Недавно Коммунистическая партия Китая (КПК) отметила 100-летие со дня своего основания. Как и ожидалось, мало что было сказано о миллионах китайцев, погибших либо непосредственно в момент захвата власти КПК, либо косвенно вследствие ее многочисленных неудачных политик. Также обошли вниманием и то, как КПК превратилась из раздробленной марксистско-ленинской идеи в капиталистическое тоталитарное однопартийное государство, разумеется, «с китайскими особенностями».
Вместо этого было слышно, как председатель КНР Си Цзиньпин радуется окончательным результатам того, что построила партия - похвальное дело, если можно игнорировать весь огромный сопутствующий ущерб. Затем прозвучали ожидаемые обвинения в адрес предполагаемых врагов однопартийного государства, а также большая доза двусмысленности, которая потребовалась КПК при переписывании истории.
Среди обозначенных врагов и двусмысленных слов были традиционные затертые фразы, не обошлось и без «ужасного» унижения 19-го века, причиненного иностранными державами во время Опиумных войн. Си также выразил решимость воссоединить то, что никогда не было единым: Китай и Тайвань; похоже, он упустил из виду тот факт, что для тайваньцев Тайвань - это их родина.
Риторика Си напоминает методы, которые часто использовал Гитлер для получения поддержки своей нацистской партии: обиды за прошлые унижения и создание воображаемого врага.
Евреи были легкой мишенью для Гитлера, несмотря на то, что в Первой мировой войне многие из них сражались на фронте на стороне Германии. Гитлер утверждал, что они просто недостаточно арийцы. То, что у них было имущество, которое можно было присвоить, стало, конечно, дополнительным плюсом. Что касается унижения, то поражение Германии в Первой мировой войне и последующее заключение Версальского договора вполне соответствовали этой версии.
Возвращаясь к Китаю, в вопросе унизительных издевательств Си не смог объяснить любовь/ненависть КПК к маньчжурам, они же династия Цин.
Маньчжуры завоевали и контролировали часть Тайваня, Монголии, Тибета, Синьцзяна и Китая. Они правили этими землями более 250 лет, в то время как ханьцы ненавидели маньчжуров. Тем не менее, в демагогии КПК маньчжурская империя на самом деле была Китаем, и поэтому, когда иностранцы заставляли маньчжуров открывать торговые порты, это становилось оскорблением для всех китайцев, а не только маньчжуров.
В эту подмену понятий КПК включила необходимость забыть о том, как в прошлом Китай традиционно издевался над соседними народами, когда у него было преимущество. Подвергавшиеся угрозам земли эвфемистически называли «вассальными или зависимыми государствами», которым предоставлялась привилегия «торговать с Китаем».
Существует гораздо более простая метафора, описывающая отношение КПК к Китаю на протяжении 100 лет существования партии: чтобы разрешить спор между католическим правителем Священной Римской империи и его лютеранскими князьями, по условиям Аугсбургского религиозного мира 1550 года предполагалось, что вероисповедание правящего князя будет религией его подданных.
Из этого образовался принцип Cuius regio, eius religio, или «чья земля, того и вера».
Если подданным это не нравилось, они могли переехать в другую часть империи. Это был способ сосуществования католиков и лютеран и предотвращения социальных бунтов. Конечно, мнение представителей других конфессий не учитывалось.
Си придал этому иной поворот, заявив, что он - правитель Китая, и единственная разрешенная религия - это КПК. Определив ортодоксальность, партия определяет истинно верующих, святых, грешников, еретиков и агностиков. КПК может провозгласить, что любой, кто погиб в качестве сопутствующего ущерба, становится мучеником «родины».
Хотя «КПК как религия» - это меткая метафора, имеющая множество применений, она также объясняет, почему партия должна контролировать все другие религии. КПК должна назначать католических епископов, выбирать и подбирать Панчен-ламу (второго по рангу ламу) и даже самого Далай-ламу после его смерти.
Тюркские мусульманские меньшинства в Синьцзяне, включая уйгуров, считаются опасными и должны стать уступчивыми гражданами, а странные агностики, практикующие Фалуньгун, должны быть уничтожены. Граждане должны поклоняться только золотому тельцу КПК.
КПК управляет Китаем как однопартийным государством, что означает, что ее марка коммунизма является «религией» Китая. Неверующие должны страдать от последствий, и защитники демократии в Гонконге стали последними «еретиками», на которых обрушился гнев религии КПК.
Даже средства массовой информации вписываются в эту метафору. В Китае нет свободной прессы, как и на Тайване. В Китае СМИ существуют для того, чтобы распространять веру и попирать ересь.
Принцип «КПП как религия» подчеркивает и другие различия между Тайванем и Китаем: эти две нации идут противоположными путями, они по-разному мыслят, по-разному правят и по-разному взаимодействуют с миром.
Тайвань - это демократия, где церковь и государство разделены, и разрешены многие конфессии и церкви. Китай - однопартийное государство, где партия является единственной «церковью».
В отличие от Китая, Тайвань не вмешивается в дела ни одной церкви или религии, включая Фалуньгун.
«Духовная сторона» этой метафоры даже позволяет Си рассказать, как КПК выросла из небольшой группы истинно верующих до нынешнего состава, насчитывающего около 95 миллионов человек. Все остальные могут верить, что КПК преследует их лучшие намерения.
Это позволяет Си избежать более грубых прагматических причин, по которым Китай хочет заполучить Тайвань: этот остров - огромный лакомый кусочек в экономическом и стратегическом плане.
Какая страна не хотела бы контролировать Тайвань? По объемам ВВП Тайвань занимает 21-е место в мире, немного уступая Швейцарии и опережая Аргентину и Швецию (всего в 2 раза меньше ВВП России). Какая страна не хотела бы контролировать его удачное географическое положение и доминировать на морских путях Азии?
Кроме того, Тайвань лидирует в мире по производству полупроводников. Тайвань - это огромный лакомый кусок, находящийся прямо под боком Китая.
