Поясню, кто такие «мы»: что думают американцы о современной России и россиянах, и что они думают о наших русскоговорящих иммигрантах, проживающих в США. Возможно, для американцев оба эти вопроса взаимосвязаны, и тогда их отношение к нам колеблется в зависимости от политической конъюнктуры.
Американцы начинают думать о России, когда она начинает играть мускулами и изображать из себя мачо в планетарном масштабе. Распад Советского Союза повлек за собой оживление интереса к шестой части суши и, как одно из следствий, рост вакансий на кафедрах славистики. Позднее страсти улеглись и летучее внимание американской публики переключилось на более горячие темы. У США достаточно хлопот с Ираном, Северной Кореей, Израилем и Палестиной, со всем Ближним Востоком впридачу.
Американские интеллектуалы высоко почитают русских литературных классиков. Наиболее популярны русские авторы в Америке: Толстой, Достоевский, Чехов, Гоголь, Булгаков и двуязычный Набоков. От современной русской литературы американцы ждут (но пока не дождались!) нового Достоевского, нового Гоголя или Чехова. Меломаны обожают Чайковского и любят Рахманинова, Мусоргского, Стравинского и Шостаковича.
Есть, конечно же, еще русский балет, в котором мы были «впереди планеты всей» и до сих пор блистаем. Русский эмигрант Баланчин – идол американского балета. Владимир Горовиц и Яша Хейфец – музыкальные легенды. Есть Малевич, Шагал и Кандинский. Американцы приобрели бесценные таланты, которые беззаботно Россия утратила, будь то Питирим Сорокин, или Игорь Сикорский, Владимир Зворыкин, наконец, Сергей Брин, создавший Google вместе с LarryPage. Что касается современной России, то потребовалось два десятилетия после развала СССР, чтобы американцы обратили внимание на растущий российский национализм и реваншизм. Заботами российского вождя почти 70% американцев, по опросу СNN, ныне считают, что Россия представляет серьезную угрозу для США. Добился-таки своего!
Людей, которые ведут происхождение от российских корней, здесь около трех миллионов из 319-миллионного населения Америки. Русских, однако, сегодня можно найти по всей стране. Нет их только, пожалуй, в южных штатах (Арканзас, Луизиана, Миссисипи, Алабама), за исключением Флориды. Сколько вообще русскоязычных в Америке? По данным за 2012 г. (AmericanCommunitySurvey) – 914,7 217 чел. говорят по-русски, причем 494 тыс. из них говорит по-английски, по их собственным словам, очень хорошо. Большинство из них – евреи, для которых родной язык – русский, но есть также представители всех бывших союзных республик.
В больших городах о русских иммигрантах знают больше, в маленьких – меньше. Американцам многое в нас непонятно. Почему русские иммигранты ходят в мехах, покупают икру на фудстемпы и сидят на пособии по бедности? Почему русские наряжаются, чтобы пойти в супермаркет, и употребляют много косметики? Почему они не говорят «спасибо», когда перед ними открывают дверь, и не здороваются, заходя в лифт дома, где живут? Почему у них есть анекдоты на все случаи жизни и они произносят длинные тосты? Почему, наконец, они так много пьют?
Американцы вообще-то очень толерантны. Даже наш акцент, которого многие русские стыдятся, американцам нравится и некоторые его находят «sexy». Однако у многих мнение о русских иммигрантах не столь благоприятно, чтобы оно льстило нашему самолюбию. Гордиться особенно нечем. Колючие, холодные, нетерпеливые, любят демонстрировать свою дорогую одежду, неулыбчивые, жадные (не дают чаевые или дают очень мало), высокомерные – вот краткий перечень характеристик, касающихся русских иммигрантов, которые мне довелось встретить, блуждая по просторам интернета. Когда я спросила свою коллегу, что первое, приходящее на ум, когда говорят о русских, она сказала «грубость», в отличие от знакомой поэтессы-американки, у которой слово «русские» ассоциируется с балетом Большого театра. Вообще-то американцы с трудом выдавливают из себя нелестные для любых этнических и расовых меньшинств обобщения, избегают клише и стереотипов. Многие знакомые американцы восхищаются трудолюбием и успехами эмигрантов из России и других стран СНГ. С другой стороны, им не нравится, когда люди постоянно жалуются на свои проблемы, всегда недовольны. Моя подруга американка работает как волонтер с русскими пожилыми иммигрантами. Она недоумевает, откуда у наших людей всевозрастающие претензии вкупе с недовольством. То недовольны размером квартиры, то возмущаются, что квартира без балкона или что кончились бесплатные консервы, в общем, повода для жалоб предостаточно. Помнится, Наум Коржавин был недоволен, что у него нет русскоязычного помощника, homeattendant. Это очень распространенная жалоба среди наших иммигрантов, даже у тех, кто худо-бедно может изъясняться по-английски. Американцам не понять, как можно прожить в этой стране 20-30 лет и не приложить усилий, чтобы выучиться английскому. И еще, заметила моя подруга-американка, наши иммигранты стремятся правдами-неправдами установить неформальные отношения, чтобы потом пользоваться ими для собственных преимуществ («Отложите мне баночку с лососиной, оставьте мне газету, пожалуйста»). Нашим соотечественникам невдомек, что подобные просьбы американцами воспринимаются как противоречащие принципу справедливости: кто первым пришел – первым и получит.
Ей вторит другая моя подруга, Лаура, писательница и переводчица с русского на английский. С ее разрешения переведу, что она мне написала: «Английский мой родной язык, и я вот уже свыше 20 лет работаю русско-английской синхронной и письменной переводчицей. Поэтому у меня было множество русских знакомых, друзей и коллег. <…> Когда я впервые путешествовала по СССР в середине 80-х, меня полностью покорили теплота, широта души, юмор и интеллигентность русских. Тем не менее, я вскоре обнаружила, что тепло и великодушие имеют свою неуютную сторону: люди, которых я знала совсем недолго, чувствовали, что они имеют право требовать от меня, чтобы я чаще звонила или виделась с ними, демонстрировала большую близость, дарила больше подарков, то есть больше того, что я могла или считала подобающим. Я попалась в ловушку, состоящую из чувства вины и ответственности, которые были возложены на меня извне, а не исходили из той культуры, которая, плохо или хорошо, была моей и принципам которой я честно следовала. В частности эта культура поддерживает большую эмоционально-психологическую дистанцию между людьми, что иногда ощущается как большее уважение.
Я все еще иногда чувствую, что я разочаровываю моих русских друзей в их ожиданиях тепла или близости.
Русские иммигранты чаще всего относятся к самым образованным иммигрантам в Америке. Так как они жили в иной политической системе, взгляды их более консервативны, чем у других иммигрантских групп. Для них, может быть, трудно увидеть точку зрения, отличную от их собственной, они могут быть очень негибкими.
Русские умеют установить контакт с людьми, с которыми только что познакомились, легко завязывают дружескую беседу в обществе. Американцам иногда не по себе с незнакомцами, и как только у нас истекает краткий список тем (Где Вы работаете? Где Вы живете?), нам не о чем говорить. Мне нравится веселость русских, значение, которое они придают тому, чтобы проводить время с друзьями и семьей, выпивать и закусывать с ними, их традиционная любовь к изящным искусствам.
Из-за того, что Россия внезапно и резко вступила в капитализм, в последние два десятка лет некоторые русские переняли худшие черты Запада (жадность, излишняя любовь к дорогим вещам и ко всему материальному в целом) c каким-то мстительным сладострастием.
Несколько лет назад я выступала на литературном вечере, редкое и значительное событие в моей жизни. Некоторые члены моей семьи не могли собраться прийти, но мои русские друзья пришли и были за меня рады. Я чувствовала в этот момент, не впервые, что русский друг может быть ближе родственника».
Надеюсь на вашу снисходительность за обильное цитирование. Не правда ли, интересно, как нас видят со стороны?
