Эту фразу, запавшую мне в душу еще в юности, я вспомнила после заявления заместителя министра иностранных дел РФ Геннадия Гатилова , что "эмоциональный подход Израиля к резолюциям ЮНЕСКО по Иерусалиму не совсем оправдан".
Я готовилась к выпускным экзаменам, но не смогла устоять, когда подружки позвали проветриться, гуляя по июньскому Ленинграду. Погода в тот день была не слезливой, солнышко пробивалось сквозь облака и настроение сидеть за учебниками отсутствовало напрочь. Зато очень хотелось узнать мнение потенциальных поклонниц по поводу свежесочиненной песенки. Посему гитара, подаренная за год до описываемых событий моим старшим братом, была при мне.
Местом сбора отряда назначили школьный двор. Явилась я туда с романтическим настроем — еще немного и ученическая страница моей жизни будет перевернута.
Но едва переступила через условный порог, отмеченный под школьными воротами потускневшей синей краской, как от романтики и следа не осталось. Со стороны спортивной площадки доносилось:
— Ж*д-ж*д-ж*д на веревочке бежит!
— Эй, ж*денок, у меня грязные ботинки, полижи их, чтоб блестели!
— Додик-удодик, а мамочку свою жидовскую к директору завтра приведешь?
Эти восклицания удобрялись изрядной порцией мата и утробным гоготом. А между ними слышался нечленораздельный вой.
Разве я могла пройти мимо? Подошла поближе и увидела окруженного десятком семиклассников черноволосого мальчишку с весьма характерной внешностью. Он метался между ними, пытаясь прорваться сквозь плотное кольцо, и не кричал — выл от страха и боли. Били его не больно, но когда несильных тумаков много, а шансов на спасение не видно, это, как мне кажется, еще страшнее.
— Прекратите! — приближаясь к юным погромщикам, закричала я. — Немедленно прекратите!
Один из толпы — самый рослый, на голову выше меня, — оглянулся, смерил меня презрительным взглядом и, глядя мне в глаза, прокричал:
— Ж*дов, ж*довок и ж*дят мы утопим как котят!
В этот момент мальчонка умолк и обессилено опустился на поребрик, отделяющий спортплощадку от заасфальтированной дорожки, вокруг которого и происходило избиение "младенца". Обхватив голову руками, он заплакал. Плечи его тряслись, а слезы капали на дорожную пыль — я видела это в просвет между его мучителями.
Неожиданно верзила подошел к нему поближе, погладил курчавую голову и сладким голосом спросил:
— Ж*денок, ты что, обиделся? Мы ж просто играемся, шутим. А ты нюни распустил. Мы же твои друзья.
Мальчонка поднял на своего обидчика удивленные заплаканные глаза. В них светилась надежда — неужели отпустят?
И тут же верзила влепил ему подзатыльник.
Ярости моей не было предела. Я ворвалась в этот круг. Не помню, что кричала, но то, что обрушила на голову верзилы гитару так, что та повисла на его шее, запомнила хорошо. Струны крепко исцарапали его физиономию и, как впоследствии выяснилось, едва не оторвали его ухо.
— Психичка какая-то! — закричал кто-то из мучителей. — Колян, ты живой?
В этот момент он или кто-то другой больно ударил меня в спину. И вдруг все разбежались, оставив на поле брани меня, Коляна и еврейского мальчика. Спустя минуту все прояснилось — к нам подошла наша завуч.
— Блуштейн, что ты здесь натворила? — поджав губы, она внимательно осматривала окровавленное лицо растерявшегося Коляна. — Я сегодня же поставлю вопрос о недопущении тебя до экзаменов.
— Елизавета Иннокентьевна, прошу прощения, но я была вынуждена так поступить, — я не говорила, а кричала. — Они издевались над ребенком, избивали его, обзывали его по национальности…
— По какой национальности? — глянула на мальчишку завуч. — А, понятно. Это правда, Пафнутьев? — обратилась она к Коляну.
— Да мы шутили с ним, а эта дура меня гитарой, — рыдая, ответил Пафнутьев. — И ж*денок дурачок, не понял, что это игра такая, Лизкентьевна!
— Как ты его назвал? — Елизавета Иннокентьевна схватила Коляна за плечи.
— Ж*д… то есть, еврейчик.
— Блуштейн, отведи Пафнутьева в медпункт и быстро ко мне в кабинет.
— Не надо, я с ней не пойду, сам дойду! — взмолился Колян. — Она ж меня убьет!
— Не убьет, — жестко ответила завуч и тихо, так, чтобы слышала только я, добавила: — А жаль…
Елизавета Иннокентьевна взяла заплаканного мальчонку за руку:
— Напомни, как тебя зовут.
— Додик… Давид Корецкий… Я из пятого "в"…
— Давид, успокойся, пойдем со мной. У тебя дома есть телефон? Вот и хорошо, сейчас позвоним твоей маме… А, мама на работе? Кто-то дома есть? Бабушка? Тогда позвоним ей…
Я вела Коляна как заправский конвоир. Ко мне присоединились подруги, к этому моменту тоже пришедшие в школьный двор. Так что процессия выглядела своеобразно: Пафнутьев с гитарой на шее, злобная фурия в моем лице и стайка ехидничающих девушек.
Вместе с медсестрой мы сняли гитару с головы Коляна. А потом вызвали "неотложку", которая увезла пострадавшего в больницу. Как я узнала позднее, ему на лицо пришлось накладывать швы.
В кабинете завуча уже находилась немолодая женщина, к которой прижимался все еще вздрагивающий Додик.
— Спасибо тебе, деточка, — сказала бабушка мальчонки. — Елизавета Иннокентьевна попросила не доводить дело до милиции, да и понятно, что толку не будет. А гитару жалко… Починить ее возможно?
— Сомневаюсь, — вздохнула я, печально осматривая изуродованный инструмент. — Постараюсь заработать на практике на новую…
Когда мы остались одни, Елизавета Иннокентьевна приобняла меня:
— Молодец, правильно ты сделала. Какие твари… Ой, не удивляйся, мой муж еврей, так что мне это тоже близко… А директору я преподнесу историю так, чтобы у тебя не было проблем.
Свое слово завуч сдержала — никаких разборок с оргвыводами не было.
Когда я дома рассказала эту историю, брат, изучив гитару, вынес отрицательный вердикт по поводу ее починки, а мама пообещала подбросить мне с ближайшей зарплаты денег на новую. С сожалением я отметила про себя, что встречать рассвет после выпускного мне придется без гитары…
Но вечером случилось чудо. Три звонка в дверь нашей коммунальной квартиры — значит, к нам. Но мы же никого не ждем! Оказалось, это родители и бабушка Додика, а вместе с ними и он — уже спокойный и даже веселый. А в руках у его отца — гитара! Да не такая, как моя старая ширпотребная, а просто шикарная, как мне тогда показалось, старинной работы.
— Трофейная, — прокомментировала бабушка Давида. — Мой покойный муж из Берлина привез. Ах, как он играл виртуозно на ней! Жаль, нашим детям не передалось. Лилиана, милая, буду счастлива, если ты поучишь музыке Додика. Но теперь эта гитара твоя, пользуйся на здоровье!
Я была счастлива. А когда обучила азам Додика, его родители подарили ему отличную гитару.
Недавно Давид написал мне, что с удовольствием устроит в честь меня "концерт-квартирник". Остановка за малым — надо приехать в Хайфу. Вот еще немного подрастет моя Мари — обязательно приеду. И прихвачу с собой ту трофейную гитару, которая хранится в квартире моей мамы в Кирьят-Гате.
* * *
На эти воспоминания меня подтолкнула публикация ТАСС, в которой цитируется заместитель министра иностранных дел РФ Геннадий Гатилов:
"В последние дни возникла проблема ЮНЕСКО, связанная с принятием блока ближневосточных резолюций, в том числе по Иерусалиму. У израильтян достаточно чувствительный подход к этой теме. Но на этот раз мы почувствовали, что у израильтян так немножечко эмоции бьют через край в этом вопросе. В этом плане такой излишне эмоциональный подход Израиля, он, наверное, не совсем оправдан.
Мы разъяснили наши подходы израильским коллегам по данному вопросу, объяснили, почему мы голосовали за эти резолюции, поскольку в них ничего нового по сравнению с предыдущими годами не появилось, и призвали их конструктивно подойти в дальнейшем к обсуждению этих вопросов. Все-таки можно найти какие-то возможности для того, чтобы этот вопрос был решен к удовлетворению всех сторон".
Это заявление, в котором сквозит великодержавное высокомерие, "порадовало" не меньше, чем призыв посла РФ в Израиле Александра Шеина:
"У России непростая история, как у всех государств, но очернение её облика перешло все допустимые рамки. Рассчитываем, что израильтяне – выходцы из СССР и России, наши земляки подставят плечо в этот трудный для нас момент и активизируют работу в СМИ, институтах гражданского общества, политических кругах с целью донесения объективной информации о внутренней и внешней политике РФ".
Ну да, после очередного откровенно антиизраильского демарша — только плечо подставлять…
А как лицемерно послание босса двух вышеназванных высокопоставленных дипломатов Сергея Лаврова, ведомство которого поддержало фальсификацию еврейской истории!
"Россия и Израиль последовательно выступают против любых действий, способствующих усилению ксенофобии и нетерпимости, решительно осуждают попытки фальсификации истории, реабилитации нацистов и их приспешников".
Познакомившись с этими цитатами, я будто слышу голос Коляна:
— Ж*денок, ты что, обиделся?
Жаль только, что ситуацию эту при помощи даже самой дорогой гитары не исправишь. Остается только уповать на еврейское чувство национальной гордости и историческую память нашего народа.
