По-русски звучит довольно неуклюже, но именно под этим названием прошла недавняя встреча в нью-йоркском YIVO Institute for Jewish Research. Не так давно я писала об этом замечательном учреждении, и вот я снова в его стенах присутствую на интересной для себя программе. Поводом послужил выход в свет новой биографии Владимира (Зеева) Жаботинского, написанной Гиллелем Халкиным (Hillel Halkin), известным писателем, переводчиком с иврита и идиша, и журналистом. Уроженец Нью-Йорка, Гиллель Халкин репатриировался в 1970 г. в Израиль. В беседе принимали участие Ребекка Кобрин, профессор из Колумбийского Университета, Эдуард Ротштейн, критик газеты «Нью-Йорк Таймс», и Абрахам Сохер, исследователь иудаизма. Просвещенная компания беседовала об одном из наиболее противоречивых политических деятелей и интеллектуалов, Владимире Жаботинском.
Несколько слов о самом герое. Владимир Жаботинский родился в Одессе и, хотя и ходил в еврейскую школу до гимназии, был и остался секулярным евреем. В отличие от Хаима Вайсмана и Давида Бен-Гуриона (идеологических противников Жаботинского), он вырос не в местечке, но в шумном, интернациональном городе. Как сказал Гиллель Халкин, Жаботинский рос как западноевропейский еврей, хотя жил в Восточной Европе. Подобно Моисею и Теодору Герцлю, его еврейству предстояло выдержать соревнование с различными возможностями самоидентификации, в данном случае – принадлежности к писательской среде и русской литературе. Жаботинский – автор двух романов, «Самсон Назарей» и «Пятеро», а его перевод «Ворона» Эдгара По единодушно признан превосходным, и многие ставили его выше перевода Бальмонта, Брюсова и Мережковского, не говоря уже об остальных поэтах. Его комедию «Чужбина» хвалил М. Горький. Жаботинский, по словам Корнея Чуковского, ввел в литературу будущего автора «Мухи-Цокотухи». «От всей личности Владимира Евгеньевича шла какая-то духовная радиация. В нем было что-то от пушкинского Моцарта да, пожалуй, и от самого Пушкина... В.Е. писал тогда много стихов, и я, живший в неителлигентной среде, впервые увидел, что люди могут взволнованно говорить о ритмике, об ассонансах, о рифмоидах... Но вот прогремел в Кишиневе погром. Володя Жаботинский изменился совершенно. Он стал изучать родной язык, порвал со своей прежней средой, вскоре перестал участвовать в общей прессе. Я и прежде смотрел на него снизу вверх: он был самый талантливый, самый образованный из моих знакомых, но теперь я привязался к нему еще сильнее... Что человек может так измениться, я не знал до тех пор». (Корней Чуковский). В 1930 г. известный русский писатель Михаил Осоргин писал в парижском «Рассвете»: «В русской литературе и публицистике очень много талантливых евреев, живущих – и пламенно живущих – только российскими интересами. При моем полном к ним уважении, я все-таки большой процент пламенных связал бы веревочкой и отдал вам в обмен на одного холодно-любезного к нам Жаботинского». На встрече в YIVO Institute прозвучало, что, по собственному признанию Жаботинского, у него в душе хранились два ключа: один – к русской литературе, и другой – к судьбе своего народа. Он взял ключ к русской литературе и отбросил его так далеко, как только мог. «У Жаботинского врожденный талант, он может вырасти в орла русской литературы, а вы украли его у нас, просто украли...» – выговаривал А. Куприн одному из корреспондентов-сионистов.
Автор книги о нашем герое, Гиллель Халкин, назвал Жаботинского политическим неудачником, так как последний не имел возможности оказать влияние на события в той мере, в которой ему хотелось. Мне лично В. Жаботинский видится провидцем, отнюдь не ограничившимся ролью еврейского пророка 20-го столетия, но и влиявшим на события настолько, насколько было возможно в данных исторических обстоятельствах. Он не мог контролировать сионистское движение, не смог прийти к власти как политик, но когда он умер, нацисты сказали заключенным-евреям: «Умерла Ваша последняя надежда». Перед смертью в Нью-Йорке в 1940 г. Жаботинский был по сути изолирован от широкой публики и не смог донести до слуха западных политиков свое предвидение страшной судьбы европейского еврейства. Большинство его речей были произнесены на идиш и печатались в еврейских газетах.
Когда я сказала знакомой поэтессе-американке, что вижу в Жаботинском провидца, она была удивлена. В левых кругах американской интеллигенции к нему относятся как к одиозной фигуре. Помните советское: «сионизм – это фашизм»? Вот-вот, из той же оперы. Между тем Владимир Жаботинский уважал демократические ценности и ратовал за то, чтобы в будущем еврейском государстве арабы были полноправными гражданами. Почему я считаю его провидцем? Судите сами.

• Когда готовились погромы, он стал одним из организаторов первого в России отряда еврейской самообороны.
• Выступал за полноправие евреев в России, но предостерегал их от участия в обеих революциях (Февральской и Октябрьской). Он предсказал, что евреи пойдут в революцию в надежде получить равенство, а получат государственный антисемитизм.
• Еще до первой мировой войны вел активную борьбу за утверждение иврита во всех сферах еврейской жизни, преодолевая сопротивление не только ассимилянтов, но и сионистов.
• В годы Первой мировой войны сформировал в Палестине еврейский батальон, участвовавший в боях на стороне Антанты.
• Понимая, что арабы не согласятся с созданием еврейского государства в Палестине, он основал военную организацию Хагана для борьбы с арабскими экстремистами. При этом, как я отметила выше, он выступал за предоставление арабам полного равноправия как нацменьшинству в будущем еврейском государстве. Он выработал основополагающий принцип, на котором стоит сегодня Израиль – никто не защитит это государство, и дело обороны – исключительно его кровное дело.
• Жаботинский писал, что арабы только тогда примирятся с существованием еврейского государства, когда в его «железной стене» не останется ни одной лазейки.
• В том, что это государство возникнет, – он не сомневался. И даже предсказал, когда оно возникнет. В письме от 27 ноября 1938 года он писал молодому сионисту: «Твое поколение увидит чудеса и сотворит чудеса. Пусть не дрогнет твое сердце от массовых убийств; все, все силы жизни и смерти должны быть отданы одной цели: еврейскому государству и великому переселению в Эрец-Исраэль. Я думаю, что в ближайшие десять лет, по очень осторожной оценке, еврейское государство не только будет провозглашено, оно станет фактом, скорее всего даже меньше чем через десять лет...».
  Жаботинский был против социализма, уподобляя совмещение социализма и сионизма с поклонением двум богам сразу. Он возглавил сионистскую ревизионистскую партию, из которой впоследствии вырос Ликуд.
• Он предсказал Катастрофу европейского еврейства. Выступая в Берне в 1898 г., когда ему не было еще 18 лет, он сказал: «Концом еврейского народа в рассеянии будет Варфоломеевская ночь, и единственное спасение – это всеобщая репатриация в Эрец Исраэль». 9 ава 1938 года, выступая в Варшавской синагоге, Жаботинский предрек: «Вот уже три года я непрестанно предостерегаю вас о приближающейся катастрофе. Мои волосы побелели и я состарился в эти годы потому, что сердце мое обливается кровью за вас, не видящих вулкана, что начнет вскоре извергаться огнем уничтожения. Перед моим взором страшная картина. Ради всего святого, пусть каждый спасет себя, пока еще есть время, но времени осталось мало. И еще, с удовлетворением хочу сказать вам в день 9 ава: те, кто спасутся от катастрофы, удостоятся испытать радостный миг большого еврейского торжества: возрождения и становления еврейского государства. Не знаю, удостоюсь ли я, но мой сын удостоится. Я уверен в этом так же, как я уверен в том, что завтра утром вновь взойдет солнце».

Лиана Алавердова