На первом курсе университета философию у нас читал молодой импозантный преподаватель в хорошем костюме с лицом и повадками явно успешного человека. Философию он знал, мягко говоря, не слишком хорошо, зато простодушно жаловался нам на проблему, серьезно отравляющую его блистательную научную и педагогическую карьеру. Никак, говорит, не могу защитить кандидатскую диссертацию. Только вставишь в нее цитаты одного генерального секретаря ЦК КПСС, как он умирает. Приходится вставлять цитаты другого генсека. А он тоже умирает. В общем, беда.
Вскоре нашлось кардинальное решение — умерла страна, в которой так невовремя для диссертации нашего преподавателя философии умирали генеральные секретари.
Дело было 31 год назад в советском Узбекистане. Теперь в постсоветской России, оказывается, практически такая же проблема — как сопрягать реальные научные знания с «решениями партии и правительства». 68-летний доктор экономических наук Игорь Липсиц написал свой очередной учебник — легко убедиться, что его перу принадлежит много учебников. На сей раз это школьный учебник «Экономика» для учеников 10-11 классов. Этот самый учебник исключили из Федерального перечня учебников, несмотря на положительные заключения экспертов.
Эка невидаль: каждый год в России пишется масса школьных учебников, одни проходят сито отбора, другие — нет. Но тут дело оказалось не в научном качестве учебника. Как сказал сам автор, издательство, в котором он должен был выходить, популярно объяснило, что с ним не так и как это можно поправить — со ссылкой на экспертов Российской академии образования. Доктору наук Липсицу предложили рассказать школьникам «о планах ближайшего экономического прорыва» и об импортозамещении «как одном из направлений современной экономической политики». Поскольку вопросы для обсуждения, предложенные в учебнике — тут все дружно делаем умные и сосредоточенные лица, потому что сейчас будет сказано самое главное — «НЕ СПОСОБСТВУЮТ ЛЮБВИ К РОДИНЕ» (капслок мой).
Липсиц сказал, что не будет вносить в свой учебник «радостные слова про взлет экономики и патриотический порыв ради импортозамещения» — мол, «разучился такое писать за последние 25 лет и восстанавливать навыки словоблудия уже не хочу».
Эта история — не про стабильность нелепой цензуры в России. Все гораздо серьезнее. Один из персонажей Аркадия Райкина в монологе Александра Хазина полвека назад говорил публике: «Партия учит нас, что газы при нагревании расширяются». Публика смеялась от души.
А сейчас, кажется, кто-то на полном серьезе хочет примерно так учить поколение детей, которое должно совершить в России технологический прорыв и построить современную цифровую экономику.
Есть два важнейших вопроса по поводу того, как и чему учить наших детей. Первый вопрос — должно ли знание включать в себя текущую политическую конъюнктуру. (Проще говоря, вставлять ли в школьный учебник экономики слово «импортозамещение» только потому, что его некоторое время назад как мантру произносили правительственные чиновники — сейчас, кстати, уже гораздо реже).
Второй вопрос — должно ли научное знание «способствовать любви к Родине» или «гордости за страну».
Нет и еще раз нет. Разумеется, науки — и гуманитарные, и точные — используются государством в прикладных целях. Государство хочет иметь крутую бомбу и эффективные способы обработки мозгов граждан. Но истинная наука всегда внепартийна и внегосударственна. Научные истины вообще не принадлежат единолично никакой конкретной стране. Разговоры чиновников о «прорыве» или «импортозамещении» в принципе не являются предметом экономического знания. Если их куда и включать, то в школьные учебники истории. И не сейчас, а хотя бы лет через 10-15, когда появится необходимая дистанция для оценки реальных последствия этих разговоров. Например, четверть века назад буквально из каждого утюга неслось нынче прочно забытое слово «конверсия» — государство хотело как-то адаптировать непропорционально раздутую советскую оборонную промышленность к мирной жизни и научиться делать на военных заводах как раз те самые утюги вместо танков. Но к экономике как к науке или школьному предмету это не имело ни малейшего отношения.
Попытки использовать предметные знания в школе для воспитания патриотизма и вовсе абсурдны. Объективные законы физики и химии, экономики и биологии, анатомия и физиология человека не определяются любовью к Родине и не определяют ее. Таблица умножения не имеет национальности. Как и периодическая система химических элементов, которую мы называем именем Менделеева, а мир — нет. Что не лишает возможности любого россиянина по собственному желанию (а не по приказу государства) гордиться своим соотечественником Дмитрием Ивановичем Менделеевым.
Разумеется, могут быть и существуют национальные научные школы. Но законы, которые пытается постичь и применить в жизни наука, касаются всей вселенной или всего человечества.
Да и сама наука, при наличии конкретных географических координат лучших научных центров, давно уже стала коллаборацией людей из разных стран. Она — всечеловечна.
Попытки заставить знание быть политически ангажированным или воспитывать «правильных», по мнению государства, то есть тупо покорных любой власти граждан – не просто безобидная глупость. В СССР при Сталине по этой логике были разгромлены целые сферы научного знания — от генетики до этнопсихологии и урбанистики. Были физически уничтожены или морально сломлены великие ученые.
Самому государству тоже немного пользы от людей, у которых в голове вместо знания сладкая вата абстрактной гордости за страну. Врачи должны уметь лечить, а не восторгаться своей страной или ее вождями. Учителя — учить. Летчики — пилотировать самолеты. Победа культа лояльности над культом профессионализма в России уже приводит к печальным последствиям. Наша профессиональная и научная деградация видна хотя бы в том, что постсоветская России практически не дала миру ни одного значимого мирового бренда, ни одного великого научного открытия, хотя ко многим из них причастны выходцы из России.
Нам надо учить детей (и учиться самим) думать. Добывать знания. Пользоваться достижениями цифровой экономики и ориентироваться в новой реальности. Находить взаимосвязи и простраивать контексты между событиями и явлениями. Отличать фейковую информацию от правдивой. Сострадать. Уважать или хотя бы признавать право на существование другого. А гордость за страну или патриотизм — это производные от знаний, мыслей и чувств, но не сами знания.
Человек имеет полное право любить свою страну, другие страны или не любить вообще никаких.
Для живущего здесь и сейчас достаточно соблюдать законы и честно делать свое дело. Если человек на каждом углу клянется в любви к Родине или власти, но ворует или убивает — грош цена такому показному патриотизму.
Школе надо бы научиться давать людям базовые представления о мире, чтобы потом выпускники могли определиться со своей будущей профессией и траекторией жизни. Использовать школьное образование как инструмент оболванивания или превращения людей в покорную, ни о чем не задумывающуюся биомассу опасно для самого государства. Без достаточных знаний не сконструировать даже современных ракет, которые в нынешнем российском государстве, похоже, ценятся гораздо выше книг, школ или больниц.
За основаниями, по которым забанили учебник доктора экономических наук Игоря Липсица, стоит принципиальный стратегический выбор, который должна сделать наша система образования. Как бы пафосно ни звучало, это выбор между свободным, достоверным, объективным знанием и ментальным рабством.
Семен Новопрудский
