Коммодор Урия Ф. Леви, еврей, служивший в американском военно-морском флоте до гражданской войны и спасший усадьбу «Монтичелло» Томаса Джефферсона, - пример того, как далеко с тех пор продвинулись евреи, и насколько глубоко ненавидели евреев в те годы.

Вам не обязательно быть евреем, чтобы любить Урию Филлипса Леви, или удивляться тому, почему этот американский герой остается неизвестным. Первый еврей, достигший высшего военно-морского звания - коммодор, Леви честно сражался во время войны 1812 года, пережив британский плен. Пионер в применении реформ духа своей эпохи в военной сфере, он выступил против порки, считая ее оскорбительной. Он также стал, возможно, первым в истории Америки защитником исторического наследия, спасшим архитектурную жемчужину Джефферсона «Монтичелло» от разрухи. Сегодня статуя Джефферсона украшает Ротонду Капитолия именно благодаря Леви - единственная статуя, пожертвованная в частном порядке.

Незаметность Леви отражает длительное влияние антисемитизма, который отвергает его достижения.

В начале XIX века моряк-еврей представлялся такой же редкостью, как и христианин-раввин. Леви родился в Филадельфии в 1792 году. В то время в стране с населением 4 миллиона человек проживало всего 2000 евреев. Более того, военно-морской флот долгое время был службой для аристократов. Когда Даниэль Патрик Мойнихан, ирландец и католик из Нью-Йорка, поступит на службу в ВМФ столетие спустя, в 1944 году, он придет к выводу, что большинству его товарищей «нужен был хороший удар по их чертовым благородным задницам».

Фанатики, которые считали Леви «посторонним» и «чужим», упустили из виду его впечатляющую американскую родословную. Американец пятого поколения в стране иммигрантов, он был праправнуком доктора Сэмюэля Нуньеса, который основал Саванну, штат Джорджия, по прибытии из Португалии в 1733 году.

Несмотря на свою родословную, Леви был колким и непреклонным. Он шесть раз представал перед военным судом, как правило, за то, что отвечал насилием на действительные или предполагаемые оскорбления. Он даже убил одного своего мучителя во время дуэли. Два президента спасли его карьеру: Джеймс Монро, а затем Джон Тайлер. Тем не менее Леви не раз вздыхал, что его «заставили столкнуться с большой долей предрассудков и враждебности, преследовавших евреев на протяжении многих веков».

Когда ему было десять, Леви сбежал из дома, чтобы наняться юнгой на корабль «Новый Иерусалим». Он вернулся домой и отпраздновал свою бар-мицву, когда ему было 13 лет, но оставаться на суше он не желал. Во время своего первого пребывания в должности капитана в 1807 году – и после - Леви настаивал на том, чтобы моряки проводили воскресенье, свой шаббат, за молитвами и отдыхом.

Во время войны 1812 года Леви пошел добровольцем «в качестве доказательства любви к моей стране», став исполняющим обязанности лейтенанта на «Аргусе». Пробыв 16 месяцев в жуткой тюрьме Дартмур в Англии, Леви не оробел, когда на следующем задании его оскорбил пьяный офицер. На дуэли Леви намеренно целился над головой соперника. Когда ответная пуля заела его собственное ухо, Леви изменил свою стратегию: Леви выстрелил, намереваясь убить - что и сделал. Военный суд вынес ему оправдательный приговор.

В 1825 году американцы и бразильцы отметили его храбрость во время освобождения пленных. Впечатленный его выдержкой, бразильский император Дон Педро предложил ему пост капитана своего военно-морского флота. Леви ответил: «Я предпочел бы служить юнгой во флоте Соединенных Штатов, чем получить звание адмирала на службе любой другой страны в мире».

Такие яркие моменты были редкостью. Снося антисемитизм со стороны подчиненных и начальства, Леви приводил своих вышестоящих офицеров в ярость, предпочитая публичные выговоры порке. Тогда военно-морской протокол считал словесный разнос более жестоким наказанием, нежели порка. Леви был с ними не согласен - в 1842 году военный суд едва не осудил его за «жестокое и скандальное» наказание. Тогда вмешался президент Тайлер. В конце концов, Конгресс запретил порку в 1862 году.

В 1857 году Леви прославился тем, что отстаивал религиозное равенство и еврейское достоинство. Отстраненный от службы в военно-морском флоте по подложным обвинениям в «некомпетентности», Леви сделал из суда то, что некоторые считают первым публичным выступлением против антисемитизма в Америке. «В моем случае, если сегодня вы уступите этой несправедливости, завтра это может быть дело из римско-католической или унитарийской, епископальной или методистской, пресвитерианской или баптистской области, - предупредил он. - Существует только одна гарантия, и ее можно найти в честной, искренней, постоянной поддержке мудрой, справедливой, беспристрастной гарантии Конституции». Суд единогласно вернул его на действительную службу - что привело к его командованию Средиземноморским флотом.

В отрыве от своей бурной военно-морской карьеры Леви заработал кучу денег на нью-йоркской недвижимости. В 1830-х годах он погрузился в сохранение исторического наследия. Леви восхищался Джефферсоном за то, что он сделал «для создания нашей Республики в том виде, при котором религия не делает человека непригодным для политической или правительственной жизни». Леви заказал статую Джефферсона в 1834 году. Скорее всего, по совету стареющего маркиза де Лафайет, Леви посетил бывший дом Джефферсона, «Монтичелло».

Восторг Джефферсона перерос в ужас. Погрязнув в долгах, Джефферсон продал поместье, и теперь оно было практически заброшено. Леви купил его за 2700 долларов, потратив два года на судебные разбирательства, определяющие размер участка. Несмотря на то, что его мать переехала в «Монтичелло», он вложил средства в его ремонт и завещал его американскому народу. Но фанатичные клеветники при его жизни и после придумали свои объяснения его поступкам.

«Патриот» вирджинец собирался купить собственность, чтобы помочь дочери Джефферсона Марте Рэндольф. Вместо этого, когда он напился, «хитрый еврей» (Иуда Леви) обхитрил его и передал это американское сокровище в «чужие» руки. Когда протрезвевший вирджинец умолял дать ему еще один шанс купить усадьбу, Леви заломил непомерную сумму. Предполагаемая попытка Леви получить почти сорокакратную прибыль за один день «должна устыдить каждого американца», - возвещали газеты десятилетия спустя, увековечивая эту ложь.

Леви умер в 1862 году. Его племянник, конгрессмен Джефферсон Монро Леви, столкнулся со схожими предрассудками. В 1923 году Мемориальный фонд Томаса Джефферсона приобрел усадьбу - здание не только было спасено, но и отремонтировано, а некоторые ценности были восстановлены - благодаря Леви.

Леви с гордостью утверждал, что его собратья, американские евреи, были вернее всех «в преданности Конституции и Союзу; благодаря их поддержке наших законов, благодаря либеральным пожертвованиям многие из них многое сделали для продвижения общих интересов образования и благотворительности».

Урия Ф. Леви был похоронен во время традиционной еврейской церемонии и с полными воинскими почестями. Он до последних дней гордился своим наследием. «Мои родители были израильтянами, и я воспитывался в вере моих предков, - говорил он. - Я американец, моряк и еврей».

Сегодня модно принижать значение «Монтичелло», называя его памятником белого лицемерия. Но Леви бросил вызов антисемитизму и не ограничивался им. Он боролся за справедливость и хотел бы, чтобы мы не пытались обелить прошлое, а признали не только его ужасы, но и наследие его героя Томаса Джефферсона, помогавшего Америке пойти демократическим путем.