Пандемия коронавируса полностью изменила жизнь Марии Колесниковой. До марта молодая флейтистка выступала на концертах классической музыки и занималась организацией культурных проектов в Германии, Беларуси и Европе. График её концертов и выступлений был полностью забит на месяцы вперёд. Однако её планы на лето резко изменились. Сегодня эта эффектная, высокая и элегантная женщина с белыми волосами и красной помадой является лицом оппозиции Беларуси.

Из трёх женщин, которые являются лидерами оппозиции против правления президента Александра Лукашенко, она единственная не покинула страну.

Ваш протест очень фотогеничен и производит сильное впечатление, весь мир наблюдает за вами. Однако прошло уже больше двух недель, и похоже, что Лукашенко не собирается уходить. У вас есть какой-либо план, чтобы заставить его уйти? Возможно, у вас есть предложения, от которых он может отказаться, но не станет?

Предложение Координационного совета заключается в начале диалога – неважно, с ним или с его ближайшим окружением. Все понимают, что чем дольше длится политический кризис, тем сильнее обострится экономический кризис, и насилие продолжится. Всё может затянуться на длительный срок, и это будет самым худшим сценарием. Мы призываем его понять и согласиться с тем фактом, что большинство не на его стороне. Его полномочия в качестве президента истекают 5 ноября, после чего официально он уже не будет президентом. Он может попытаться удержать власть кровавыми способами, однако народ Беларуси уже сделал свой выбор. Мы предлагаем начать диалог как можно раньше, чтобы создать условия для передачи власти. Это единственный законный способ, а мы используем только законные способы.

Вопрос лишь в том, имеет ли смысл говорить «мы проводим переговоры и хотим диалога», если Лукашенко явно не намерен участвовать в подобном диалоге.

Думаю, что это единственная возможность. Поскольку с самого начала мы придерживаемся тактики ненасильственного метода, и делаем всё на основании закона. Это единственный рабочий способ. Поскольку если мы перейдём к незаконным действиям, мы сразу же окажемся по другую сторону баррикад. Даже если это будет сложно, если это потребует много времени и если мы будем страдать и всё будет очень плохо, мы всё равно останемся на стороне закона. Неважно, как они будут нас запугивать и что будут делать с нами. Если мы начнём использовать их методы, мы сразу проиграем.

Светлана Тихановская сейчас находится в Литве, Вероника Цепкало была в Москве, затем в Киеве, а сейчас в Польше. Вы поддерживаете с ней контакт?

Нет, я не поддерживаю связь с Цепкало. Мы следим за событиями, думаю, они также следят за нашими действиями, и я считаю, что так и должно быть, то же самое было, когда мы параллельно вели избирательную кампанию: каждый занимался своим делом. И хорошо, если это дает результат. Нам необязательно координировать наши действия. Мы находимся в очень разных ситуациях. Я здесь, а они там. У нас разные цели.

И что это означает?

В настоящий момент семья Цепкало старается привлечь международное внимание. Поскольку я нахожусь здесь, для меня сейчас важнее другая цель – поддержка беларуского народа и привлечение внимания к проблемам внутри страны.

Под «международным вниманием» вы также подразумеваете Россию?

Думаю да, они дают много интервью российским и европейским СМИ. У них есть на это время и средства, которых нет у меня.

А как это выглядит, на ваш взгляд? Говорят, что российское вторжение уже происходит на местах – российские эксперты в сфере СМИ и пропаганды уже работают с Лукашенко. Вы все также поддерживаете работу Цепкало?

Думаю, что у них есть право на собственную точку зрения. Я не совсем понимаю, какая связь между действиями российской стороны и действиями Цепкало, однако я считаю, что любые способы повлиять на ситуацию, при этом привлекая внимание других стран, окажутся полезными. Любые действия, которые направлены на то, чтобы нас услышали и поняли, что выборы были нечестными, принесут нам пользу.

Вы также не поддерживаете напрямую связь с Тихановской?

Мы общаемся через наших сотрудников. Координационный совет поддерживает с ней связь для координации наших действий.

А почему вы не общаетесь напрямую?

Не знаю. Когда мы были рядом, мы постоянно общались, но теперь у неё свои цели, а у меня – свои. Когда наши цели пересекаются, мы координируем действия, и мы обе знаем, кто и что должен делать.

После президентских выборов в 2006, 2010 и 2015 году также проходили демонстрации с обвинениями в нарушениях и фальсификациях результатов. Лукашенко подавил эти протесты за несколько дней и спокойно продолжил своё правление. Что изменилось?

Изменилось не что, а кто: изменился беларуский народ. Большинство поняло, что они и есть большинство. Они не оппозиция, как это было раньше. На всех предыдущих выборах Лукашенко так или иначе побеждал.

Другими словами, ранее на выборах люди всё-таки голосовали за него. Почему они не проголосовали за него в этот раз?

Во-первых, их очень оскорбляет его подход. Он совершил много ошибок во время пандемии. Беларусов шокировали его унижения. Впервые они осознали его истинное отношение к Беларуси. До этого момента его ненависть была направлена на отдельные группы людей, в том числе бизнесменов и оппозицию. А сейчас его ненависть направлена на беларуский народ, который оказался в самой сложной за 26 лет ситуации. Государство повернулось к нему спиной. Он очень низко высказывался о людях, которые умерли от коронавируса.

 В это же время возникло движение ByCovid, которое собрало огромные средства на поддержку врачей и пациентов, в том числе на эти деньги закупалось продовольствие для больниц и аппараты ИВЛ. В этот момент беларуское общество начало превращаться в гражданское. Задачу по предоставлению качественного медицинского обслуживания, которую обычно выполняет государство, пришлось выполнять самим гражданам Беларуси. В результате все эти факторы не оставили Лукашенко шансов набрать большинство голосов.

То есть с этой точки зрения раньше у него не было проблем с большинством?

С точки зрения большинства беларусов всё было нормально. Людей устраивала относительная стабильность и обещания минимальной ежемесячной зарплаты в 500 долларов, о котором он говорит уже 10 лет. Сейчас он обещает 1000 долларов, но никто в это не верит. Коронавирус охватил не только Минск, но и небольшие города. В них люди остались один на один со своими проблемами, и они не понимали, что происходит. По телевизору говорили, что людям не оказывают никакой поддержки, при этом они наблюдали, как умирают их родственники. После этого президент выступает и заявляет, что они сами виноваты, что умерли – это и стало триггером.

Одним из способов сделать протест незаконным – заявить, что он спонсируется из-за рубежа. Как вы отвечаете на вопросы об источниках финансовой поддержки?

Лично я не оказываю такую поддержку. Беларуское общество разработало инструменты, которые позволяют оказывать поддержку сотрудникам сил безопасности, бастующим и жертвам жестокости полиции. Наш штаб не создавал эти инструменты. Мы знаем, что они существуют, и что за ними стоят люди, которым можно доверять. Это наш козырь.

Вы знаете, что основой давления авторитарного режима является человеческий страх; они думают, что они в меньшинстве и их всегда ждет наказание. Когда мы показываем, что мы не одиноки, что мы объединены и что нас много, вопрос денег отпадает. Все зависит от солидарности и желания людей помогать друг другу. Это самый сильный инструмент, с которым не справится ни один диктаторский режим.