В августе вода в Мексиканском заливе всегда теплая, как в ванной. Но на берегу, прямо возле воды, лежал венок из желтых цветов. А неподалеку стоял розовый шезлонг и были разбросаны детские игрушки - ведерко, лопатка...
Похоже, ребенок утонул.
К сожалению, так бывает - детей уносит волна, пока сумасшедшая мамаша пьет пиво на берегу и болтает с подружками.
Море то подхватывало венок, то выбрасывало обратно на берег. Несколько желтых цветков оторвались и качались на волнах.
Плавать среди траурных цветов было неприятно. И в каждом детском визге слышался крик о помощи.
А тут еще мальчишки неподалеку устроили шумные ныряния. "Вот он! Здесь! На дне! Сюда! Сюда!", - кричали они на весь пляж.
Оказывается, краба увидели.
* * *
Мелкий занудливый дождь моросил весь день. Он начался еще в Нью-Йорке и преследовал меня всю дорогу, а к вечеру поля и холмы Массачусетса окутал такой густой туман, что я, грешным делом, забеспокоился, не проехал ли Браунсвик.
Но тут из тумана выплыла силосная башня, а чуть погодя показались пожарная часть и единственный в городе светофор...
Октябрь в Новой Англии, как правило, дождливый. Смеркается рано. И, если вы оказались вдруг в каком-нибудь захолустном городишке наподобие Браунсвика, самый лучший способ убить время - это посетить местный общепит.
Ресторан "Сестры Роуз" был типичной провинциальной забегаловкой. Таких много в Америке...
Я ждал вот уже несколько минут, скучал и смотрел в окно. В парке напротив мокнул под дождем бронзовый генерал Грант, герой гражданской войны. За парком расположилось небольшое кладбище.
Пейзаж был тоскливым. Время тянулось медленно...
Я хотел было подняться и уйти (ненавижу ждать!), но тут пришла официантка и принесла меню.
Официантка была немолодая и сильно хромала. На ней было кружевное свадебное платье и белая фата, из-под которой выбивалась прядь седых волос.
Смотреть на нее было жутко.
- Возьмите рыбу по-луизиански, - посоветовала она, - наше фирменное блюдо.
- Замуж собрались?
- Да, сэр, - печально улыбнулась старушка. - Как видите, неудачно...
Свадебное платье, когда-то белое, было сильно испачкано землей и кое-где забрызгано кровью. В нарядных, но очень грязных кружевах запутались бумажные кладбищенские цветы. А на спине у невесты бурым пятном растеклась кровавая рана, как от удара топором...
Америка празднует Хеллоуин.
* * *
Чикаго. Тщедушный полицейский что-то выговаривает дедушке с маленьким мопсом на поводке и сердито тычет в асфальт резиновой дубинкой.
На асфальте лежит большая куча собачьих фекалий, оставленная какой-то несознательной псиной.
В Америке принято убирать за своими собаками. Нарушителей безжалостно штрафуют. Поэтому на улицах чисто.
Но не всегда...
Собаковод, несомнено, был из наших. Только наши люди в Америке носят турецкие пуховики и красные спортивные штаны фирмы "Адидас".
Я подошел ближе.
Дедушка обиженно оправдывался, путая русские и английские слова:
- Сэр... Итс нот май дог... Чего прицепился?
Мопс тоже скорчил обиженную морду и испуганно прижался к ноге своего хозяина, который размахивал руками и на плохом английском доказывал, что такую огромную кучу не могла наложить такая маленькая собачка.
Он складывал две ладони вместе - получался размер его собаки. Потом широко разводил руки в сторону (так рыбаки показывают свой улов) - такой, по его мнению, была куча на асфальте. Такую кучу мог оставить слон или, может быть, бегемот, но уж никак не его маленький несчастный мопс...
Куча, действительно, была размером с его собаку.
Мне стало жалко бедолагу, и я обратился к полицейскому:
- Слушай, но это же смешно... Не могла такая маленькая собака наложить такую большую кучу.
- О, my God! - завопил полицейский. - Разве я похож на идиота?!
Он просто остановился поболтать с законопослушным гражданином. И, между делом, посетовал на нерадивых собаководов, которым лень убирать за своим питомцем.
На его беду, гражданин с мопсом не говорил по-английски...
* * *
В Канаде, в провинции Саскачевань, есть озеро с необычным названием - Озеро Старых Жен (Old Wives Lake).
А в окрестностях живут очень сердитые бородатые мужчины и молчаливые, кроткие, послушные женщины. Они никогда не возражают своим сердитым мужьям! Таких кротких и послушных жен я не встречал больше нигде...
* * *
"Да, друг мой, - покуривая трубку, размышлял вождь индейского племени Су, - старые жены бывают весьма занудливыми. Но даже у самой занудливой жены есть одно большое преимущество перед молодой женой - ваше совместное прошлое. В старости человек неохотно думает о будущем, зато очень любит вспоминать прошлое.
Молодежь живет мечтами, старики живут воспоминаниями...
И пусть твоя новая подруга молода и прекрасна, но о чем вы будете разговаривать долгими зимними вечерами, слушая вой койотов за окном?"
* * *
Старушка - американка возле своего дома жарит на мангале котлеты, делает гамбургеры и угощает всех прохожих. Просто так. Потому что любит людей. Или потому, что одинока...
* * *
Среди бесконечных техасских степей, на живописном холме, расположилось небольшое ухоженное кладбище. Называется - "City view" ("Вид на город").
И я, грешным делом, подумал - люди всю жизнь жили в лачугах (городок бедный), где из окна - лишь забор соседа.
Зато после смерти - пожалуйста! Вид на город! Лежи и любуйся...
* * *
Небольшой супермаркет в пригороде Чикаго. Старушка - божий одуванчик в инвалидном кресле расплачивается за покупки. Достает трясущимися руками мятые доллары из старого потертого кошелька.
Кошелек, наверное, годов семидесятых, а бабушке на вид лет сто, не меньше.
Она типичная американская старушенция. Сильно напудренная, в пестрых клетчатых брюках и белых кроссовках. На шее, помимо кокетливого платочка, - огромные красные бусы.
Бабушка улыбается своей белозубой улыбкой и пытается заигрывать с проходящими мимо мужчинами.
В инвалидном кресле она потому, что в свои девяносто три года умудрилась упасть с велосипеда и сломать ногу.
А кататься на велосипеде ей порекомендовал доктор восемь лет назад. Что-то там с легкими...
Похоже, с легкими и сейчас проблема. У старушки в носу - два клапана, от которых тянутся шланги, а сбоку инвалидного кресла прикреплен баллон с кислородом.
Ну, и нога в гипсе.
Её кресло толкает толстая равнодушная негритянка. Сиделка. Помогает выложить на ленту нехитрые бабушкины деликатесы - молоко, печенье, небольшой кусок ветчины и маленькую дыньку.
- Сегодня у миссис Робсон день рождения, - объясняет негритянка кассиру.
- Мои поздравления, миссис Робсон, - расплывается в улыбке кассир. - Как вы? Как дела?
- О, все замечательно. Я в полном порядке! - улыбается в ответ старушка и задорно подмигивает.
* * *
Хотя метеорологические сводки предсказывали, что снежный шторм, который бушует за сто миль южнее Эдисона, в их штат нагрянет не раньше полуночи, к десяти вечера город полностью опустел. Лишь изредка грохотали дизели на железнодорожных перегонах да перемигивались одинокие светофоры.
Город затаился в ожидании снегопада, самого снежного в истории северо-восточных штатов Америки, если верить синоптикам.
В доме потрескивал дровами камин, на ковре перед камином мирно дремал ротвейлер...
Темный сад за окном был по-осеннему пуст и нелюдим, но на стеклах веранды вдруг появились капли дождя - это было слабое дыхание приближающейся метели.
А к утру город засыпало снегом.
* * *
Стоял на остановке негр.
Очень стильный негр - в модном черном костюме, черной рубашке и черных остроносых туфлях. И сам черный, как ночь. Вот только галстук у него был почему-то розовый...
Я долго разглядывал негра и пытался понять, зачем в его гардеробе розовый галстук? Галстук должен был с чем-то гармонировать, а он не гармонировал.
Но вдруг негру позвонили, он заговорил, улыбаясь и показывая белые зубы и ... розовый - розовый, в тон галстуку, язык.
Вот ведь стиляга! Все продумал...
* * *
До католического Рождества оставалось не менее двух недель, а Нью-Йорк уже принарядился в ожидании главного американского праздника.
Вечерело. Я шел по украшенной гирляндами и различными библейскими фигурками улице престижного нью-йоркского района Бруклин Хайтс. Где-то тут жил мой приятель...
Падал крупный снег, прохожих на улице почти не было. Под фонарем стоял импозантный мужчина в сером пальто и без шапки, он курил и задумчиво смотрел куда-то вдаль, в сторону Бруклинского моста. Я мельком взглянул на его красивый римский профиль и не поверил своим глазам. Иосиф Бродский!
У меня никогда не было привычки курить на улице, тем более в непогоду, но тут рука сама потянулась за сигаретой. Такой шанс...
- Позвольте прикурить, Иосиф... эээ... - я с ужасом осознал, что не помню отчества знаменитого поэта, а назвать нобелевского лауреата по имени не повернулся язык, поэтому, вздохнув, я закончил фразу неуклюже и даже по-дурацки:
- Позвольте прикурить, товарищ Бродский.
Иосиф Александрович взглянул на меня немного растерянно, потом достал из кармана пальто зажигалку и молча протянул мне.
Подслеповатые глаза поэта смотрели доброжелательно, но насмешливо - тамбовский волк тебе товарищ...
- Мы знакомы? - спросил поэт. - Простите, у меня плохая память на лица...
- Нет... Но я люблю ваши стихи.
Бродский понимающе кивнул. Помолчав, он спросил, не сочиняю я сам чего-нибудь? Полагаю, спросил из вежливости.
К счастью, я ничего не сочинял, поэтического дара у меня никогда не было.
Бродского мой ответ почему-то обрадовал.
- Очень хорошо, молодой человек, - сказал он весело. - Очень хорошо!
Иосиф Александрович расспросил про Москву, про мою работу в газете ("да вы боец идеологического фронта!"), докурил сигарету и мы распрощались.
Я хотел проводить поэта, на улице было скользко, но Бродский отказался: "Мой дом в двух шагах, за углом".
Он пошел вниз по улице, а снег продолжал падать, и очень скоро его одинокая фигура растворилась в нью-йоркских сумерках.
Юрнас Носов
