Политики тратят много сил на то, чтобы выставить слабаком лидера, против которого они выступают. Они считают, что подобная тактика найдет отклик у широкой публики. Не только при авторитарных режимах, но и при демократиях превалирует мнение о том, что нам нужен сильный лидер. Обычно под этим понимается, что лидер должен сконцентрировать в своих руках значительное количество власти, играть важную роль в государственной политике, полностью контролировать свою политическую партию и принимать важные решения в правительстве.

В США республиканцы часто вспоминают о том, что президент Барак Обама был слабым лидером. Сторонникам Дональда Трампа, в свою очередь, нравятся политики, которые сознательно проецируют образ сильного лидера.

При этом и при авторитарных режимах, и при демократии превалирует мысль о том, что наиболее успешный и привлекательный лидер – это человек, максимально увеличивающий собственную власть. В случае тоталитарных и авторитарных режимов особенно ясно, что более коллективное руководство является меньшим злом в сравнении с единоличной диктатурой. Советский Союз до реформ Михаила Горбачева был крайне авторитарным государством. Но СССР в 20-е годы и в период после смерти Сталина в 1953 году был менее кровожадным, чем при единоличной диктатуре Сталина, ставшей абсолютной в начале 30-х.

Аналогичным образом Китай в первой половине 50-х или в годы после смерти Мао Цзэдуна в 1976 году был и продолжает оставаться авторитарным государством, но десятки миллионов погибших во время «Большого скачка» и сотни тысячи убитых во время культурной революции были жертвами личной одержимости Мао и его неограниченной власти.

Самонадеянные лидеры внутри традиционных демократических систем, конечно, могут принести меньше вреда, чем Сталин или Мао. При этом, почему мы должны обращать внимание на призывы укрепить власть, скажем, премьер-министра, вместо того чтобы укреплять коллективную власть кабинета министров или политической партии? СМИ постоянно призывают премьер-министров и лидеров партий предпринимать те или иные действия, лишь усиливая странное мнение о том, что лидер обязан оставлять за собой последнее слово по любому вопросу.

Трудно сказать, почему многие считают, что чем больше власти сосредоточено в руках премьер-министра или президента при демократии, тем лучше. Пришло время отбросить эту идею. Доминирование одного человека – нежелательно при демократии в принципе, и, к счастью, какими бы ни были чаяния лидера, на практике это редко достижимо.

Политики, которые считают себя сильными лидерами, или которые хотят, чтобы их считали сильными, особенно склонны к заморским авантюрам. Двумя наиболее контрпродуктивными решениями Великобритании на внешнеполитической арене после окончания Второй мировой войны были военное вторжение в Египет в 1956 году, когда Британия действовала совместно с Францией и Израилем, и вторжение в Ирак в 2003 году, когда Британия была младшим партнером США при Джордже Буше-младшем. В обоих случаях – Энтони Иден в первом и Тони Блэр во втором – премьер-министр был важным фактором в принятии решения об отправке британских войск на войну. В каждом случае они не были до конца честны со своими коллегами по кабинету министров и почти не обращали внимания на то, что говорили о Ближнем Востоке эксперты в министерстве иностранных дел и вне правительства.

Премьер-министры и лидеры партий приобретают нереалистичную веру в исключительное качество своих суждений и свое право использовать служебное положение и определять политику. Их заблуждения подпитываются людьми из близкого окружения и их амбициями. Так что неудивительно, что лидеры становятся жертвами высокомерия и считают себя выше партии, которая привела их к власти. Странно то, что многие из нас недооценивают коллегиальный и коллективный процесс принятия решений. Лидеры партий и премьер-министры не избирались на их посты потому, что они обладают монополией мудрости. Пришло время прекратить преклоняться перед ложным идолом сильного единоличного лидера.

Информационная служба 7days.us