО, но все же альянса. Баланс сил в таких условиях нашей стране удавалось худо-бедно поддерживать за счет гипертрофированного ВПК и плохого развития сферы потребления. Если упрощенно, то дефицитом масла мы расплачивались за право считаться державой, равной по силе Соединенным Штатам. И все равно в конечном счете не выдержали напряжения. Предпочли иметь масло вместо того, чтобы постоянно увеличивать вложения денег в пушки, ракеты и атомные бомбы.

Сегодня Путин опять поставил Россию в ситуацию, когда у нее нет реальных союзников, способных участвовать в большой войне. И это при том, что РФ — намного меньше СССР, а страны Варшавского договора — уже в НАТО. Народ же не хочет отказываться от масла ради того, чтобы тратить огромные деньги на пушки.

Конечно, в значительной степени подобное странное положение России определяется тем, что Кремль в большую войну просто не верит. Но, похоже, не менее важно и то, что Путин, Иванов, Патрушев, Нарышкин и другие российские политические лидеры, судя по их высказываниям, просто не понимают смысла нормального военно-политического альянса. Они не осознают, что тот, кто подобные альянсы игнорирует, оказывается в проигрышном положении.

Дмитрий Травин

РосБалт