Ссоры в обществах прошлого, где было принято за оскорбление вызывать на дуэль, могут рассказать нам много интересного

В 1717 году Вольтера арестовали за оскорбление. Он опубликовал «сатирический» стих, который начинается с насмешек в адрес герцога Орлеанского, тогдашнего регента Франции, «бесчеловечного тирана, славного ядом, атеизмом и инцестом». Этот стих стал настолько популярным, что его пели на улицах Парижа. В ответ герцог арестовал Вольтера без суда и следствия. Писатель провел 11 месяцев в Бастилии.

Такие случаи помогают объяснить, почему Вольтер часто появляется в сегодняшних дебатах по поводу оскорбительных высказываний, которые вызваны ощущением, что члены исторически маргинализированных групп стали все чаще обижаться на слова, которые якобы намекают на их неполноценность. Многие считают, что эта тенденция зашла слишком далеко. В 2016 году Pew Research Centre обнаружил, что большинство американцев считают, что «в наши дни слишком многие люди легко обижаются из-за простых слов». Angus Reid, канадская социологическая компания, пришла к сходным результатам - в ее опросе 80% канадцев согласились с утверждением: «Кажется, что сейчас нельзя ничего сказать без того, чтобы не обидеть кого-то». Едва ли бывает хоть один день, когда какой-либо общественный деятель не обвиняется в оскорбительном поведении или другой не утверждал бы, что все эти обиды представляют угрозу свободе слова.

В этом обсуждении Вольтер стал своего рода талисманом свободы слова, и его стычка с герцогом идеально подходит для этой роли. С этой точки зрения, хотя Вольтер был груб, в конечном счете, он стоял на стороне разума и свободы. Те, кто обижаются, похожи на герцога: они тиранически заставляют других замолчать, чтобы защитить свою гордость. Мораль этой истории в том, что мы не должны поддаваться искушению подвергать цензуре других, даже если их слова неприятно слышать. В конце концов, это «просто слова».

Этот довод основан на конкретной концепции оскорбления. Оскорбление представляет собой нежелательную точку зрения, которая ранит чье-то чувство собственного достоинства. Когда люди обижаются, они пытаются заставить замолчать тех, кто их обижает.

Основная теоретическая противоположность этой точке зрения состоит в том, что оскорбление – это не «задетые чувства», а реальный вред. Большое количество междисциплинарных исследований показывает, что эпитеты о неполноценности, направленные на уязвимые группы, могут вызвать эмоциональный стресс и психологический ущерб. Слова ранят, и раны эти не менее реальны, чем физические. Эта точка зрения часто использовалась для отстаивания юридических запретов на разжигание ненависти.

Существует третья возможность, которая, по мнению многих экспертов, лучше учитывает многие современные конфликты. Ни Вольтер, ни герцог не восприняли бы свой конфликт как «оскорбление», собственно говоря. Во Франции 18-го века «ответить на оскорбление» имело очень конкретное значение: бросить вызов на дуэль. На дуэлях вызов был не чем иным, как джентльменским соглашением об улаживании конфликта. Обидеть - значит оскорбить или проявить неуважение, а не ранить чьи-то чувства.

Дуэль, дело чести, была насильственной практикой, тесно связанной с элитарностью, и поэтому противна сегодняшней морали. Тем не менее, чрезмерное внимание к различиям между оскорблениями в двух исторических контекстах может увести вас в сторону от важных параллелей. Если дуэль представляется чем-то необычным, то основополагающая норма равного уважения, которая была в основе этого обычая, должна быть более знакомой.

Вольтер воспринимал оскорбления очень серьезно. Мы знаем это, потому что через девять лет после столкновения с герцогом он бросил вызов шевалье де Рогану. За это его снова арестовали и отправили в Бастилию. Ссора Вольтера с мелким дворянином Роганом началась с обмена колкостями. Вольтер вышел победителем, и Роган в гневе удалился. Несколько дней спустя Роган вызвал Вольтера с обеда и велел своим слугам избить его палками, смеясь над писателем из окна своей кареты. Возмущенный Вольтер начал тренироваться с мастером фехтования. Решив, что у него есть шанс на победу, он публично бросил вызов Рогану на дуэль. Роган и его семья сочли это дерзостью, и писатель был арестован. На этот раз Вольтер отправился в трехлетнюю ссылку в Англию. Если кратко, вот как разворачивались события: насмешка-избиение-вызов на дуэль-арест.

Ключом к пониманию таких ссор является понятие чести. Честь была своего рода статусом, дающим право тем, кто обладал ею, на уважительное отношение других. Это был общий социальный статус, который, в отличие от современного правового, применялся в разных контекстах, распространяясь на все аспекты общественной жизни. Это дало джентльмену право на уважительное обращение в гостиных и на улице, не говоря уже о зале суда.

Честь часто рассматривается в элитарных терминах. Так, во времена Вольтера только мужчины на верхнем уровне социальной пирамиды считались достойными, и только они имели право на дуэль. Честь отделяла господ от простолюдинов. Однако в элитной группе честь подразумевает равенство. Нельзя сказать, что люди чести были равны по всем мерилам: между ними пролегала огромная пропасть богатства и власти. Но суть личной чести заключалась в том, что она позволяла всем благородным людям, весьма неравным во многих отношениях, относиться друг к другу как к равным. Норма взаимного уважения между людьми чести регулировала каждый шаг конфликта.

Каждая ссора начиналась с оскорбления. Даже оскорбления, которые могут показаться банальными, воспринимались всерьез, потому что они отражали положение джентльмена в обществе. Назвать человека лжецом, трусом или собакой было классическим словесным оскорблением, но презрительное выражение лица и пренебрежительные жесты также могли спровоцировать брошенную перчатку.

Согласно соглашениям о чести, принять оскорбление близко к сердцу значило его подтвердить. Того, кто проглотил оскорбления без возражений, считали человеком, который не уважает себя и поэтому не заслуживает уважения других. Напротив, принятое оскорбление было способом сказать: «Вы не можете так со мной обращаться! Сейчас вы за это ответите». Джентльмен должен был ответить на вызов от равного соответствующим образом или стать посмешищем.

Нельзя сказать, что каждый вызов приводил к дуэли. Ключом к прекращению ссоры было подтверждение оскорбителем статуса оскорбленной стороны как почетного равного. Таким образом, большинство ссор заканчивалось извинением или каким-либо другим урегулированием. Бой был необходим только тогда, когда извинения не были предложены или были отклонены. Поскольку дуэль могла состояться только между равными - джентльмен никогда не будет драться на дуэли с не-джентльменом - дуэль подтверждала равный статус обоих бойцов.

Между неравными все менялось. Оскорбления не позволяли пересекать классовые линии. Согласно правилам чести, на грубость, высказанную снизу, следовало реагировать как на непослушание ребенка: потворствовать, проигнорировать или наказать. Обижаться не следовало. Аналогично, вызов на дуэль снизу следует игнорировать. Оскорбление от нижестоящего не могло повредить репутации благородного. Там, где не было равноправия, не было нормы взаимного уважения, и оскорбление, собственно говоря, было невозможно.

Имея это в виду, мы можем видеть, как Вольтер пытался и не смог поставить себя на равных с Роганом. Вместо того чтобы ответить на первоначальную издевку писателя честным вызовом, Роган наказал его, как непослушного ребенка, подчеркнув его низкий статус. Он даже заставил своих слуг его побить, чтобы не марать руки. Когда Вольтер вызвал дворянина на дуэль, он потребовал, чтобы Роган ответил ему как джентльмену, безоговорочно требуя равного статуса. Роган удвоил оскорбление, арестовав Вольтера. На каждом шагу Роган ставил Вольтера на свое место, и репутация дворянина не пострадала.

По мере того, как французская аристократия теряла свой престиж, общество становилось все более однородным, и мелкие буржуа начали защищать свою честь мечом и пистолетом. К концу 19-го века понятие чести распространилось на мужчин всех социальных слоев. Если бы Вольтер бросил вызов Рогану через 100 лет, вероятно, вызов был бы принят: Рогану пришлось бы признать его равным.

Тем не менее, Вольтер, бросивший вызов Рогану, в этом споре мог бы выступить за другую сторону. Он рисковал своей жизнью за то, что осмелился бросить вызов презрению, с которым высокорожденные смотрели на простолюдинов. Если оскорбление – это обида, то те, кто принимают их близко к сердцу сегодня, напоминают ранних буржуазных дуэлянтов, которые охотно хватались за оружие из-за того, что так долго проглатывали обиду.

Информационная служба 7days.us