На прошлой неделе Wall Street Journal сообщила, что на недавней конференции по вопросам безопасности, прошедшей в Израиле, глава военного ведомства показал портреты англичанина Марка Сайкса и француза Франсуа Жоржа-Пико. Именно эти два дипломата заключили тайное соглашение Сайкса-Пико во время Первой мировой войны, которым позже, во время Парижской мирной конференции 1919 года, руководствовались при разделе Османской империи и установлении границ будущих Сирии, Ирака и современных ближневосточных стран.
Весь этот регион сейчас разваливается на части. Падение Мосула и продвижение к Багдаду ИГИЛ – исламского государства Ирака и Леванта, одного из бывших подразделений Аль-Каиды – заставило многих всерьез обеспокоиться тем, что исламские боевики намерены изменить карту Ближнего Востока и основать новое государство – новый исламский халифат, включающий в себя часть территорий Сирии и Ирака.
Они вполне могут это сделать. По сообщениям из Ирака, 300-мильная граница между Ираком и Сирией просто перестала существовать, ее сменила сеть убежищ на подконтрольной ИГИЛ территории. Это позволяет боевикам совершать набеги на суннитскую часть северного и западного Ирака из своих укреплений в Сирии. Иран, как сообщается, отправил несколько тысяч солдат для поддержки иракского режима в Багдаде, и теперь полномасштабная гражданская война между суннитами и шиитами кажется неизбежной.
Идея изменения карты Ближнего Востока не нова – в конце концов, именно в этом и заключалась основная идея соглашения Сайкса-Пико 1916 года. Из недавних попыток можно вспомнить предложение тогда еще сенатора Джо Байдена в 2006 году – Байден предложил разделить Ирак на три полуавтономных региона – курдский, суннитский и шиитский – с центральным правительством в Багдаде. Байден надеялся, что раздел поможет удержать Ирак от скатывания в гражданскую войну между суннитами и шиитами. Он аргументировал это тем, что Ирак с самого начала был «искусственным» творением западноевропейских стран, и что он не сможет стать стабильным государством без диктаторского режима в стиле Саддама – таким образом, он не смог бы стать демократическим государством. (План раздела Байдена далеко не продвинулся, и уже к 2010 году он хвастался Ларри Кингу, что единый демократический Ирак станет «одним из крупных достижений его администрации»).
Решение очень старой проблемы
То же самое можно сказать и о Сирии, где затянувшаяся гражданская война подорвала территориальную целостность страны и обеспечила рост ИГИЛ, вернув, таким образом, вопрос о карте Ближнего Востока на повестку дня. Но верен ли подобный анализ? На самом ли деле Сирия и Ирак неспособны оставаться суверенными государствами только потому, что их создали европейские силы после Первой мировой войны? Опыт последних ста лет указывает не то, что не могут – но крупные державы в то же время должны стабилизировать их и подтолкнуть их лидеров по направлению к демократии, если этот регион должен избежать крупномасштабного межрелигиозного конфликта.
Тем не менее, сейчас кажется, что Ближний Восток, созданный Сайксом-Пико, исчезнет из-за того, что некоторые журналисты и обозреватели называют «преступной халатностью» администрации Обамы в Ираке. Если так, то нам, по крайней мере, нужно остановиться и подумать, чему мы позволяем исчезнуть, и почему оно существовало как единое целое столь длительный период времени.
Соглашение Сайкса-Пико частично сводилось к имперским амбициям победивших Франции и Великобритании, но также оно стало серьезной попыткой решить очень старую проблему. Как минимум с середины 19-го века Османская империя воспринималась как «больной человек Европы», как устаревшее слабое государство. Его падение было вопросом времени. Францию и Англию серьезно беспокоил вопрос о том, что должно было прийти на смену Османской системе, которая когда-то была сложной и тонко управляемой империей, протянувшейся от Будапешта до Багдада. Кроме того, ни одна из европейских держав не хотела, чтобы другая захватила весь Ближний Восток и сделала его частью своих имперских владений. Если бы не было других причин, то соперничество заставило бы их подойти к вопросу со всей серьезностью.
Когда Османская империя заключила союз с Германией и Австрией после начала Первой мировой войны, и особенно после их поражения, вопрос приобрел новую остроту. Но в отличие от предыдущих войн, территориальные приобретения союзников в Первой мировой получили «мандаты» от Лиги Наций и не были сразу же аннексированы. В каком-то смысле это была простая формальность, которая позволяла признать на словах идею того, что союзники управляли территориями по доверенности местного населения, когда на самом деле они фактически управляли через зависимые от них режимы.
С другой стороны, Британия и Франция были на пределе после Первой мировой и искали способы выйти из имперских обязательств, которые они больше не могли себе позволить. Система мандатов дала им возможность сохранить свои интересы, не расходуя средства и людские ресурсы на саму империю, при этом признавая, что в долгосрочной перспективе османские провинции будут управляться бывшими субъектами Османской империи в виде современных суверенных государств.
С нашей точки зрения в 21-м веке, легко списать план союзников по разделу Османской империи не империалистические амбиции – европейцы устанавливали свою гегемонию над побежденным врагом, которого они считали стоящим значительно ниже по своему развитию и неспособному к самоуправлению. И верно то, что современный Ближний Восток является творением европейских стран, победивших в Первой мировой. Ирак стал смешением трех османских провинций – Басры, Багдада и Мосула, - которых британцы отдали Фейсалу Хуссейну в качестве утешительного приза за потерю Сирии французам (британцы отдали Иорданию брату Хуссейна Абдулле в попытке уладить противоречивые обещания Британии арабам и евреям относительно судьбы Палестины).
Так что, да, союзники взяли на себя ответственность за судьбу бывших османских провинций после Первой мировой, и в это же время это в какой-то степени послужило их интересам. Британия и Франция не могли принять хаос на Ближнем Востоке или господство соперника в этом региона, даже если это означало принять на себя ответственность, которую они с трудом могли себе позволить после кровопролития Первой мировой. Другими словами, союзники приняли тот факт, что если османская система должна была исчезнуть, ей на смену должно было что-то прийти. Преобладающее превосходство вилсоновской риторики на Парижской мирной конференции обязывало к созданию суверенных государств – пусть на тот момент даже номинально, - чью целостность и стабильность должны были обеспечить союзные европейские державы. Для Британии и Франции это было и преимуществом победы в войне, и обременительной дорогостоящей ответственностью.
Глубинная идея мандатов на Ближнем Востоке в период после Первой мировой войны, включая англо-иракский договор 1922 года, заменявший формальный британский мандат в Месопотамии статусом подмандатного королевства по договору с Лигой Наций, заключалась в установлении сил, которые могли обеспечить территориальную целостность и суверенитет новых стран до тех пор, пока эти режимы могли существовать самостоятельно. На практике все было не так идеально. Но, тем не менее, эта система представляла идеал международной системы суверенных наций, слабейшие и необеспеченные из которых находились под защитой сильнейших и наиболее стабильных.
Эта система, основанная на соглашении Сайкса-Пико, в той или иной степени продержалась на Ближнем Востоке почти 100 лет, не позволяя странам региона развалиться и погрязнуть в пучине широкомасштабной гражданской и этнической войны. На прошлой неделе эта система начала быстро распадаться. Со временем история может показать, что этот распад стал прямым результатом нерадивости и бездействия Соединенных Штатов, чей де-факто мандат начался в Ираке с момента свержения Саддама Хуссейна в 2003 году, и чьи прежние лидеры просто отбросили его в сторону.
