Из цикла «информационная война. Механизм»
Не открывай дверь, которую ты не в силах закрыть
Арабская поговорка
В последнее время прослеживается тенденция стирания границ между состоянием мира и войны.
Войны уже не объявляют, а начавшиеся идут не по шаблону, к которым привыкли.
При этом конфликты нового типа сравнимы по последствиям с войной
Валерий Герасимов
Начальник Генерального штаба Вооружённых Сил. РФ
«Горячие точки» вблизи наших границ» «Взгляд» 26 января 2013 г.
Итак, все рассматривают информационную войну как Четвертую мировую, необъявленную гибридную (ассиметричную) войну против Запада, на территориях западных стран, их информационных полях, с использованием их инфраструктуры, институтов, прав, свобод, сторонников оплачиваемых и добровольных, вплоть до экс-президентов, бывших канцлеров, коррумпированных международных организаций — Международного олимпийского комитета, FIFA, FIDE, о чем с горечью пишет Гарри Каспаров (ст. «Для Запада остался только один вопрос: что делать с Путиным?» Каспаров.ru 23.07.2015 г).
Описывая Путинскую «империю влияния», проще говоря, коррупцию без границ, Каспаров с «осторожным оптимизмом» отмечает изменения во внешней политике Белого Дома и Брюсселя, коренную перестройку Пентагона и НАТО, реформирование дипломатического аппарата Госдепартамента США и европейских ведомств — надо думать, свидетельствующие, что время признания войны войной не за горами. Когда причины очевидны, выводы неизбежны. Нужен глобальный взгляд, чтобы видеть в Путине перст указующий, властное требование вернуться к нормативным и ценностным подходам в международной политике послевоенного периода Второй мировой войны, к справедливости, легитимности, без подмен принципов интересами, законности — целесообразностью во внутренних и международных делах, чтобы понять, что политика сделок, компромиссов, односторонних отступлений, открытых дверей, «кнопок перезагрузки» отошла миру преданий и иллюзий, и что ситуации «ни мира, ни войны» больше нет.
Путинскую Россию ставят в ряд с ИГИЛ и Аль-Каидой, видя сверхзадачу Кремля в сокрушении невоенных оснований доминирования развитых стран в мире гегемонической стабильности — доминирования гегемона, принимаемого силу того, что оно обеспечивает определенные блага другим участникам системы: безопасность и благоприятные экономические условия etc. Заветный день крушения собственного мира «приближают, как могут» лоббисты, пропагандисты, креатуры и симпатизанты Владимира Путина, реализуя тактику «малых побед» Мао Цзэдуна и закон перехода количества в качество.
Мы свидетели все той же драмы Запада («мирового города»), триумфально доказавшего свои преимущества, антично-буржуазного либерального пути эволюции и, вместе с тем, «оказавшегося почти что собственным могильщиком», перефразирую Л.С. Васильева. Со времени войн с тоталитарными режимами и корпоративными государствами Европы и Америки мир изменился вновь: «мировая деревня» (мир вне-Запада), благодаря колониальным успехам в развитии создавшая условия воспроизводства местного населения, заселяет и колонизирует «мировой город» (Запад), где «работающие» содержат «рожающих», хотя цели прежние: сломить, подчинить, поработить и у радикального ислама, и у коммунистов, и у «Русского мира» России, скупающего яхты, клубы и дворцы — и вопрос о том, «насколько совместимы политические цели террористов с целями и ценностями тех стран, против которых они ведут борьбу», кажется просто диким.
После теракта 11 сентября, аннексии Крыма и агрессии против Украины, показавшей всему миру, чего стоят гарантии ее суверенитета, данные Англией и США, настало время отрезвления и ясности — время ответов на «проклятые вопросы».
Первый сформулировал Д. Стивенсон, автор «Стратегии «сдерживания и профилактики» терроризма» (2005 г.), указав на возможность двух вариантов реакции «сильных»: капитуляцию, переговоров с террористами, отказа от защиты союзников — или полномасштабной мобилизации Запада, возможно, рискованной и деструктивной, по мнению «левого» лагеря, относящего такие шаги к дилемме прагматизма и нормативной этики: идеал или польза, Шекспир или сапоги.
Ответ — в констатации Л.В. Дериглазовой: «В данный момент правительства стран, вовлеченных в борьбу против международного терроризма, вынуждены ужесточать внутренний контроль, делать менее прозрачными национальные границы и убеждают своих граждан в необходимости мобилизации общества на войну против общенациональной и даже общецивилизационной угрозы. Все эти действия оцениваются как ограничения демократических устоев развитых стран во имя обеспечения безопасности» («Концепция асимметрии в теории и практике международных отношений» (2005 г.) здесь и далее — В.Д.).
Ответ на вопрос «Что делать с Путиным?» лежит в плоскости обсуждения проблем постконфликтного урегулирования, перехода от войны к миру — и историк Уильямсон Мюррей (Williamson Murray) пишет следующее: «Так как война является политическим актом, то нанесение поражения вооруженным силам противника в боевых операциях представляет только часть гораздо большей мозаики, которая должна включать не только стадию планирования операции, но также стадию перехода от войны к миру. Именно это американцы открывают для себя в Иране и Афганистане, когда последняя стадия представляет такой же важный компонент операционного искусства, что и прямые военные действия для достижения политических целей, ради которых США ведут войну. И эти политические цели являются единственной приемлемой причиной, ради которой вооруженные силы США будут вступать в войну[1]»
И, наконец, как Западу победить в ассиметричной войне «слабого» против «сильного» (Х. Мюнклер), в которой «слабый выигрывает, если не проигрывает, сильный проигрывает, если не выигрывает» (мысль Г. Киссинджера), а война, как и любая другая «является актом насилия, чтобы заставить нашего противника выполнить нашу волю» (Карл фон Клаузевиц «О войне») и первостепенная задача Запада в том, чтобы новый мировой пожар, раздутый Путиным в России, не перекинулся на соседние дома?
Вряд ли имея в виду ответ, Л.С. Дериглазова, тем не менее, дает его: «Рассуждение об асимметрии в международной политике возвращает к спору о соотношении силы, норм и ценностей в международной системе. Работы Р. Кейгана («О рае и силе. Америка и Европа в новом мировом порядке» 2004.) стимулировали дискуссии о парадоксах ведущих игроков мировой политики – «силы слабого» и «слабости сильного». Обращение к проблеме обеспечения безопасности напоминает о том, (1) что понятие силы является комплексным и не определяется совокупностью силовых, экономических и людских ресурсов, и (2) что в условиях реальных конфликтов превосходство в военной силе может быть компенсировано нахождением уязвимых мест у сильного противника. Как отмечал М. Мандельбаум, «вся огромная военная и экономическая мощь США не может обеспечить то, что лежит вне силы оружия и власти денег»[2]. Применительно к ситуации асимметричных столкновений необходимым условием безопасности является единство ценностно-нормативного пространства как результата добровольного выбора, в котором большинство участников взаимодействия придерживались бы правил игры без принуждения. Это условие гармонии международных отношений сейчас пока не существует».
Что ж, охарактеризуем нашу Четвертую мировую, как войну нового поколения, пример эволюции асимметричных стратегий. Не вдаваясь в историю противостояния «развитого Запада и бедного, угнетенного Юга» основные черты ассиметричных войн: 1. Непредсказуемость исхода при явной несоразмерности силовых возможностей и статусов противоборствующих сторон. 2. Использование слабым участником стратегии поиска «слабостей сильного». 3. Обращение слабой стороны к запрещенным средствам ведения военных действий. 4. Тактика «непрямых» военных действий, применяемая слабой стороной. 5. Неспособность сильной стороны отстоять свои позиции и надежно подавить слабого (судя по разного рода публикациям, заявлениям и материалам симпозиумов и «круглых столов»).
Продолжение следует.
[1] (A nation at war in an era of strategic change / Ed. Williamson Murray. Strategic Studies Institute: U.S. Army War College, 2004.).
[2] (Mandelbaum M. The Inadequacy of American Power // Foreign Affairs.2002. September/October).
