Глубокий, в чем-то загадочный и очень душевный Евгений Гришковец работает в одном из самых сложных жанров — моноспектакль, а попросту говоря в жанре «театр одного актера». За один час известный российский режиссер, актер, драматург и писатель, успел рассказать нам о своем дневнике, любимых фильмах Вуди Аллена и ритуалах, которые помогают ему создавать его произведения.
Его пьеса «Как я съел собаку» — это «универсальная история взросления человека», опыт моряка, полученный им во время службы на Тихоокеанском флоте. Повествование ведётся от первого лица одним актёром и содержит множество историй из детства и юношества героя, который делится своим жизненным опытом так, будто этот опыт был получен лично каждым из зрителей.
— Почему для русской публики в Америке вы выбрали моноспектакль «Как я съел собаку»? Почему не недавно отгремевшая бурными овациями во МХАТе пьеса «Весы»
— В тех городах Америки, где я буду играть спектакль «Как я съел собаку», я побываю впервые. А знакомство с публикой я начинаю с этого спектакля. Я играл его уже более шестисот раз, но каждый раз словно проживаю все заново. Если бы я поехал на Камчатку или в Якутск, где я тоже не бывал ранее — тоже выбрал бы этот спектакль.
— Говорят, что этот спектакль будет отличаться от того, как он звучит в России.
— В спектакле актуальна тема холода, поэтому я по-разному играю его, например, в Архангельске, где зима почти полгода и в Краснодаре, где зимы как таковой нет. Я много играл этот спектакль с переводом в разных европейских странах: Финляндии, Швеции, Англии, в том числе и Германии, Франции. И, кажется, в Лос-Анджелесе в 2004 году. Когда играешь спектакль с переводом, то, конечно, приходится делать большую, серьезную адаптацию. Потому что многие реалии русской жизни публике просто непонятны. Но не думаю, что мне нужно делать какую-то специальную адаптацию для русскоязычной публики в Нью-Йорке или Сан-Франциско.
— Но коренные американцы могут не понять многие вещи? Например, какие?
— Это на уровне деталей еды, одежды, каких-то мелких ритуалов, которых придерживаются все русские и для русского зрителя они очевидны. Условно говоря, когда я играл для французов, я играл этнических писателей — Жюля Верна или Виктор Гюго. Когда я играл в Лос-Анджелесе – это был Уильям Уокер. Потому, что нашего Чехова или Толстого они не очень знают. Но я понимаю, что Толстого и Чехова для аудитории, которая придет на спектакль в Чикаго, либо же в Сиэтле, я не стану менять на Фенимора Купера.
— За этот моноспектакль вы получили массу наград и даже две «Золотых маски» (высшая национальная награда в области театра)? Что они для вас означают?
— Собственно, с этого спектакля и началась моя профессиональная деятельность. Награды очень важны в самом начале творческого пути. Любая награда — фестиваля, театральной или литературной премии — она как бы сообщает читателям и зрителям, которые за этими премиями следят, что появилось новое имя и с этим именем нужно познакомиться. В дальнейшем они уже большого значения не имеют. Да, собственно, у меня их давно и не было. Я рад, что мои награды связаны с моими дебютами. За «Как я съел собаку» я действительно получил все возможные премии, которые только можно было получить. Первый мой роман «Рубашка» также получил все возможные премии, связанные с дебютом. А в дальнейшем критика меня ругала. Но я очень нормально к этому отношусь. Когда критик пишет про какой-то спектакль, что он — самый лучший на свете, публика на него не идет. Если пишет, что это – самый худший спектакль, который только можно увидеть, билеты раскупают за два месяца до спектакля.
На фестивале «Золотая маска» в 2004-м я когда-то не сходил со сцены восемь с половиной часов — сыграл пять моноспектаклей подряд и даже попал в Книгу Рекордов Гиннеса. Зрители менялись, но были и те, кто стойко выдержал все это время.
— В своем дневнике вы написали, что вы «очень уверенный в себе автор, но не очень уверенный в себе человек, который много сомневается и совершает очень сомнительные поступки». Поездка в Америку – это уверенный или сомнительный поступок?
— У меня есть некие сомнения. Я же написал книгу под названием «А…..а», в виду имеется Америка. Эта книга — сборник представлений и мифов всякого русского человека, который с самого раннего детства знает об Америке, играет в индейцев, играет в ковбоев, любит американское кино, но никакого представления о реальной Америке не имеет. Я пишу в конце книги, что когда-нибудь побываю в Америке. И если эта Америка сильно не совпадает с моим представлением об Америке, я буду бороться за ту Америку, которую я себе нафантазировал.
Мне недавно исполнилось пятьдесят, но я практически не бывал в Америке, не считая четыре дня в Лос-Анджелесе, из которых я два репетировал с американским переводчиком, а два — играл спектакль. Я пытаюсь вспомнить что-то, но я даже не помню, где и что я ел. Исполнение спектакля — и все, больше ничего не помню. Считаю, что я в Америке не был никогда. И у меня все впереди. Я доброжелательно настроен, мне очень любопытно и я решил, что на эти гастроли я поеду с женой. Это для нас будет путешествие, а не заработок. И мне, конечно, интересно встретиться с той публикой, которая сейчас придет на мои спектакли.
— В Америке вы посетите несколько городов, в большинстве из которых не были? Что хотелось бы увидеть в первую очередь?
— Я конкретно хочу в два города: Чикаго и Сан-Франциско. Но, к сожалению, в Чикаго я буду совсем недолго. Так сложился тур, что я проведу там буквально день. А я — поклонник и большой фанат архитектуры конструктивизма. А в Чикаго ведь строили немецкие архитекторы в стиле Баухауз, которых не знал Гитлер. И в Чикаго они как раз смогли реализовать самый значительный свой проект, вот. А город Сан-Франциско, он, конечно, в кино прекрасен. В спектакле «Как я съел собаку» я говорю, что очень люблю Владивосток, потому что он похож на Сан-Франциско после бомбардировки.
У меня в Америке нет конкретных людей, которые меня ждут — каких-то друзей, родственников и знакомых. Но я еду туда в надежде и даже уверенности, что таких людей я там приобрету. Про Сиэтл, например, вообще ничего не знаю. Просто все говорят, что прекрасный город. Нью-Йорк? Я хочу увидеть Нью-Йорк из современных фильмов. И, конечно, я хотел бы увидеть Нью-Йорк из фильмов Вуди Аллена, из ранних его работ. Я представления не имею, как это все будет выглядеть на самом деле. Я стараюсь ничего себе не фантазировать, ничего особенного не ждать. Потому, что если сильно чего-то ждешь, то очень часто можно повстречаться с разочарованием. Нет никакого такого ожидания. Поэтому я очень хочу очароваться.
— В океане поплавать собираетесь?
В это время года в океане возле Владивостока плавать невозможно, потому что холодно. Хотя Владивосток довольно южный город и его практически можно назвать «анти-Сочи». Можно ли купаться в Сан-Франциско я не знаю. В Лос-Анджелесе я не решился искупаться, хотя были и пустые пляжи в Санта-Монике и огромные волны. Я не увидел на пляже много людей, были котики и морские звезды.
— Планируете обновить гардероб вещами из-за океана? Может, дети попросили что-то привезти?
— Дело в том, что я не знаю ничего такого сугубо американского, где бы было написано «Made in USA». Вот у меня есть единственные джинсы «Made in USA», но я их купил в Москве. Нет, пожалуй, я не буду тратить время на шопинг. Потому что глобализацию никто не отменял. А глобализация не может тебе добавить времени. А время в Америке для меня ограничено. У меня будет пять городов в Штатах и Торонто. Я не могу потратить несколько дней на шопинг. Я смогу купить все, что хочу, в России или в Европе — пусть даже и дороже.
— Мы знаем, что вы очень много работаете даже в дороге. Интересно, чем будете заниматься больше, чем половину дня на пути в США?
— Интересно, что ровно столько же лететь до Южно-Сахалинска, до Владивостока или в Магадан. У меня много перелетов в жизни — страна огромная, приходиться и много и далеко летать. Я очень не люблю самолеты, но пришлось заставить себя их полюбить. Я обычно сплю, а когда просыпаюсь — смотрю кино. Для меня это отдых. И по возможности с комфортом.
— О чем думает Гришковец в небе?
—Бывают чудеса, которые происходят за иллюминатором на высоте. Бывало, что я и в тайфун попадал. Но это были страшные чудеса. Что поразительно – когда летишь в России с Востока на Запад, вылетаешь в семь часов утра зимой и в то же время прилетаешь. Интересное событие, чудо. Можно закрыть иллюминатор шторкой, попить, поесть, открываешь, а там восход. Посмотрел, полюбовался, закрыл шторку, еще посмотрел кино, поспал, открыл, а там восход. И это чудесно.
— Многие известные люди писали свои творения непременно с какими-то ритуалами. Например, Рэй Брэдбери писал свои романы в гостиной под шум радио и нескончаемую болтовню родителей. Эрнест Хемингуэй писал свои произведения стоя. Как пишете вы? Есть ли у вас какой-то особый ритуал?
— Есть набор таких вот обязательных вещей. Можно назвать это и ритуалом. Свой первый роман я писал на кухне. У нас был круглый столик, который стоял посреди кухни. Я за ним и писал. Я так привык. Когда все засыпали ночью, я сидел и писал. А потом, когда у меня появился кабинет, я купил обычный такой нормальный письменный стол. Пробовал писать за ним, писать правильно. Он стоял у окна, чтобы свет падал на стол. Но понял, что мне неудобно, и убрал этот письменный стол. Сейчас он стоит у сына в комнате. Я понял, что могу писать только за обеденным столом. Поэтому купил себе кухонный стол — полукруглый, старинный. Я поставил его по центру комнаты — так как он стоял на кухне. Сидеть спиной к окну неправильно — тень падает на бумагу, на которой ты пишешь. Но вот мне удобно именно спиной к окну.
Что я еще люблю? Люблю много разных маленьких предметов на столе. Совершенно бесполезных и ненужных. И я беру не больше 5 листочков бумаги. Думаю, что вот сейчас возьму больше и долго буду на них писать и слишком разбегусь.
Еще у меня зимой в кабинете есть печка. Я ночью, когда пишу, подбрасываю дрова в нее. Полена довольно быстро сгорают. Я в какой-то момент понимаю, что сейчас уже все сгорело и я должен подбросить еще дров. Но нужно быстрее закончить страницу и только тогда можно за ними пойти. Ну это у меня так ритмически разработано.
А еще у меня есть часы с боем. Они бьют каждые пятнадцать минут и каждый час. Когда пишешь, кажется, что они звонят беспрерывно. То есть, так быстро летит время. Когда сажусь писать, обычно на это время я их выключаю, чтобы они не звонили.
Бывает такое состояние, что не получается писать — вот не идет. Но очень хочется писать и ты себя заставляешь. Чтобы не прерывать процесс, я выпиваю стакан коньяка. Если выпил стакан то все, нужно остановиться. Потому что в алкогольном опьянении писать нельзя. То есть, я выпиваю, останавливаю процесс и отхожу. У меня есть большая бутылка хорошего коньяка, который мне не нравится. Ведь, если будет коньяк, который нравится — это будет уже развлечение.
— Считаете ли вы себя гурманом в еде? Есть ли что-то такое, что вы бы хотели попробовать в США?
— Да, конечно. Я хочу поесть прекрасных свежих морепродуктов. Я мечтаю выпить молодого калифорнийского вина. Калифорнийское вино в России почти невозможно купить, тем более хорошее. А ведь есть просто прекрасное калифорнийское вино. Я хочу попить в свое удовольствие. Обязательно хочу пойти в какой-то такой матерый бар. Я же люблю бары, сам работал барменом когда-то. И просто там посидеть у стойки и напиться. Понаблюдать за людьми, за атмосферой. Я столько раз видел подобное в кино. Выпить какого-то бурбона хорошего местного.
— Когда путешествуете в другие страны, всегда пишете об этом в своем дневнике. В нем вы много писали о Грузии, где гостили несколько лет назад. Вы ждете такого же гостеприимства от американских людей или нет?
— Наверное, нет. Я уверен, что это не так. Потому что Грузия – это особенная страна. В Грузии это их правила, это их национальные особенности такие. Такой страны как Грузия больше нет, нет больше таких традиций. Есть в той или иной степени гостеприимные люди в каждой стране. Итальянцы, греки, испанцы тоже гостеприимны. Но они не могут сравниться с Грузией. Такой степени гостеприимства от коренных американцев я не жду. Я и не должен ждать. А то я буду ждать — этого и близко не будет. И опять будет разочарование. Я говорю – ничего особенного не ожидаю. Я больше чем уверен, что я встречу много вполне доброжелательных людей. Но насколько эта доброжелательность будет искренняя, насколько это будет не просто форма вежливости – не знаю. Я также думаю, что гостеприимство в Техасе отличается от гостеприимства в Висконсине.
— Американскую музыку слушаете?
Конечно. Я вообще люблю группу Portugal. The Man, это ребята с Аляски. И Alt-J. Просто очень нравятся, я в восторге. Мне кажется, это новое слово. Так что современную американскую музыку слушаю. Кантри мне не очень понятно. Ну так же, как мне и непонятна австрийская музыка или там татарские народные песни. Ну вот Alt-J и Portugal. The Man нравятся больше всего. Вообще, в Америке очень много музыки замечательной и практически на любой вкус.
25 мая - Чикаго
Место: The Athenaeum Theatre
Адрес: 2936 N Southport Ave, Chicago, Illinois 60657
Начало: 8 PM
Билеты: www.voiceartgroup.com
Купить билеты без комиссий можно в магазине «Балалайка» по адресу:
770 S Buffalo Grove Rd, Buffalo Grove, IL 60089, тел. +1 (847)215-1616
Пиар и промоушен поддержка тура: ARTLAB AGENCY
