Начало тут. Те, кто говорит о том, что сегодня Россией правит КПСС, только переименованная в «Единую Россию», отчасти правы. Но лишь отчасти. Да, даже такой молодой человек, как Дмитрий Медведев, нынешний глава правящей партии, успел побывать членом КПСС. В генсовете партии нет, наверное, ни одного, кто бы сохранил «политическую девственность» в советское время. Но значит ли это, что сегодня у власти в РФ находятся пламенные марксисты-ленинцы, сторонники коммунистических идей?
Очевидно, что нет. Членство в КПСС является лишь знаком принадлежности к элите. Как я упоминал ранее, в ходе криминальной революции 1991 г. произошла смена общественного уклада без смены власти. Старая советская элита удержала власть практически во всех постсоветских бантустанах, за исключением, пожалуй прибалтийских республик. Идеологически новые хозяева страны легко и непринужденно перекрасились в либералов, коими они остаются и поныне. Почему это произошло? Могли ли тысячи представителей коммунистической партии синхронно совершить предательство?
Нет, никакого предательства не было. Чтобы это понять, нужно разобраться в вопросе отношения между властью и собственностью, то есть между «фараонами» и «крезами». С точки зрения марксистского догмата, власть и собственность нераздельны, причем реально господствуют всегда собственники, а государственная бюрократия является своего рода придатком к капиталу. Но эта схема не универсальна. В России никогда не существовало собственности в западно-европейском понимании. Собственность никогда не была священной. И уж тем более, собственность не являлась частной, она была отделена от лица, которое ею распоряжалось.
Не будем углубляться в седую старину, рассмотрим ситуацию XVII столетия. Есть царь – наместник бога на земле, хозяин царства и есть боярство – высшая аристократия. Однако знаете ли вы, что боярин – это не столько титул, сколько должность, чин. Высший боярский чин назывался «боярин и слуга». Слуга государю, разумеется. Вообще, всякий боярин служил, то есть занимал должность в госаппарате. При этом такого понятия, как жалование (плата за службу), не существовало в принципе. Служба являлась не правом, а исключительно обязанностью боярина. Средством осуществления службы являлась вотчина, то есть земельное владение с холопами, передаваемое по наследству. Боярин не только кормился с нее, но и финансировал государственные расходы, например, содержал войско.
В чем разница между боярами и дворянами? Только в одном: поместье в отличие от вотчины не передавалось по наследству, а давалось дворянину в пожизненное владение за службу. Фактически же разница между вотчиной и поместьем, боярином и дворянином постепенно стиралась, и в 1714 г. была окончательно ликвидирована Петром I, который по Указу о единонаследии ввел единое определение для феодального землевладения – имение.
На деле, разумеется, поместье передавалось от отца к сыну, но лишь в том случае, если сын нес службу. А служба была не сахар. Настолько не сахар, что часто дворяне переписывали своих сыновей в холопы, чтобы избегнуть этого сомнительного счастья. Да, холоп был крепостным своего дворянина, но дворянин был крепостным царя (государства) в гораздо большей мере. Если барин не имел никаких прав на жизнь холопа (холоп считался казенным имуществом, данным дворянину в пользование), то государь мог распоряжаться жизнью дворян по своему усмотрению. Гибли дворяне в многочисленных войнах массово (ну, что же, дело служивое), однако само сословие не переводилось. Численность дворян зависела прежде всего от объема земельного фонда и количества холопов. Чем больше земли и крепостных– тем больше этого ресурса раздавалось за службу в имение (в имение, а не в собственность!).
Были ли бояре аналогом европейских лордов? Никогда! Конечно, они пытались «тянуть одеяло на себя», но никогда государство не было коллективной собственностью или инструментом бояр. Власть не была подчинена собственности, потому что в этом случае русское государство просто не могло существовать. Оно было жизнеспособно исключительно при сверхконцентрации ресурсов в распоряжении государства. Попытка боярства оспорить эту парадигму привела к опричнине в эпоху Ивана Грозного, который физически уничтожал носителей крамольной мысли о том, что богом данное и дедами завещанное есть святое и неприкосновенное. Собственность была средством для служения государству, но не источником власти.
Кстати, вотчина и поместье не были единственной формой обеспечение службы. До 1556 г. существовал такой вид жалования, как кормление, когда на население накладывалась обязанность содержать должностное лицо, исполняющее службу на данной территории. В 1682 г. было отменено местничество, то есть система назначения на должности, исходя из знатности рода. В 1714 г. Петром было введено регулярное жалование за службу, что стало еще одним шагом в сторону отделения власти от собственности. В 1722 г. вводится Табель о рангах, регламентирующий порядок должностной подчиненности и служебных окладов.
Да, вектор на отделение власти от собственности не всегда выдерживался неукоснительно. Германизация правящего дома привела к тому, что европейские веяния все же оказали влияние на отношения между «фараонами» и «крезами». Так Манифестом о вольности дворянской Петр III откреплял дворян от службы, оставляя за ними собственность, то есть собственность впервые приобретала характер частной, пусть и со множеством оговорок. Скажем, в период войн служба дворян в армии оставалась обязательной, а те аристократы, что отъезжали за рубеж и не возвращались в Россию, рисковали потерять свои владения, которые конфисковались в пользу казны.
Однако общая картина к тому времени была такова: порядка 80% дворянства не имели иного источника существования, кроме службы. К этому привело постоянное дробление имений между сыновьями (принцип майората в России не применялся). Петровский Указ о единонаследии, позволявший закреплять недвижимое имущество имения лишь за одним сыном, стимулировал его братьев «искать чинов», потому что только служба могла им дать источник к существованию и получить в качестве награды поместье.
Еще раз отметим: в России собственность всегда находилась в подчиненном по отношению к власти состоянии. Собственность была атрибутом власти, но не ее источником. Иное просто было невозможно. В условиях малопродуктивного по климатическим причинам хозяйства государство не могло существовать без сверхконцентрации ресурсов. Если же позволить феодалам распоряжаться скудными ресурсами (прибавочным продуктом) по собственному разумению, государство ослабеет и распадется.
Из этого вытекает важный принцип: русская элита не может позволить себе уровень потребления по «мировым стандартам». Экономика не в состоянии этого обеспечить. Поэтому в целом политика государства на протяжении нескольких веков сводилась к тому, чтобы ограничивать потребление элиты в интересах общества.
Кстати восстание декабристов в 1825 г. в данном контексте стоит рассматривать не как бунт романтиков-свободолюбцев против тирании, а как попытку «крезов» подмять под себя «фараонов», то есть подчинить власть собственности. А кто скажет, в чем причина фанатичного западопоклонства нашей элиты? Ответ очевиден: русские элитарии все острее чувствовали свою неполноценность по отношению к своим европейским коллегам: они не могли позволить себе дворцы, коллекции предметов искусства, шикарные наряды и праздную жизнь. Это могли позволить себе лишь единицы, а в целом русская аристократия была по западным меркам нищей.
Просто экономика была низкопродуктивной, не способной дать достаточно добавочного продукта на излишества, но не все это понимали тогда, не все понимают и сегодня. Многие искренне верили, что все дело в неких неправильных порядках. Стоит, дескать, их заменить на правильные – и жизнь волшебным образом сразу станет такой же волной и сытой, как в европах.
Установление в России капиталистических отношений привело к окончательному дисбалансу в общественном организме. Впервые возникла ситуация, когда собственность стала приобретаться не через службу, а помимо ее, не как милость от государства, а как результат собственных усилий. Впервые в России «крезы» приобрели самодостаточность.
Тут надо кое-что уточнить по поводу купцов. Да, было в феодальной России такое сословие. Но преувеличивать его значение не стоит. В 1775 г., когда была осуществлена реформа, согласно которой купечество делилась на три гильдии, всего в «третье сословие» записалось ничтожное количество – 27 тысяч человек. При этом следует учитывать, что купцы самой многочисленной третьей гильдии – это в нашем понимании вообще не купцы. Они занимались ремеслами, мелочной торговлей (про коробейников слыхали?), содержали трактиры, постоялые дворы и даже работали по найму. Примерно тем же самым занимались и так называемые торгующие крестьяне – была такая сословная группа, которой разрешалось селиться и работать в городах. Купцами первой гильдии являлись лишь 2-3% от всей численности сословия, но и они не все занимались торговлей по причине отсутствия капиталов.
При этом совершенно немыслимо представить, что купечество имеет хоть какое-то влияние на власть. Оно в подавляющей массе было столь же бесправно и далеко от власти, как мещане и крестьяне. Купцов третьей гильдии можно было пороть, они несли рекрутскую повинность. Так что в российской элите до конца XIX столетия вообще нельзя было выделить такую группу, как «крезы». «Крезами» являлась крайне малочисленная высшая часть «фараонов», но при этом наличие богатства не гарантировало доступа к власти, а, скорее, лишало мотивации к «поиску чинов».
Итак, в пореформенной России появилась буржуазия («крезы), которая вроде бы была частью элиты, однако не имела власти. Не существовало в России институционализированных инструментов влияния «крезов» на государство, как то свободная печать, политические партии, парламент, и т.д. Между тем концентрация ресурсов в руках этой группы возрастала, именно эта группа впервые смогла позволить себе европейский уровень потребления. Внутри элиты вновь принципиально обострилось противоречие по вопросу роли собственности во власти. Предыдущее обострение такого рода разрешилось с помощью опричнины (тысячи «собственников», напомню, были уничтожены физически) в пользу власти.
В этот раз кризис разрешился в ходе революции 1917 г. В феврале казалось, что буржуазия стала полноправным хозяином в стране, но это было лишь иллюзией. Большевики не просто ликвидировали ее, как класс, они довели до абсолюта, до логического конца линию на отделение власти от собственности. Отныне власть давала лишь привилегии, но не собственность, пусть даже в пользование, как землю дворянству. Наследование чинов, существовавшее ранее в мягкой форме, тоже ушло в прошлое.
Самое время задаться вопросом: а почему произошло именно так, а не иначе – есть ли в этом закономерность? Закономерность есть, и это настолько железная закономерность, что можно говорить о законе. Постараюсь объяснить ее предельно просто.
Всякий раз, когда аристократия получала в свое распоряжение слишком много ресурсов, она, естественно, начинала распределять их в свою пользу и «закреплять» за собой. Результатом являлось то, что называется феодальной раздробленностью: чем богаче и самостоятельнее бояре – тем слабее государство. А если государство слабеет – его начинают рвать на части соседи, будь то поляки, крымские татары, шведы или ливонцы. Поскольку бояре не способны дать отпор более сильным противникам, они теряют и власть, и собственность, да и саму жизнь.
Только государство могло обеспечить защиту. Но для этого государство должно сконцентрировать в своих руках все возможные ресурсы. Их всегда было крайне мало, собственно поэтому Россия и является таким громадным государством – не качеством, так количеством обеспечивалась ее сила. Но как только элита начинала потреблять слишком много, государство ослабевало и терпело поражения в войнах. Как следствие, оно жестоко давило собственников, концентрировало все ресурсы, усиливалось, побеждало, расширялось, а потом снова слабело, будучи обескровленным «зажировавшей» элитой.
Опричнина была вызвана неудачами в Ливонской войне, которую боярство считало слишком обременительной для себя. Программу-минимум Ивана Грозного по выходу к Балтике смог выполнить только Петр I, окончательно ликвидировавший боярство и закрепивший роль дворянства, как исключительно служивого сословия. Для этого потребовалось более 150 лет! Из периода Смуты русское государство вышло только после восстановления сверхцентрализации власти и сверхконцентрации ресурсов в руках государства. Вестернизация, олицетворяемая Лжедмитрием, провалилась. Олигархизация страны, проводником которой был Шуйский, не имела ни малейших шансов на успех. Только самодержавие, только хардкор!
Так вот, ситуация после реформ АлександраII ситуация оказалась схожей: чем сильнее становилась элита в лице набиравшей вес буржуазии, чем больше ресурсов «крезы» тратили на потребление, тем слабее делалось государство. Воспеватели «России, которую мы потеряли» со своим бредом про «рекордные темпы роста экономики» сейчас будут решительно посланы нах. Если артель «Рога и копыта» делала 200 корыт в год, а стала делать 600 корыт, из которых 300 шло на экспорт, то это, конечно, можно считать «ростом», но это рост чисто количественный, а не качественный. А в это время какой-нибудь германский заводик вместо 50 паровозов, тягающих 200 тонн полезного груза, со скоростью 30 км\ч. стал делать 30 паровозов, тянущих по 1000 тонн со скоростью 50 км\ч., и формально это «катастрофическое падение производства». Но налицо качественный технический прогресс и увеличение транспортных мощностей.
Вот и царская Россия, наращивая темпы производства «корыт», за 60 лет, прошедших с момента отмены крепостного права, формально порвав с феодализмом, только увеличила отрыв от промышленно развитых стран, причем не только европейских. Но владельцы «корытных заводиков» тем не менее, получали довольно приличную маржу, и никто не мог у них ее отобрать в пользу государства. Ибо частная собственность. Русская элита (в части «крезов» по крайней мере) начала эйфорически потреблять, то есть делать то, что ей не дозволялось ранее. А для закрепления своего привилегированного положения «крезам» нужна была власть, которой они добивались все более и более настойчиво.
Результатом нарушения равновесия в отношениях между властью и собственностью стало катастрофическое ослабление (деградация) государства. Феодальная бюрократия оказалась неспособна эффективно управлять страной в эпоху научно-технического прогресса, а вестернизированная буржуазия не имела ни малейшего желания нести бремя имперских издержек по содержанию сильного государства. Отмечу, что в XX веке понятие «сильное государство» отнюдь не сводится к вопросу численности армии и насыщению ее современным оружием. В итоге обескровленная империя проигрывает войны одну за другой – экономические, торговые, научно-технические, финансовые, идеологические, дипломатические и горячие – с Японией и Германией.
Чем глубже кризис – тем жестче меры по его преодолению. Большевики радикальнейшим образом решили спор между «фараонами» и «крезами», зачистив последних под корень, полностью отделив власть от собственности. Это (но не только это, конечно) позволило создать сильное государство и снова победить как в войне горячей (Вторая мировая), так в соперничестве идеологическом (полмира находились под влиянием советского мировоззрения) и научно-техническом (космическая гонка).
И вот, на пике успехов СССР элита в очередной раз расслабилась и возжаждала «справедливости»: мол, как так – мы так лихо всех побеждаем, а лично ничего с этого не имеем – машины, жилье, дачи – все служебное, все «общенародное». 30 лет постсталинской истории СССР – это период стремительного разложения элиты (справедливости ради отмечу, что началось гниение еще при Сталине), стремление поднять уровень своего потребления до «мирового уровня». Завершилось все захватом собственности, фантастическим сверхобогащением, произошедшим практически в одно мгновение.
Но захватить собственность – полдела, надо еще ее защитить. Обеспечить защиту собственности способно только государство. Поэтому постсоветская элита воспринимает контроль над государством (власть) как свой главный ресурс: во-первых, как источник этой самой собственности; во-вторых, как инструмент ее защиты. Так что нынешние вожди РФ вовсе не предали идеалы марксизма-ленинизма, декларируемые КПСС, они для них всегда были фетишом. Все эти ельцины-путины-медведевы и прочая шваль сохранили преданность интересам элиты, курсу на обретение контроля над собственностью.
Если большевики в первые четверть века после октябрьского переворота осуществили абсолютное отчуждение власти от собственности и добились максимальных успехов в деле госстроительства, то могильщики совка совершили прямо противоположное – абсолютно сплели власть и собственность. Сегодня новороссианская илитка потребляет не на уровне мировых стандартов, а много больше. Как следствие – государство стремительно слабеет, становясь совершенно недееспособным. Собственно, роль государства сводится к защите интересов собственников, им владеющим, оно служит «крезам», а не обществу. Все остальные функции выполняются по остаточному принципу: есть возможность – дадим пенсии и отремонтируем школы: нет – объявим «оптимизацию» и снизим прожиточный минимум. Как говорится, денег нет, но вы держитесь!
Слабое государство неминуемо потерпит катастрофу, аналогичную поражению в Ливонской или Первой мировой войне. Причем в сегодняшних реалиях это будет не обязательно горячая война. Вспомним, что СССР рассыпался вовсе не под ударами НАТО. Соответственно, или РФ будет окончательно развалена и захлебнется в собственных испражнениях (это очень вероятно), либо нас ожидает новый революционный рывок, который будет осуществим лишь после силового отделения власти от собственности, что не оставляет новороссианской илитке никаких шансов на выживание. Это – тотальная опричнина. Коллективный «Путин» будет уничтожен физически.
История социальных систем имеет свои законы, принципы. Принцип русского маятника «власть/собственность» я постарался описать максимально доступно (надеюсь, что даже отдельные представители поколения ЕГЭ поймут). Сейчас маятник замер в наивысшей точке, кочнувшись в сторону собственности. И очень скоро он со свистом помчится в обратную сторону, сметая на своем пути хлипкие либерастические иллюзии (Продолжение следует).
Алексей Кунгуров
