Результат британского референдума, на котором большинство принявших участие, 52 процента, проголосовало за выход из Европейского союза, показал, что процесс европейского объединения, продолжающийся уже семьдесят лет, обратим.
Глобализация, снижение барьеров для торговли, перетока капиталов и миграции — основные составляющие экономического чуда последних десятилетий — для большинства британцев оказались если не жупелом, то уж точно чем-то таким, чем можно пожертвовать. Ничего страшного, если станет сложнее торговать с Европой, основным партнером Великобритании, и тем более ничего страшного, если меньше будет приезжих, пусть даже богатых, талантливых и амбициозных.
Результат неожиданный, потому что опросы в последние дни показывали небольшой, но устойчивый перевес тех, кто хочет остаться. Тем более неожиданный, что подавляющее число тех, кто высказывался по вопросу Brexit всерьез, — бизнесмены, финансисты, аналитики, деятели культуры, оценивавшие последствия в своих областях деятельности, призывали сохранить членство в ЕС. Однако «молчаливое большинство», пожилое, относительно «белое» и относительно малообразованное, живущее за пределами Лондона и других финансово-культурных центров Соединенного Королевства, решило выходить. Несмотря на то, что и они являются «бенефициарами глобализации» — получают зарплату выше, потому что товар их фирмы лучше продается в Европе, платят в магазине меньше, потому что там работают мигранты, и ездят по дорогам, построенным отчасти на налоги с крупного бизнеса со штаб-квартирой в Лондоне.
Причина в том, что мир в XXI веке устроен так, что, как кажется, можно голосовать против «глобализации» и одновременно рассчитывать, что выигрыши от нее сохранятся. Сотни лет назад отношения между странами определялись отношениями королей и «большими союзами». Торговые договоры или даже просто тарифная политика, определяемая актами парламента, были самым важным фактором торговли. Сейчас важное в отношениях — возможности для торговли, проникновение технологий, свобода миграции — определяется не одним договором и не членством в чем-то одном, а множеством мелких договоренностей и регуляторных практик. Поскольку большинство этих мелких договоренностей и так взаимовыгодно — то есть они являются результатом сложных многосторонних компромиссов — они останутся в силе и после Brexit, и мало что поменяется радикально. Торговые договоры и технические протоколы, выгодные для обеих сторон, никуда не денутся.
Лондону, конечно, будет труднее удерживать статус финансовой столицы Европы, но основная причина, почему в Лондон текут русские, например, деньги и мозги, не «финансовая». Бывшие чиновники и опальные бизнесмены бегут туда из-за того, что оттуда «выдачи нет» (в отличие от не менее притягательной для жизни и более дешевой Испании, например). Те же чиновники и успешные бизнесмены посылают детей учиться в Англию из-за преимуществ системы образования (и маленького британского внутреннего рынка) — американские университеты и колледжи лучше английских, но английские намного раньше повернулись лицом к миру, предоставляя огромный спектр услуг — и, главное, уровней — для детей из-за границы. Так что и здесь от выхода из Евросоюза ничего не меняется. Не исключено, что евроскептики, антимультикультурное и менее-чем-их-противники-образованное большинство, понимают это. Или, по крайней мере, чувствуют.
Это же самое соображение — жизнь в современном развитом мире зависит не от больших договоров, а от множества мелких горизонтальных связей — помогает понять, почему жители многих европейских стран спокойно смотрят на возможное отделение крупных кусков этих стран. Референдум 23 июня резко усилил шансы на выход Шотландии из Великобритании (более 60% шотландцев проголосовало за то, чтобы остаться в ЕС) и создал новое напряжение на границе с Ирландией (55% жителей Северной Ирландии, части Великобритании, проголосовали за членство в ЕС, в который входит и Ирландия). Но шотландский сепаратизм, так же как и сепаратизм каталонцев, квебекцев, фламандцев, не вызывает сильных чувств у остальных жителей и политиков в развитых странах (сравните с типичной реакцией китайского, пакистанского или российского руководства на сепаратизм). По тому же самому принципу — выйдя из Соединенного Королевства, Шотландия останется на месте, а то, что определяет реальную жизнь, — торговые связи, подходы к регулированию, возможности учебы и работы — мало поменяется от смены вывесок на национальном уровне.
На континенте выход Великобритании может только ускорить движение к единой стране. Без Лондона станет проще договариваться — тем более, что сильно увеличится относительная роль Германии и Франции, а границы ЕС и «еврозоны», в которую Великобритания не входила, станут более похожими, так же облегчая это движение. Может показаться, что по примеру Brexit усилятся позиции сторонников выхода внутри других стран ЕС, но опять-таки: если Brexit — результат того, что можно голосовать против глобализации, надеясь на то, что польза от нее никуда не исчезнет — за счет международных фирм, мировых университетов и глобальной культуры, то и это «усиление» мало что поменяет.
Константин Сонин
