«5 октября в Москве на 97-м году жизни скончался выдающийся российский театральный режиссер, актер и педагог, один из реформаторов российского театра, Народный артист РФ Юрий Петрович Любимов...»

4 часа рядом с гением

Неисповедимы пути Господни. Вот уж в 1997 году, прилетев в Израиль на 50-летие своей сестры, живущей с семьей в Иерусалиме, да и на могилы своих родителей, умерших в Киеве и перезахораненных на Святой земле, никак не думал я, какая встреча, а вернее, подарок судьбы, будет уготован мне.

Узнав, что по пути домой я должен заехать на три дня в Афины (Греция), чтобы повидаться со своим приятелем Димитрисом Баколасом, с которым много лет проработал вместе в одном киевском НИИ (а Димас тогда был там, в статусе политэмигранта, а когда скинули «черных полковников», репатриировался), он, зная, что я активно сотрудничал в то время с чикагским «русским радио», (а тогда у меня был «затяжной роман» с «Новыми горизонтами», отношения с которыми никогда и не нарушались), предложил организовать мне встречу-интервью с самим Юрием Петровичем Любимовым, который был в это время в Афинах.

Дело в том, что Ю.П. (как любовно называли его актеры) за период своих странствий и скитаний по миру, когда советская власть изгнала его, лишив гражданства, жил некоторое время и в Израиле, где обзавелся квартирой и друзьями в Иерусалиме, кое-что ставил там в театрах. Мой Кимельфельд входил в этот круг. Сын Ю.П. и его жена Каталина (Катя) жили в Иерусалиме, а сын Петя долго учился там, поэтому Ю.П. там часто бывал.

Кстати, типичная судьба русских гениев и корифеев культуры: Солженицын и Войнович, Ростропович, Аксенов, Любимов и прочие: успех и признания за свои творческие достижения в СССР, были обласканы властью, получали престижные премии и звания, но, не потеряв своей гражданственности и порядочности, не прогнулись и не молчали... а посему стали изгоями… а потом Родина-мать просила о возврате в страну, возвращала гражданство каждому из изгнанных своих сыновей и вновь признавала их заслуги и таланты! Нигде, кроме как в...

Ну как я мог отказаться от такого шанса! У меня был с собой диктофон (в Иерусалиме я брал интервью для радио у Дины Рубиной и Авигдора Либермана).

Когда Кимельфельд перед отъездом из Израиля дал мне «явки и пароли» в Афинах для встречи с Ю.П., я, робея, начал готовиться к встрече с Мастером, чтобы потом не ударить лицом в грязь, не выглядеть мальчишкой (а кем я, собственно, был, несмотря на свои тогдашние 46 лет, рядом с Ю.П.?).

Встреча с Мастером оказалась 4-часовой беседой с гением театра и русской культуры, который после «принятия верительных грамот» так непринужденно вел себя, так просто, давая мне, школяру, возможность заработать крепкую «пятерку». Ю.П. работал тогда в Афинах по приглашению драматического театра Дионисия, где ставил «Братьев Карамазовых» Достоевского. (Кстати, эта работа не была завершена из-за, кажется,  финансовых трудностей театра). Ю.П. сказал, что это его второй приезд в Афины, где он в 1995 году поставил «Вишневый сад» Чехова в театре Кати Дандулаки (воспроизвожу имена по сохранившимся записям на диктофоне).

В ответ на мой вопрос о возможности иных проектов в Греции, он очень оживился и сказал, что мечтает поставить «Антигону» Софокла в Парфеноне – если ему разрешат – на афинском Акрополе,  в естественном антураже. После этого я, который перед этим посетил Парфенон и представил себе, как это может там выглядеть и, оценив полет фантазии Мастера, попал и находился как бы под его гипнозом. Дальше беседа шла «на автопилоте». Ю.П. расспрашивал меня о Чикаго, о Мише Вассермане, известном чикагском переводчике, с которым он работал в Лирик Опере на постановке «Пиковой дамы». Я расспрашивал его о своем кумире Высоцком, «Таганке», он охотно отвечал, с деталями... К счастью, эти сладостные воспоминания не уходят от меня, а вместе с ними и эйфория оттого, что я на Святой земле вытянул счастливый билетик.

После этого я внимательно следил за всем, что происходило с Ю.П., о его работе на «Таганке», постановке опер по всему миру, о жутком разрыве отношений, произошедшем в Праге со своими «родными» меркантильными актерами, которые предали Мастера (кстати, он первым поставил «Мастера и Маргариту» на «Таганке», и я видел там этот блестящий спектакль).

Господь отмерил ему долгий творческий путь: еще в июне 2012 года зал Большого театра рукоплескал ему после премьеры «Князя Игоря» Бородина, а на 97 году жизни (!) в мае 2014 года в театре «Новая опера» состоялась премьера оперы-буфф «Школа жен» по Мольеру...

Такие люди, как Юрий Петрович Любимов, не умирают. Они уходят в легенду!