мы хотели остаться и сплели социальные сети
но спасительных станций никогда не бывает на свете
поезд мчится к развязке жизнь крошит неуемный компостер
рвем ментальные связки ожидая что бог перепостит
нас взяла на поруки чистой веры нечистая сила
и аккаунт в фейсбуке наша будущая могила
Этот стишок я написал шесть лет назад. Сейчас все выглядит еще страшнее. Разумеется, смерть вторгалась и вторгается в нашу жизнь постоянно и самыми разными способами. Причудливыми и обыденными. Древними и ультрасовременными. Теперь вот еще и через социальные сети.
Люди теперь запросто могут погибнуть даже ради соцсетей, делая селфи. Телеграм-канал раскапывает (не спрашивайте меня, некрофилия ли это или качественная журналистика нового типа) смску, которую 22-летний светлый мальчик Максим Моисеев, погибший бортпроводник сгоревшего в Шереметьево самолета SSJ-100, отправил своей девушке Ксении за считаные минуты до гибели. Три слова. Три главных слова. «Я тебя люблю». Эту память можно хранить, пока не сломается мобильный телефон. Только отправителя не воскресишь. Нет пока такого гаджета.
Или вот 6 мая 2019 года 47 друзей на фейсбуке поздравили одного моего фейсбучного друга с днем рождения. Обычное дело. Радостные открытки… «Урра!!!!!» (именно так, с двумя «р» и тоннами восклицательных знаков — это, по всей видимости, лучше выражает экспрессию отношения к имениннику)… Слово «поздравляю» бодрым оранжевым цветом (тут, впрочем, постарался сам Цукерберг — это слово выделяется автоматически)… Пожелания счастья, здоровья и просто «хорошего дня»… Только человека, которому были адресованы эти искренние поздравления, нет в живых почти полтора года. Некоторые люди знали об этом и писали прямо тут же, в хронике на его странице в ФБ, слова уважения к памяти. Но другие «поздравлянты» чужих комментариев не читали и продолжали поздравлять его как живого.
И даже не знаешь, хорошо это или плохо. Это данность.
Соцсети умеют усилить незаметность вашей смерти для человечества. Впрочем, и вашей жизни тоже.
С каждым годом мертвых друзей в соцсетях у меня — и у вас, не сомневаюсь, тоже — становится все больше. Так бывает, когда долго живешь. Минимум трижды за последний календарный год я натыкался на посты, посвященные животрепещущей для их авторов теме: удалять ли умерших из френдов? Мнения, как водится, разделились. Чистить френд-ленту и ходить по трупам теперь в каком-то смысле синонимичные занятия. Есть и вторая часть этой темы: удалять ли сами аккаунты умерших из соцсетей? И если да, кто это должен делать? Кому принадлежит право быть модератором нашей персональной цифровой памяти?
Не похоже ли это на осквернение вандалами могил на кладбищах?
Социальные сети и сервисы, очевидно, становятся именно новым типом кладбищ — глобальных, интернациональных, с аватаркой, похожей на надгробное фото (даже если его обладателя кремировали). Новым форматом хранения памяти об отдельном человеке.
Оксфордский институт интернета (OII) недавно обнародовал исследование, согласно которому число умерших пользователей Facebook может превысить число живущих уже к 2070 году. Сравнительно скоро. Многие из родившихся в этом веке наверняка доживут. И даже кое-кто из рожденных в конце века двадцатого.
По данным этого исследования, к 2100 году около полутора миллиардов пользователей Facebook будут мертвы.
В первом сценарии исследователей число пользователей ФБ останется на уровне 2018 года. По второму сценарию аудитория Facebook продолжит рост в текущем темпе — плюс 13% каждый год до тех пор, пока не достигнет максимума во всех странах. При таком условии количество умерших пользователей может превысить 4,5 миллиарда человек к концу века. Разумеется, может быть не так и не так. В конце концов, нельзя поручиться за то, что через 50 лет Фейсбук или все соцсети в нынешнем виде вообще не исчезнут, а крепко сложенные из биологических конструкторов, из «компетентных органов» (в другом смысле) новые люди будут общаться каким-то пока неведомым нам способом.
Но уже сейчас мы видим, как информационное цунами через соцсети и гаджеты захлестывает человека, уменьшая, а то и обнуляя и без того незначительный масштаб отдельной человеческой жизни. Все происходит очень быстро. В 1970 году, когда я появился на свет, человечество сумело отправить первое электронное письмо. Прошло полвека, и мы уже практически разучились писать письма от руки. Письменная цивилизация просуществовала каких-то 550 лет и уступает место компьютерной. При этом в последние 20 лет человек, пользующийся соцсетями и интернет-сервисами, получил доступ к невиданному объему информации. Этот объем больше, чем могли узнать люди в любой момент времени за всю прошлую историю человечества. А на горизонте маячит призрак цивилизации, в которой человек и компьютер вообще могут стать единым организмом. Или механизмом — называйте, как хотите. Киборги кажутся все менее сказочными персонажами.
Мы в прямом смысле тонем в этом информационном океане. С одной стороны, наши информационные следы теперь могут храниться неопределенно долго. Если ты каким-то боком попал на видео в Ютьюбе — считай, обрел суррогат бессмертия. Только если у тебя не сотни тысяч или миллионы просмотров (кое у кого уже есть и миллиарды), кто там отыщет тебя после твоей смерти? Ведь те же самые следы беспрерывно продолжают оставлять миллионы, сотни миллионов, миллиарды живых и здоровых людей.
Когда у вас мало развлечений — развлечениями становятся секс, драки, песни или ритуальные танцы у костра. Когда у вас появляется письменность — развлечением становится книга. Теперь книги, секс и драки переместились в социальные сети. Физически все это помещено в смартфоны и портативные компьютеры. Гаджет стал тотемом. Священным животным. Кощеевой иглой, в которой расположилась вся наша никчемная, но все еще единственная жизнь. Взломать аккаунт — теперь почти то же самое, что залезть в душу.
Осталось только придумать программы со вкусом конкретной еды, виртуальную косметику (человеческие органы и одежду на принтерах уже распечатывают) — и границы между человеком и гаджетом, кажется, исчезнут окончательно. Но пока мы состоим из плоти и крови, плачем, смеемся, чувствуем реальную боль — вроде бы надо как-то помнить себя и других. Эта память и есть признак жизни.
Пока что увеличивающиеся в геометрической прогрессии аккаунты мертвых — все-таки цифровые следы бывших живых людей, а не бездушных цифровых зомби. Только эти следы становятся все менее различимыми на песке цифровой вселенной — из-за их количества и разнообразия. Когда у тебя 10 мертвых френдов на 1000 живых — это одно. Ты еще можешь удерживать это знание о мертвых френдах в голове. А когда соотношение, допустим даже 500 на 500 — уже совсем другое. Уже легко принять мертвого за живого. Когда видеосервис — это тысячи роликов, ты еще можешь при желании просмотреть их все. А когда миллионы — это уже нереально.
«Вавилонская библиотека» Борхеса по-настоящему начинается только сейчас.
Если в соцсетях будут миллионы аккаунтов мертвых людей — не меньше, чем живых — кто гарантирует, что с этих аккаунтов вам в ленту не посыплются актуальные сообщения? Что мертвец случайно не постучится к вам в друзья, а вы даже не различите этот подвох в информационном потоке? Что ваш аккаунт после вас не продолжит жить какой-нибудь странной и неприятной жизнью? Впрочем, вам это уже будет безразлично.
Живая персональная человеческая память растворяется в соляной кислоте информационной цивилизации все быстрее, хотя вроде бы должна сохраняться в ней лучше и дольше.
Знания наоборот, остаются. Добыть прежний опыт человечества и текущую информацию стало несопоставимо легче, чем даже 30 лет назад. А вот сохранить живую память — намного труднее.
Память о вас теперь практически не способна пережить последнего близкого человека, знавшего вас лично. А память о тех, кто умер в дофейсбучную и доютьюбную эру (Ютьюб у нас вообще тинейджер, ему стукнуло только 14 лет) — и подавно. От них даже аккаунта не осталось.
Семен Новопрудский
