В 1789 году, когда санкюлоты восстали против Людовика XVI, была создана декларация о всеобщих правах человека и гражданина. «Великая армия» Наполеона шла на войну не только ради славы Франции, но и ради свободы, равенства и братства. По контрасту, национализм, рожденный с объединением Германии десятилетиями позже, вылился в идеологию крови и почвы - романтизированную и исключительную веру в расу и традиции как источник национальной принадлежности. Немецкие легионы сражались за свой народ и против всего мира.
Всем обществам нужен национализм того или иного рода, дабы определиться с границами между государством, гражданином и внешним миром. Крейг Калхун, американский социолог, утверждает, что космополитические элиты, которые иногда тоскуют по пост-националистическому порядку, недооценивают «важность националистических категорий для политической и социальной теории, практического смысла демократии, политической легитимности и характера самого общества».
Беспокойство вызывает то, как многие страны переходят от универсального, гражданского национализма к этническому, образца «крови и почвы». Положительный патриотизм переходит в отрицательный национализм, солидарность мутирует в недоверие к меньшинствам, которых становится все больше. Возвышенная любовь к своей стране - чувство, которое побуждает американцев отдавать честь звездно-полосатому флагу, нигерийцев – болеть за свою сборную по футболу, а британцев – покупать кружки с изображением герцогини Кембриджской - подменяется недоверием ко всему миру.
Тут нужно внести некоторую ясность. Сравнения с 1930-х годами просто нелепы. Тоталитарный национализм вымер везде, за исключением Северной Кореи, где правящая семья проповедует странную смесь марксизма и расовой чистоты. И, возможно, сюда можно добавить Эритрею, гадкую, но крошечную диктатуру. Тем не менее, очевидно, что мы наблюдаем рост исключительного национализма. В богатых демократических странах он все чаще оказывается победителем. В автократиях его поддерживают правители, чтобы отвлечь людей от отсутствия свободы, а иногда и пищи. Возникает вопрос: откуда он появился и почему?
Самым последним примером является Дональд Трамп, который убедил 61 миллион американцев проголосовать за него, пообещав построить стену на мексиканской границе, депортировать нелегальных иммигрантов и «сделать Америку снова великой». Призывы к этнической или расовой солидарности вряд ли новы в американской политике и не ограничиваются одной партией. Вице-президент Джо Байден однажды сказал чернокожей аудитории, что Митт Ромни, достойный, пусть и скучноватый республиканец, «снова закует вас всех в цепи». Но ни один современный американский президент не сравнится с Трампом в шовинизме. И то, что никто не знает, каковы его пределы, вряд ли кого-нибудь утешит.
Его победа ободрила лидеров-единомышленников по всему миру. Найджел Фарадж из Партии независимости Великобритании (UKIP), ответственной за Brexit, уже посетил Трампа, приветствуя его улыбкой Чеширского кота. Виктор Орбан, ненавидящий иммигрантов премьер-министр Венгрии, тоже обрадовался: «Мы можем вернуться к реальной демократии. Какой замечательный мир».
Последствия для Европейского союза могут быть катастрофическими. Во Франции опросчики больше не смотрят сквозь пальцы на возможность того, что Марин Ле Пен, харизматический лидер Национального фронта (FN), может быть избрана президентом в следующем году. По сравнению с другими европейцами, французские избиратели с удивительной категоричностью противостоят глобализации и международной торговле, и мало кто задумывается, что иммигранты оказали положительное влияние на их страну. Ле Пен обещает вывести Францию из еврозоны и провести референдум по вопросу о членстве в ЕС. Единая валюта может не пережить французского исхода. И если французские избиратели поддержат Frexit, ЕС, несомненно, развалится.
Желание уйти
Европейские элиты когда-то верили, что все национальные идентичности, в конечном счете, смешаются в одну континентальную сборную солянку. Но многие европейские партии, в том числе венгерская «Фидес», «Партия закона и справедливости» Польши и «Партия Свободы» Австрии (чей лидер, Норберт Хофер, в следующем месяце может занять преимущественно церемониальный пост президента Австрии), взывают к ностальгии, тревоге и неприязни к либеральному международному порядку. Ле Пен, например, сетует на упадок гордого народа и обещает снова сделать Францию великой.
В отличие от Трампа, Ле Пен никогда не призывала к запрету на въезд мусульман; скорее, она говорит о сдерживании «гигантской волны» иммиграции. Юрист по образованию, она защищает свои аргументы ссылкой на законы Франции по разделению религии и общественной жизни. Тем не менее, ее избиратели мало сомневаются в том, каких именно иммигрантов она осуждает. На одном из ее плакатов, расклеенных в ходе региональных выборов в 2015 году, изображены две женщины: одна с распущенными волосами и раскрашенным в цвета французского флага лицом, вторая – одетая в паранджу. «Выберите своего соседа: голосуйте за Фронт», - гласил текст.
Нечто подобное происходит и в других странах Европы. В 2010 году националистическая партия «Демократы Швеции» (SD) выпустила телевизионную рекламу, игравшую на распространенном опасении, что щедрая система социального обеспечения Швеции может не пережить большой приток бедных и многодетных мусульман, ищущих убежища. Пожилая женщина, держась за ходунки, ковыляет по темному коридору к окошку, где выдают пенсию, но ее обгоняет толпа женщин в парандже с детскими колясками и забирает все ее деньги. Один канал отказался транслировать эту рекламу, но она распространилась в Интернете. Опросы гласят, что SD теперь является одной из самых популярных партий Швеции.
В Нидерландах Герт Вилдерс, лидер антимусульманской, антииммигрантской «Партии свободы», скоро предстанет перед судом за «разжигание ненависти», поскольку заставил собравшуюся послушать его толпу повторять кричалку о том, что в стране «должно быть меньше марокканцев». Его партия занимает второе или третье место по популярности, чему судебный процесс даже помог.
Враг моего врага
Возможно, желание узнать корни национализма сравни вопросу о том, почему люди любят свои семьи и страшатся незнакомцев. Ученые предполагают, что страны строятся на общем языке, истории, культуре, территории и политике. Но откуда берется агрессивный национализм?
В богатых странах определенную роль играет пессимизм. Замедление роста снижает поддержку глобализации, как и неравенство. Особенно это касается «синих воротничков».
Новый национализм во многом обязан культурным факторам. Многие жители Запада, особенно пожилого возраста, всегда были против иммиграции, которая сделала Европу более мусульманской, а Америку – менее белой и протестантской. Молодые люди, впрочем, не так боятся этих изменений. Хотя только 37% французов считают, что «глобализация - это сила добра», в этом уверены 77% 18- 24-летних. Новые националисты выезжают на обещании закрыть границы и вернуть страны в состояние былой однородности. Но если взгляды следующего поколения останутся прежними, будущее снова может быть космополитным.
Информационная служба 7days.us
