Конец августа ознаменовался очередным витком «обличений» Запада в российской пропаганде – и вновь в пресловутом «фашизме». Так, на страницах одной из центральных кремлевских газет – «Известий» – решение о недопуске российской команды на Паралимпийские игры в Рио приравнивается к фактическому уничтожению больных людей в гитлеровской Германии.
«Тогда в самом сердце европейского континента людей стали делить по сортам. Людей низшего сорта – славян, цыган, евреев, психически больных и инвалидов – уничтожали физически. Фашизм не зря называли чумой XX века — он захватил умы и был принят и поддержан многими европейцами. Спустя всего 70 лет мы видим, как идеи расового, или, если хотите, национального, превосходства одних людей над другими снова начинают возвращаться в массовое европейское сознание», – возмущается на страницах издания политолог Алексей Мартынов.
Известный оппозиционный публицист Аркадий Бабченко уже прокомментировал этот пропагандистский пафос.
«То, что без медалей останутся наши инвалиды, – это фашизм. То, что мы сами кинули других инвалидов, чтобы оставить их без медалей, – это нормально… А чужих можно оставлять без медалей, разбивать им надежды сколько хочешь. Ну подумаешь, мы одурачили всех инвалидов во всем мире – вы не имеете права так относиться к нашим инвалидам, они же инвалиды! Я же правильно посыл всех этих разговоров понимаю, да?», – рассуждает он.
В качестве других примеров наплевательского, а зачастую и издевательского отношения к людям с ограниченными возможностями Аркадий приводит отсутствие пандусов, доступной среды и пенсий. Я же, в свою очередь, хочу вспомнить не менее страшный пример жестокости, проявленной в России к детям-инвалидам на государственном уровне. Речь идет о принятом в самом конце 2012 года так называемом «законе Димы Яковлева», метко окрещенном «законом подлецов». Данный акт запретил гражданам США усыновлять российских сирот. Учитывая, что именно американцы решались брать на усыновление детей-инвалидов, которыми брезговали российские родители, «закон подлецов» отразился в первую очередь на жизни больных сирот или детей старшего возраста, тоже редко усыновляемых россиянами.
Так получилось, что в январе 2013 года мне, как журналисту, пришлось лично заниматься освещением одной буквально душераздирающей истории, связанной с данным законом. Тогда в СМИ появилось сообщение о том, что мальчик-инвалид из Челябинска обратился к Владимиру Путину и Государственной Думе с просьбой позволить семье из США, с которой он общается уже семь лет, усыновить его. Депутат Госдумы от «Единой России» Екатерина Лахова, одна из авторов поправки о запрете усыновления российских детей американцами, назвала это письмо провокацией, а директор челябинского интерната для детей с ограниченными возможностями Денис Мацко и вовсе заявил, что его воспитанник, 14-летний Максим Каргопольцев, ничего не писал Владимиру Путину.
Как оказалось, письма Максим действительно не писал, но недвусмысленно выразил свое желание уехать в Америку в интервью телеканалу «Life news». Видео со словами мальчика мне предоставила тогда челябинская правозащитница Валерия Приходкина.
«Главное заключается в том, что мальчик действительно хотел уехать, а американская семья действительно хотела его забрать. Они начали сами оформлять документы и даже подали их. Однако самостоятельно, без участия посредников у семьи не получилось собрать весь пакет документов. В результате каких-то справок не хватило, и американцам отказали. Тогда они принялись собирать документы второй раз, и как раз в это время был принят «закон Димы Яковлева». Мальчик просто хотел жить в этой семье, он действительно рвался уехать», – пояснила Валерия Приходкина.
«Помимо письма все иные обстоятельства, описанные в СМИ, — правда. Мальчик действительно поддерживал тесные отношения с американской семьей, ездил в США. У него были очень серьезные планы, касающиеся продолжения образования в Америке, и он очень хотел уехать. Когда Уполномоченный по правам ребенка посещала интернат №13, мальчик прямо сказал ей, что хочет уехать, и поделился планами о том, что он собирается делать в Штатах», – подтвердил информацию сотрудник пресс-службы Уполномоченного по правам ребенка Челябинской области Артем Холкин.
Вскоре мне удалось связаться и с самим Максимом, и подтвердить, что он действительно желал воссоединиться с американскими супругами Милом и Дианой Уолленами, которых уже считал своей приемной семьей. Подросток выкладывал на страницах в своих соцсетях фотографии с ними, приписывал к своей фамилии фамилию Уоллен и благодарил за любое поднятие этого вопроса. Не меньше скучали по мальчику и сами американцы. Диана Уоллен писала мне тогда, что относится к Максиму, как к родному сыну, и воспринимает ситуацию как насильное разлучение их семьи. Однако, несмотря на шум, поднятый вокруг этой истории, Уолленам так и не разрешили усыновить сироту. При этом несколько российских депутатов, как по команде, предложили свои услуги по усыновлению подростка, не понимая при этом очевидной вещи – того, что одних родителей невозможно вот так просто заменить на других.
На днях, спустя три с половиной года после этой истории, мне удалось вновь связаться с Максимом Каргапольцевым. Юноше уже исполнилось восемнадцать лет, и только после своего совершеннолетия он смог приехать в свою юридически так и не оформленную приемную семью. Уоллены все это время ждали мальчика, и встречали его, как родного сына, прекрасно понимая, что по закону уже не могут оформить усыновление для совершеннолетнего человека. Несмотря на счастье воссоединения, уже взрослый Максим вынужден был вскоре вернуться в Россию для продолжения учебы.
«Я приехал три месяца назад, и через два месяца уже вернулся домой – доучиться. Без образования там делать нечего», – пояснил он в переписке.
Социальные сети Максима до сих пор пестрят фотографиями с американскими родителями и яркими моментами их совместно проведенного месяца в штате Вирджиния. Однако четыре года жизни, притом самого яркого, важного для человека периода этой жизни – детства, были безвозвратно потеряны для Максима и его новой семьи. Теоретически, он мог провести их не в Челябинском интернате, а в любящем доме, мог бы по полному праву называть Уолленов своими родителями, и изначально поступить учиться в США, избежав необходимости возвращаться в Россию.
На мой взгляд, если такую вещь, как истребление инвалидов, вообще допустимо сравнивать с чем-то, то ломка судеб больных сирот, лишение их возможности обрести дом и любящую семью, и уж тем более – разлучение с уже имеющимися по факту приемными родителями стоит гораздо ближе к фашизму, чем запрет на участие в Олимпиаде команды, уже продемонстрировавшей со своей стороны мошенничество и нарушение основных правил проведения соревнований.
При этом мне искренне жаль тех честных, целеустремленных людей с ограниченными возможностями из числа россиян, которые, не участвуя в допинговых махинациях, всей душой желали поучаствовать в Паралимпийских играх, тем самым зримо доказав, что они способны преодолеть свою немощь. Всегда больно и несправедливо видеть, когда за преступления взрослых страдают дети, а за преступления здоровых и сильных людей – больные и слабые. Однако вполне логично, что, как справедливо заметил Бабченко, другие страны тоже желают оградить своих инвалидов от мошенников, разбивающих их надежды и лишающих заслуженной победы.
И потому тем, кто возмущается отстранением российской команды от соревнований, следует в первую очередь предъявлять претензии к организаторам допинговой системы вплоть до самого высшего уровня. Это именно из-за них русские инвалиды получили во всем мире клеймо мошенников и лжецов, это за их грехи вынуждены расплачиваться российские паралимпийцы, и именно стараниями российских чиновников жизнь инвалида внутри России протекает во много раз тяжелее, чем в Европе или США.
