Лишь немногие люди меняют свою точку зрения, узнавая что-то новое об исторических событиях. Обычно все происходит как раз наоборот: люди подстраивают историю под свое мировоззрение.

При этом история часто бывает удивительной и настораживающей, в особенности история Холокоста. Она показывает нам, что может произойти. Люди, не сильно отличающиеся от нас, не так давно всего за 4 года убили 6 млн еврейских детей, женщин и мужчин.

Можно не соглашаться в том, какие уроки несет с собой Холокост. Но Холокост не может превращаться в табу, которое используется против критики сложившегося статус-кво. Если значение Холокоста заключалось в том, что все было прекрасно в одной стране до того, как начали убивать 6 млн евреев, то у Холокоста нет смысла.

Недавние высказывания конгрессвумен Лиз Чейни показали, как искажается память ради оправдания статус-кво. Желая раскритиковать конгрессвумен Александрию Окасио-Кортес, которая сравнила американские места временного содержания у южной границы с «концентрационными лагерями», Чейни призвала в помощь доводы «настоящей истории». Смысл Холокоста, как ей кажется, заключается в том, что никому сегодня не позволено вспоминать о концентрационных лагерях, не оскорбив при этом жертв-евреев.

Чейни ошибается.

Прежде всего, ограничивать историю концентрационных лагерей периодом существования фашистского режима неверно. Очень часто в истории политической жестокости концентрационные лагеря изобретались европейскими империями для подавления местных народов.

В 20-е годы Советский Союз довел эту идею до крайности, построив крупнейшую в истории систему концентрационных лагерей: ГУЛАГ. Первые нацистские лагеря, появившиеся в 1933 году, поначалу использовались для наказания сторонников левых политических идей. К концу 30-х годов в пяти немецких концентрационных лагерях содержалось около 20,000 заключенных. В советском ГУЛАГе находилось более 1 млн человек.

Если мы считаем, что концентрационные лагеря были только у фашистов, то как мы можем говорить о Советском Союзе? То же самое относится к самой влиятельной коммунистической партии из ныне здравствующих, той, что правит сегодня в Китае. По данным министерства обороны США, около 3 млн китайцев (мусульман-уйгуров) сейчас находятся в концентрационных лагерях. И опять же, без термина «концентрационные лагеря» трудно узнать, как мы воспринимаем реальность.

Вторая ошибка – считать, что концентрационные лагеря синонимичны Холокосту. Огромное количество евреев, погибших в Холокост, ни разу не были в концлагере.

Начиная с лета 1944 года, евреев из Восточной Европы расстреливали у оврагов и ям, обычно рядом с их домами. Пули убили больше евреев, чем любой другой метод.

Начиная с 1942-го, евреев убивали в больших количествах, подвергая их воздействию выхлопных газов двигателей внутреннего сгорания. Места, где их убивали, не были лагерями, так как их не держали больше одной ночи. Это были, скорее, фабрики смерти.

В Аушвице евреев убивали при помощи Циклона Б, газа цианистого водорода, на фабрике смерти, которая находилась рядом с концлагерем. После пуль и выхлопных газов цианистый водород стал третьим по значимости способом убийства.

Конечно, евреи умирали в ужасных условиях в концлагерях, особенно в конце войны. Но концлагеря никогда не были – ни в теории, ни в практике – основным способом уничтожения евреев.

Связь между концлагерями и Холокостом тонка, специфична и нуждается в пересмотре. Концлагерь – это зона беззакония, законная черная дыра. Там позволялось проводить эксперименты, которые изменяли заключенных и тех, кто их охранял, они также меняли и общество, которое не обращало внимания на существование концлагерей. Они позволяли сделать немыслимое возможным.

Вероятно, не стоило называть американские центры временного содержания «концлагерями», как это сделала Окасио-Кортес. Хотя бы потому, что на их территории действует закон, но не стоит спокойно относиться к центрам, где на данный момент Иммиграционная и таможенная полиция США содержит больше людей, чем находилось в немецких концлагерях к моменту начала Второй мировой.

История – не зеркало, говорящее нам, что мы прекрасней всех на свете. История – неудобна и сложна для понимания. И именно об этом нам не следует забывать.