Внесенный Путиным в ГД законопроект по выходу из соглашению с США по плутонию – самое опасное и разрушительное действие наших властей за последнее время. Может быть, даже более опасное и разрушительное, чем аннексия Крыма.
Кто кого кинул или собирался кидать в соглашении по плутонию, я не знаю. Может, и вправду, американцы наших, а может – наши американцев. Или обе стороны – друг друга, так бывает. Но это и не важно.
А важен – и страшен! – список условий, при выполнении которых мы готовы вернуться.
Во-первых, он низводит нашу страну на уровень Северной Кореи. Это она, когда кончается еда, проводит новое испытание чего-нибудь, грозит прямо завтра уничтожить США своим могучими вооруженными силами и получает следующую партию гуманитарной помощи. Список выдвинутых Соединенным Штатам условий настолько невыполним и оторван от реальности, что неизбежно дискредитирует любые наши публичные заявления. Нашим северокорейским друзьям терять нечего, поэтому, когда они заявили по своему телевидению, что их футбольная команда, в чемпионате мира не участвовавшая, выиграла этот чемпионат, в отношении к ним человечества ничего не изменилось. К нам еще позавчера относились несколько иначе.
Во-вторых, список демонстрирует подлинные приоритеты российских властей. Говорят, что, когда еще в девяностые Жириновский ходил в Кремль, обменивая лояльность своей фракции на различные приятные вещи, то в его shopping-list, помимо вещей вполне серьезных, типа преференций различным компаниям, всегда было одно нематериальное требование – дать Владимиру Вольфовичу генеральское звание. Ну, хотелось ему! Характерно, что так и не дали. Наличие в списке требования отмены закона Магницкого – из той же серии. Закон направлен не против страны – российской экономике от него ни холодно, ни жарко, а против группы чиновников среднего уровня, виновных, по мнению американцев, в гибели Магницкого. Но для нашего начальства они – люди одной крови, свои, поэтому ради их защиты бы принят закон Димы Яковлева – ну, умерло некоторое количество больных детей, велика важность – а сейчас его включают в контекст проблемы ядерного оружия.
В-третьих, это, конечно, видимая всему миру истерика. Как долго уговаривали сами себя, что и санкции, и контрсанкции – только на пользу. А теперь требуем, по факту, контрибуцию – я как-то не заметил, что мы уже войну с Америкой не только начали, но и выиграли – причем, что особенно трогательно, и за собственную глупость, когда мы решили наказать супостатов, не покупая у них того, что нам нужно. Но если в истерике находится руководство страны, располагающей то ли первым, то ли вторым ядерным потенциалом мира, прямой долг военных других стран готовится к войне.
В-четвертых, мы показали всем, кто не понимал этого раньше, надеясь, что само рассосется, что разговаривать с нами всерьез невозможно. Ведь следующим требованием будет, чтобы их Золотая Рыбка была на посылках у нашей Захаровой. Мы требуем невозможного не только в этом списке, но и вообще. Нас не устраивает сложившийся миропорядок, причем, плох он не тем, что недостаточно безопасен или невыгоден – он не дает нам того ощущения главенства над всеми, всеобщей к нам любви и восхищения, за которое не жалко и повоевать. И наша поддержка разнообразных радикалов – от Марин Ле Пен до Ципраса, от Трампа до всяческих сепаратистов – вполне осознанная попытка сбросить фигуры с доски и начать новую партию. Только это не доска, это планета.
Мы никогда, по крайней мере, пока у власти нынешняя команда, не будем партнером, мы всегда будем угрозой или врагом.
Вчера большая, глобальная война стала ближе.
Леонид Гозман
