Девяносто пять лет назад европейские дипломаты собрались на фарфоровом заводе в пригороде Парижа, Севре, и подписали договор, ознаменовавший возрождение Ближнего Востока из пепла Османской империи. План рухнул так быстро, мы его почти не помним, но недолгий Севрский договор, не менее бесконечно обсуждаемого соглашения Сайкса-Пико, нес с собой последствия, которые можно увидеть и сегодня. Давайте вспомним детали этого забытого соглашения.
В 1915 году, когда британские войска готовились идти на Стамбул через полуостров Галлиполи, власти в Лондоне выпустили шелковые платки с изображением Галлиполи, Босфора и Дарданелл, предвещая конец Османской империи. Это было несколько преждевременно (битва при Галлиполи оказалась одной из немногих побед османов во время Первой мировой войны), но к 1920 году уверенность Великобритании оправдалась: союзные войска заняли османскую столицу, представители держав-победительниц подписали договор с правительством побежденной Османской империи, разделив ее земли между европейскими сферами влияния. Севр интернационализировал Стамбул и Босфор, раздал участки анатолийской территории грекам, курдам, армянам, французам, англичанам и итальянцам. Увидев, как и почему провалился первый европейский план разделения Ближнего Востока, мы можем лучше понять современные границы региона и политические проблемы, стоящие перед современной Турцией.
В течение года после подписания Севрского договора, европейские державы начали подозревать, что откусили кусок не по зубам. Решив противостоять иностранной оккупации, османские офицеры, одним из которых был Мустафа Кемаль Ататюрк, реорганизовали остатки османской армии и, после нескольких лет отчаянной борьбы, изгнали иностранные войска, насажавшие соблюдение условий договора. В итоге на свет появилась та Турция, которую мы знаем сегодня, чьи новые границы были официально установлены Лозаннским договором в 1923 году.
Севр был забыт на Западе, но сильно отразился на Турции, где он раздул националистическую паранойю, которую некоторые ученые назвали «синдромом Севра». Севр играет важную роль в отношении Турции к курдскому сепаратизму, равно как и в убеждении, что геноцид армян - широко используемый европейскими дипломатами довод при оправдании своих планов на Анатолию в 1920 году - всегда был антитурецким заговором, а не историческим фактом. Кроме того, борьба Турции с колониальной оккупацией оставила свой след в постоянном антиимперском национализме, направленном сначала против Англии, во времена Холодной войны - против России, и в настоящее время, довольно часто, против Соединенных Штатов.
Но севрское наследие простирается далеко за пределы Турции, и именно поэтому мы должны включить в историю Ближнего Востока этот договор наряду с Сайксом-Пико. Это поможет нам бросить вызов широко распространенному мнению о том, что проблемы региона начались с нарисованных европейцами границ на пустой карте.
Не стоит сомневаться в том, что европейцы были счастливы создать границы, отвечающие их собственным интересам, когда им представился такой шанс. Но когда европейские лидеры пытались перекроить карту Анатолии, их усилия были обречены на провал. На Ближнем Востоке, впрочем, европейцы преуспели в навязывании границ, поскольку их военная мощь преобладала над силами сопротивления. Если бы сирийский националист Юсуф аль-Азма, еще один усатый османский офицер, повторил военный успех Ататюрка и победил французов в битве при Мейсалуне, европейские планы на Левант окончились бы неудачей.
Возможно ли, что другие границы сделали бы Ближний Восток более стабильным, или, возможно, менее склонным к сектантскому насилию? Не обязательно. Но, глядя на историю через призму Севрского договора, можно предположить более глубокую причинно-следственную связь между начерченными Европой границами и ближневосточной нестабильностью: регионы, чьи границы сохранились в том виде, с каком они были обозначены европейцами, как правило, были уже слишком слабыми или дезорганизованными, чтобы успешно противостоять колониальной оккупации. Турция не стала богаче и демократичнее, чем Сирия или Ирак, потому что ей повело получить нужные границы. Скорее всего, те факторы, которые позволили Турции бросить вызов европейским планам и установить свои собственные границы - в том числе армия и экономическая инфраструктура, унаследованные от Османской империи - в числе прочих позволили Турции создать по-европейски сильное, централизованное национальное государство.
Конечно, многие курдские националисты утверждают, что границы Турции на самом деле неправильные. Да, некоторые считают курдское безгражданство фатальным недостатком пост-османских границ региона. Но когда европейские империалисты пытались создать курдское государство в Севре, многие курды боролись вместе с Ататюрком против этого договора. Это напоминание, что политическая лояльность может выходить за пределы национального самосознания.
Курдское государство, предусмотренное в Севрском договоре, находилось бы под британским контролем. Хотя это пришлось по душе некоторым курдским националистам, другие сочли эту форму «независимости» неприемлемой. Таким образом, они присоединились к борьбе турецкого национального движения. В частности, религиозным курдам продолжение турецкого или османского правления казалось предпочтительнее христианской колонизации. Другие курды, более практических соображений, опасались, что, встав во главе региона, Британия неизбежно поддержит недавно изгнанных армян, стремящихся вернуться. Некоторые впоследствии пожалели о своем решении, когда стало ясно, что государство, за которое они боролись, будет значительно более турецким - и менее религиозным, - чем предполагалось. Но другие, поддавшись принуждению или по своей воле, приняли условия, предлагаемые им новым государством.
Многие турецкие националисты по-прежнему напуганы тем, как быстро их государство было уничтожено Севрским договором, а многие курдские националисты еще мечтают о государстве, в котором они могли бы жить. Пока нынешнее турецкое правительство превозносит достоинства османской толерантности и мультикультурализма, лидер курдских сепаратистов Абдулла Оджалан, по-видимому, зачитавшись в тюрьме работами социолога Бенедикта Андерсона, утверждает, что обнаружил, что все народы - лишь социальные конструкты. Руководящая Партия справедливости и развития (AKP) и прокурдская HDP большую часть последнего десятилетия соперничали между собой, пытаясь убедить избирателей, что голос за их партию – это голос за мир, то есть за то, какая партия решит затяжной конфликт путем создания более стабильного и всеобъемлющего государства. Пока многие американцы до сих пор спорят об «искусственном» характере государств «европейского производства» на Ближнем Востоке, Турция превосходила вековую одержимость, доказывая, насколько она «реальна».
Излишне говорить, что возобновление насилия в Турции в последние несколько недель ставит под угрозу эти хрупкие элементы национального консенсуса. 95 лет Турция пожинала политические и экономические преимущества победы над Севрским договором. Но чтобы идти дальше, ей требуется более гибкая политическая модель, превосходящая по важности бои за границы и национальную идентичность.
