Я понимаю, что само заглавие выглядит эпатажным. «Как можно, - спросит читатель, - во времена таких колоссальных достижений во всех областях говорить о каком-то распаде медицины?» Но дело в том, что речь пойдет не о медицинской науке и технологии, а о врачебном искусстве и о настоящем враче, каким его воспринимали во все века - не просто медицинский профессионал, но личность, философ, мудрый человек с богатым жизненным опытом. Такой собирательный Пирогов-Боткин-Чехов - в одном лице.
Когда-то Сент-Экзюпери высказал мысль о том, что в скором будущем медицина сможет создать машину (это было задолго до появления компьютеров), которая по анализу крови выпишет рецепт со всеми недостающими веществами и лекарствами, которые исцелят человека без помощи доктора. «Но,- продолжает он, - случись мне заболеть, я, пожалуй, пойду к какому-нибудь сельскому врачу, который взглянет на меня уголком глаза, пощупает пульс, живот и, положив мне на спину старый носовой платок, выслушает легкие… Потом немного покашляет, раскурит свою трубочку, потрет подбородок и, чтобы вернее меня исцелить, улыбнется… Разумом я преклоняюсь перед наукой, но я также преклоняюсь и перед мудростью».
Сегодня мы вплотную приблизились к осуществлению этой дерзкой мечты сороковых годов прошлого века, но одновременно, еще скорее, мы приближаемся к полной невозможности найти такого врача, как его описал известный писатель. Причина этого не только в сложности современной медицины и ее предельной специализации, в изобилии медикаментов, которых не было и в помине во все предыдущие века. Причина в изменении врачебного мышления и образования.
Раньше врач необходимо должен был быть философом, видеть силу болезни и силы самоисцеления организма. Одними лекарствами в прошлом добиться исцеления было невозможно. И поэтому медицина была не столько наукой, сколько искусством восстанавливать здоровые силы организма, способность к саморегуляции и самоисцелению. Поэтому врач смотрел на человека в целом, в полной связи его внутренних органов, нервной системы, его душевного равновесия и окружающей больного внешней среды.
Чтобы осмыслить этот сложнейший конгломерат вводных данных и найти правильное лечение, врачу надо было быть и ученым - причем знать не только симптомы и лекарства, но понимать физиологию организма на очень глубоком уровне, и одновременно, знать логику, риторику, уметь делать правильные цепочки умозаключений, и доносить свои выводы и рекомендации до больного в наиболее эффективной форме. Именно поэтому из врачей нередко выходили крупные писатели - Вересаев, Чехов, Булгаков.
Сегодня за попытку мыслить самостоятельно студенту могут сказать: «В каком журнале ты это прочел? Какова статистика? Есть ли официальные ссылки на этот факт?» И если ты пытаешься объяснить, что делаешь логические выводы из данных физиологии и патологии, тебе могут сказать в ответ: «Stop blowing smoke!» Типа, «кончай пускать пыль в глаза». Это похоже на отношение физиков к философии, выраженных в жестком афоризме: «Shut up and calculate» («Заткнись и вычисляй!»). За это стремление к высокой сухой научности мы скоро будем расплачиваться тем, что врачи превратятся в бездушные приложения к наборам тестов, лекарств и медицинских технологий - нечто среднее между техником и бухгалтером.
Возможно, для медицины и для статистики выздоровлений это будет и хорошо. Но больные уже сегодня чувствуют этот перекос и бьют тревогу. Да и многие врачи понимают, что за претензию на абсолютную точность и научные гарантии им приходится расплачиваться судебными исками, а растущий снежный ком этих исков приводит к тому, что врач старается не произносить лишних слов, что еще больше делает его похожим на компьютерную матрицу.
Все это просто набор печальных фактов и тревожных мыслей, на которые у меня нет ясных ответов и рецептов. Но часто осознание болезни - первый шаг к исцелению. А самая длинная дорога в тысячу миль, согласно поговорке, всегда начинается с первого шага. Будем считать, что это - попытка сделать этот шаг.
