Если люди делятся только на расистов и «антирасистов», то такую идеологию легко навязать после определенного момента распространения, потому что люди считают, что бизнес не может находиться на стороне предполагаемого расизма

«Если вы голосовали за Дональда Трампа, вы расист. И тут не может быть места для интерпретаций», - написала в Твиттере Джемила Хилл 19 июля. Хилл – пишет для издания The Atlantic; она также дочь человека, голосовавшего за Трампа. Хотя ее утверждение может озадачить среднестатистического американца, оно не сильно увидит обитателей кампусов колледжей, где расизм и предубеждения уже давно определяются по-другому.

Эти расширенные определения, настолько широкие, что затрагивают почти всех, теперь применяются в учреждениях, в которых работают выпускники этих школ. Как следствие, мы все больше и больше присматриваемся к двоичности, которая опирается на эти широкие определения, классифицируя людей либо как «прогрессистов», либо как «расистов». То есть, если говорить словами самой Хилл: «Тут не может быть места для интерпретаций».

Она - двоичность «прогрессист-расист» - объясняет наше головокружительное лето «культурного безумия» - от отставки одного из руководителей компании Boeing из-за безобидной статьи 30-летней давности до отставки одного из редакторов New York Times из-за публикации статьи сенатора Тома Коттона (R-Ark.). Она объясняет, почему ультралевого мэра Миннеаполиса освистали во время акции протеста за несогласие с призывами лишить полицию финансирования, и почему белая женщина в дорогих штанах для йоги кричала в лицо черной женщине-офицеру полиции.

Если вы озадачены, удивляясь, как наша культура так быстро вошла в штопор, посмотрите на эту двоичную систему. В течение многих десятилетий она созревала в академических кругах, которые в настоящее время экспортировали достаточное количество выпускников в профессиональный мир, и теперь влиятельные люди в новостных редакциях и залах заседаний советов директоров либо запуганы, либо склоняются к сотрудничеству с ними.

Теоретики

Популярные тексты, написанные такими теоретиками, как Пегги Макинтош, Джудит Батлер и белл хукс, уже много лет массово читают студенты колледжей. White Fragility («Белая хрупкость»), бестселлер, появившийся после протестов из-за гибели Джорджа Флойда, - явное продолжение этой работы.

Возьмите невероятно популярное эссе Макинтош 1989 года «Белая привилегия: Распаковка невидимого рюкзака» (White Privilege: Unpacking the Invisible Knapsack) - распространенное задание в американских классах. «Мое обучение, - сетует Макинтош, - не дало мне никакого повода считать себя угнетателем, нечестно привилегированным человеком или участником разрушенной культуры. Меня учили видеть себя личностью, моральное состояние которой зависит от ее личной нравственной воли». (Действительно, ужасная перспектива.)

«Как белый человек, я поняла, что меня учили о расизме, как о чем-то, что ставит других в невыгодное положение, - пишет она в эссе, - но меня не учили видеть одно из его последствий, привилегию белого, которая ставит меня в выгодное положение».

В 2000 году популярная песня «Феминизм для всех» (Feminism Is For Everybody) усилила эту же двоичную систему. «Например, давайте возьмем вопрос об абортах, - писала хукс. - Если феминизм - это движение за прекращение сексистского угнетения, а лишение женщин репродуктивных прав - это форма сексистского угнетения, то нельзя быть противником выбора и феминисткой». Таким образом, если человек против аборта, он - антифеминист и за «сексистское угнетение». В этой логической формулировке ставки намного выше, чем в межпартийных разногласиях. Разногласия - это угнетение.

Для хукс эта классификация распространяется даже на ее коллег. «То, что они участвовали в борьбе против расизма, не означало, что они отказались от превосходства белых», - настаивала она. Верховенство белых, согласно этому аргументу, - это не просто ядовитая идеология скинхедов-экстремистов, от нее должны отучиться даже самые крайне левые активисты. Определение, которое она дала миллионам студентов, - это определение, которое подразумевает практически всех. Чтобы избежать этого, нужно принять философию хукс.

Джудит Батлер, которая применяет свои работы к эпохе Трампа, также является критическим источником академической аргументации в пользу двоичной системы, особенно для расширения определения насилия. В феврале на просьбу издания New Yorker определить границы насилия Батлер ответила: «Физический удар не может быть единственной моделью для размышлений о том, что такое насилие. Все, что ставит под угрозу жизнь других людей из-за определенной политики или халатности - и это включает в себя все виды государственной политики или общественно-государственной политики - является практикой институционального или системного насилия».

Это утверждение – «Все, что ставит под угрозу жизнь других людей из-за явной политики или халатности... является практикой институционального или системного насилия» - объясняет вездесущие лозунги «Молчание - это насилие» на недавних протестах. Согласно этой логике, человек либо голосовал, либо проявлял насилие. Опять же, «нет места для интерпретаций».

Их современное наследие

White Fragility («Белая хрупкость») непосредственно основана на понятии, что расизм не ограничивается «плохими людьми». В ином случае приличные люди могут увековечить расизм и, следовательно, являются расистами. Это заявление может показаться менее коварным, но оно поощряет обвинения людей, не являющихся расистами, которые, так случилось, не согласны с этими широкими определениями.

Когда активисты Регина Джексон и Сайра Рао попытались преподнести эту идеологию в эпизоде подкаста «Фемспланеры» (The Femsplainers), их оживленная стычка с ведущими Кристиной Хофф Соммерс и Даниэль Криттенден переросла в совершенную инкапсуляцию нашего измученного расового дискурса.

«Дорогие белые женщины, - написали Джексон и Рао на своем сайте, - вы причиняете неизмеримую боль и ущерб черным и коренным женщинам. Мы здесь, чтобы откровенно обсудить с вами, как именно вы причиняете эту боль и ущерб. Ужин - отправная точка. Место, где можно начать размышлять о том, как вы активно поддерживаете превосходство белых каждую минуту каждого дня».

Соммерс и Криттенден вежливо отказались принять логическое условие о том, что они поддерживают превосходство белых. Джексон и Рао отказались продолжать разговор после того, как узнали об этом. Они повесили трубку. Опять же, все сводится к определениям, которые настаивают на двоичности, которая явно вменяет приличным людям в обязанность превосходство белых. Для таких людей, как Соммерс и Криттенден, и, скорее всего, для большей части страны, превосходство белых означает нечто совершенно иное, чем определение Джексон и Рао, которое существует на большинстве кампусов и среди многих их выпускников.

Двоичность «прогрессист-расист», что важно, еще более узкая, чем следует из названия. Как утверждают вышеприведенные тексты, даже хорошие прогрессисты могут быть расистами. Однако, чтобы избавиться от предубеждений, необходимо принять все радикальные аспекты левой догмы.

Интересно, что двоичность питается чем-то положительным. Индивидуумы принимают ее, потому что верят, что общество наказывает расизм и поощряет антирасизм. Корпорации принимают его, потому что верят, что рынки делают то же самое. Это, конечно, позволяет левым переосмыслить эти понятия.

Это, по крайней мере, говорит о том, что расизм является широко распространенной стигматизацией. Однако изобличение порядочных людей в расизме и превосходстве белых может привести к замешательству, недовольству и разногласиям, которые легко эксплуатируются настоящими расистами.