Блокировка Украиной российских соцсетей вновь вызвала в обществе волну дискуссий, выходящих далеко за рамки данного решения. Основной общий вопрос, поднятый большинством правозащитников и публицистов, сводится к следующему: каким образом возможно эффективно противостоять нарастающей российской угрозе, и при этом сохранить собственные демократические институты? Особенно этот вопрос актуален для стран, уже ставших жертвами деструктивного влияния Москвы, будь то Украина или США.
Данная проблема сложней, чем может показаться, и я сразу хочу оговориться, что готового ее решения у меня нет. Я лишь попытаюсь объяснить, почему в случае, если жертвы российской агрессии предлагают какие-либо действия по самозащите, нельзя автоматически проводить аналогию этих действий с российским Роскомнадзором или другими репрессивными мерами Кремля. Основное и базовое отличие реакции цивилизованного мира на Россию от реакции России на этот мир в том, что странам Запада в противостоянии с Москвой приходится сталкиваться с реальной, а не мнимой угрозой.
Конечно, в случае противостояния все недружественные и сильные страны представляют в той или иной степени угрозу друг для друга, однако российская угроза несравнимо страшнее и деструктивнее, чем действия на международной арене тех же Соединенных Штатов. Не беря во внимание собственно шпионаж, которым в меру своих сил занимаются все крупные государства, я попытаюсь сосредоточиться на отличиях в так называемой «мягкой силе». Проявляется эта разница в следующих моментах:
1. Разница в цели. «Мягкая сила», используемая США в странах Восточной Европы и России в течение всего времени после распада СССР, не преследовала своей целью уничтожение этих стран. Напротив, те демократические институты, которые Соединенные Штаты пытались внедрить на постсоветском пространстве, в случае их инкорпорации в систему общества и государства привели бы к заметному улучшению развития страны и уровня жизни общества. Это относится и к антикоррупционным инициативам, и к проектам, направленным на обеспечение прозрачности и независимости судебной системы, и к процедурам, призванным обеспечивать честность выборов, и т.д.
Все последние годы жизни в России я поддерживала тесные связи с правозащитной средой на родном Урале, и могу заверить, что воплощаемые местными правозащитниками грантовые проекты, поддерживаемые зарубежными фондами, преследовали именно те цели, которые были официально заявлены ими. Более того, если бы США действительно хотели «разрушить Россию», как о том твердит кремлевская пропаганда, они имели полную возможность сделать это в 90-е годы. Однако вместо этого Америка оказывала России колоссальную помощь: как материальную, так и институциональную.
В отличие от этого, Москва не скрывает, что воспринимает США как главного, смертельного и непримиримого врага, сосредоточение мирового зла, создателя международного терроризма и прямую угрозу самому существованию России. Соответственно, свою задачу российские власти видят в том, чтобы максимально ослабить США и Европу, подорвать западную демократию, разрушить существующие институты с одной лишь целью – сделать эти страны так или иначе зависимыми от Кремля и неспособными противостоять российской агрессии в Восточной Европе.
Россия не пытается привнести в западный мир какие-то конструктивные институты и позитивные изменения, напротив, она пытается превратить СМИ в источник пропаганды и фейковых новостей, а бизнес – в криминально-коррупционный механизм распространения своего влияния и возможности лоббирования своей политики. Даже декларирование Москвой каких-то формально позитивных целей на практике оборачивается ложью, поскольку никакой позитивной программы у современной России не существует. Именно поэтому Кремль поддерживает любые, зачастую взаимоисключающие идеологии и течения, которые могут привести к ослаблению или даже развалу «вражеской» страны.
К примеру, всецело поддерживая Трампа и его борьбу против ключевых американских институтов, Москва также поддерживает человека, называющего себя непримиримым противником Трампа, и ратующего за выход Калифорнии из состава США – Луиса Маринелли. Таким образом, цель российского влияния на Западе абсолютно деструктивна.
2. Разница в методах. Исходя из целей деятельности США, методы их «мягкой силы» вполне прозрачны, и соответствуют заявленным целям. Это вполне открытые способы трансляции американских ценностей через СМИ, деятельность НКО (включая гранты для иностранных организаций), возможность зарубежных стажировок, образовательные программы и т.д. Российские политтехнологи используют примерно те же каналы влияния на западные общества с той только разницей, что Россия продуцирует на своих «подопечных» не ценности, а страхи, притом страхи лживые. Страх, ненависть и ложь вроде «украинского фашизма» или «американской агрессии» – вот основные продукты, распространяемые российской пропагандой.
Основные методы кремлевских пропагандистов – это не приведение положительных примеров и конкретных моделей развития, как привыкли делать западные страны, а использование любого компромата, любой ссоры, человеческой слабости, симпатий и антипатий, ненависти, предрассудков, страхов и так далее. Сюда входят и многочисленные штампы, навешивание ярлыков, демонизация определенных групп людей, ломка идентификаций, создание фальшивых шаблонов и клише, которые не дают людям воспринимать друг друга объективно. В результате даже самые незначительные противоречия воспринимаются, как непреодолимые, а вполне естественные трудности предстают в виде катастрофы. Искажение реальности и втягивание различных политических и социальных сил в войну всех против всех – это излюбленный метод дестабилизации, применяемый российскими спецслужбами с незапамятных времен.
Не стоит сбрасывать со счетов и мафиозно-коррупционные связи, выстраиваемые российским бизнесом, хакерские атаки и информационные вбросы, призванные разрушить само понятие правды как таковой. Ну и, пожалуй, важнейшее отличие от США – это использование Россией в своих целях военных, криминала и террористов, причем в странах Европы. Даже если не брать во внимание высказываемые многими экспертами недоказанные подозрения о связях российской разведки с ИГИЛ, достаточно привести в пример аннексию Крыма, войну на Донбассе и подготовку несостоявшегося переворота в Черногории, чтобы утверждать, что международный терроризм в Европе является нормой поведения для сегодняшней России.
3. Отношение к конспирологии. Важно помнить, что Россия является тоталитарным государством, во главе которого находятся выходцы из спецслужбы – преемницы КГБ. Именно ФСБ контролирует большинство общественных организаций, СМИ, весь крупный бизнес, организации соотечественников за рубежом, многие культурные программы, фонды и так далее. Таким образом, подозрения, что та или иная российская структура является проводником кремлевской политики, и не обладает независимостью, вполне оправданы, как оправданы и подозрения в сговоре, вербовке и прочих вещах, постоянно используемыми российскими спецслужбами в отношении своих «партнеров».
При этом российские власти очень часто судят устройство западных стран по своему собственному примеру. Выходцы из КГБ зачастую просто не могут себе представить существование независимых СМИ, сильного гражданского общества с множеством различных автономных от правительства общественных организаций, неподконтрольной цензуре сферы искусства, независимой судебной власти и т.д. Поэтому распространение российской пропагандой и ее западными последователями конспирологических теорий про «Мировое правительство» или «Глубинное государство» в США являются чистой воды ложью – либо сознательной, либо проецированием Москвой собственного стиля работы на совершенно другое общество и государство, существующее по иным законам.
Исходя из всего вышесказанного, становится очевидным, что российская угроза представляет собой серьезный вызов всему западному обществу, поскольку, используя все преимущества свободного мира, Москва прибегает к методам, недопустимым для западных правительств. И такая угроза, безусловно, заслуживает адекватного ответа.
