Да, это интервью получилось скандальным. Даже больше, чем ожидалось. Во время двухчасовой встречи с Опрой Уинфри, Гарри и Меган воткнули длинный нож в тело монархии. Они намекнули, что этот равнодушный, оторванный от реальной жизни, расистский институт, настолько лишен элементарных человеческих чувств, что заставил молодую чувствительную женщину - миссис Маркл - задуматься о самоубийстве. Все это напоминало разговор Дианы с Мартином Баширом – только сильно раздутый. Столкновение королевских домов, достойное истории Джорджа Мартина. Это было также гротескное зрелище - эмоционально манипулирующая, зацикленная на себе, явная попытка Гарри и Меган позиционировать себя как короля и королеву политики виктимности.

Съемки проходили в до тошноты картинном месте. В невообразимо роскошном обрамлении калифорнийского особняка герцог и герцогиня говорили о том, как тяжело им жилось. В стране, где 40 миллионов человек потеряли работу в результате локдаунов, эта парочка, которой платят миллионы за безвкусные подкасты, жалуется миллиардерше Опре Уинфри о том, что их притесняет истеблишмент. На Меган было платье за 4500 долларов. Скорее всего, она больше никогда его не наденет. Это более чем в 2 раза больше суммы, которую отчаявшиеся американцы получат в своих чеках помощи, чтобы продержаться на плаву в течение следующих нескольких месяцев. Это извращение какое-то.

А еще лицемерие в вопросе о конфиденциальности. Гарри и Меган презирают агрессивные СМИ - они называют их «чудовищной машиной» - и настаивают на том, что они просто хотят жить своей жизнью. И все же они постоянно рассказывают о своей жизни абсолютно все. За большие деньги, конечно. Они рассказали нам в мельчайших подробностях о выкидыше, который пережила Меган. В разговоре с Опрой Меган рассказала о своих мыслях о самоубийстве, находясь в «ловушке» в королевской семье. Никто не вторгается в личную жизнь Меган Маркл так сильно, как сама Меган Маркл. Проблема не в презренных читателях таблоидов, выпрашивающих у Гарри и Меган информацию об их жизни; проблема в том, что эти двое постоянно запихивают нам в глотку свои самые сокровенные переживания. Как насчет того, чтобы оставить нас в покое?

Но кое-что еще выходит далеко за рамки того, что Гарри ссорится со своим отцом, или Меган конфликтует с Кейт. По существу, мы являемся свидетелями столкновения культур. Конфликт между современными культами виктимности и политики идентичности, которые сегодня явно представляют Гарри и Меган, и старыми идеалами долга, самопожертвования, стоицизма и умения не пускать нюни, воплощенными королевой, и к которым стремилось большинство британцев в последние десятилетия. Это междоусобное столкновение между Сассексами и Дворцом - действительно негласная гражданская война между Новой Британией, возникшей после Дианы, и Старой Британией. Это интервью, проведенное при содействии старейшины новой элиты Опры, было по сути захватом власти со стороны Гарри и Меган - их попыткой захватить трон индустрии виктимности и закрепить свое влияние в посттрадиционном мире.

Нет сомнений, что интервью Опры представляет собой серьезный удар для монархии. Оно нанесет серьезный урон международной репутации монархии, которая неплохо держалась даже во время разводов, скандалов и ужасов последних десятилетий. Интервью будет способствовать ослаблению ощущения тайны, которое окружало монархию. Великая сила монархии традиционно заключалась в ее способности изолировать себя от внешнего мира, изображать себя выше мелочности меняющейся повседневной жизни. Но в последние десятилетия это ощущение развеялось. Давление средств массовой информации, социальных сетей и, что более важно, доминирующей сегодня культуры откровения, всегда выставляющей свою показную добродетель и рекламирующей свои раны, медленно протиснулось в двери некогда таинственного дворца.

Принцесса Диана, конечно, сыграла важную роль. Она была громоотводом для победы эмоционализма над стоицизмом в конце 20-го века. Кто может забыть взрыв эмоций после ее смерти в 1997 году? Из широкоформатных СМИ, академических кругов и самой Даунинг-стрит, в то время занятой Тони Блэром, раздавался крик: Диана представляла Новую Британию. Ту, которая была больше связана со своими чувствами. Ту, которая поклонялась собственному алтарю, вместо того, чтобы преклонять колено перед требовательным, напряженным зовом общественного долга. Меган ясно видит себя продолжательницей Культа Дианы, наследницей виктимности и продуманной «естественности», которую представляла Диана.

Вот почему она упомянула Диану в интервью с Опрой. Она, конечно же, вместе с Гарри стремится воплотить то культурное влияние, которое вложили в Диану новые элиты. Но в еще более усиленной форме. Теперь это будет не только культ виктимности и эмоциональности - будет и политика идентичности. Посмотрите, как Меган туманно, необоснованно ссылается на члена королевской семьи, который якобы задавался вопросом, насколько темной будет кожа ее сына Арчи. Мы понятия не имеем, был ли это невинный, курьезный или откровенно расистский комментарий. Вполне возможно, что верен первый вариант. Но он мгновенно складывается в повествование, которое наилучшим образом служит захвату власти со стороны Гарри и Меган. Это повествование о том, что они - «жертвы» старого истеблишмента, культуры расизма, «колониального подтекста» современных средств массовой информации, как выразился Гарри, что само по себе интересно звучит из уст человека, который принимал участие в оккупации Афганистана.

Разговор с Опрой бы окутан болтовней о том, что Меган говорит «свою правду». На самом деле это была коронация двух ведущих представителей неоаристократии. Гарри и Меган успешно позиционируют себя как ключевые фигуры нового феодализма, в котором культурная власть находится в руках небольшого количества очень богатых людей Силиконовой долины и Голливуда, и в котором роль маленьких людей заключается в получении моральных наставлений от Facebook, Netflix, Опры, Гарри, Меган... В этом великая ирония Гарри и Меган, сопоставляющих себя с монархией, и бездумно поддерживаемых за это левыми: эти двое ведут себя гораздо более монархически старомодно, чем сама королева. Их наказание непослушных СМИ; их убежденность в том, что они должны научить остальных, как жить, как путешествовать, сколько детей иметь; их надменная миссия «развития сострадания по всему миру» - на их фоне настоящая британская монархия, политически кастрированная столетиями политического прогресса, выглядит просто смиренно.

То, что мы видим в Гарри и Меган, это странная, противоречивая сила индустрии жертв. Власть сегодня часто окутывается претензиями на страдания. Публично исповедуемая слабость - это предвестник того, что всем остальным необходимо открыться, изменить свое отношение, стать более «осведомленными». Психология жертвы - это импровизированная трибуна, с которой новые элиты, будь то политики с дрожащими губами или «страдающие» знаменитости, предполагают учить все общество в целом правильному мышлению, эмоциям, ощущениям, чувствам. Вот почему признание Меган в мыслях о самоубийстве было так важно. Оно казалось манипулятивным. По сути, оно стало признанием эмоциональной подлинности. У Меган подходящая эмоциональная история для того, чтобы унаследовать венец «мира после Дианы» - таково было послание.

В нынешней ярости против дворца нет ничего прогрессивного. Нет смысла радоваться переходу от мира самоконтроля и стоицизма к миру непрестанного самооткровения, и от демократической эпохи, когда власть монархии была в значительной степени обуздана, к новому, прогрессивному феодализму, в котором немногие избранные обладают необычайным культурным влиянием над остальными. Эти события наносят вред свободе разума и нашему чувству моральной автономии, постоянно умоляя нас поклониться культу эмоциональности. Они сокращают пространство для открытых, демократических дебатов, передавая огромные рычаги влияния прогрессистским феодалам цифровых гигантов, НПО, съемочной группе Опры и так далее. Гарри и Меган не борются с истеблишментом, сегодня они и есть истеблишмент. Познакомьтесь с новыми аристократами, они еще хуже, чем старые.