Раз или два в год воображение простых граждан, будто мощное землетрясение, сотрясают сообщения о коррупции. Некоторых трясет так сильно, что у них случается сотрясение. В этом случае – даже при восточном ветре – они теряют способность к критическому мышлению и начинают заливаться душещипательными трелями о тяжелой доле рядового коррупционера: «Это отличительная особенность нашего народа», «Народ привык», «Не пойман – не этот… как его?.. не пойманный, вот!» - должно быть, каждый слышал нечто подобное хотя бы раз в жизни.
Белые конверты, распухшие от денежных знаков; продажа и покупка государственных должностей; особняки, растущие в парковых зонах; ремонт и отдых, оплаченный за счет государства; и просто целые эшелоны цифрового бабла, уходящие в офшорные дали – чего мы только не видели, о чем только не слышали. Возможно, поэтому многие стали экспертами в этом вопросе, а с экспертами, как все мы знаем, спорить бесполезно.
«А вы знаете, - с чувством спрашивают друг друга прохожие, - в Исландии-то беда какая? Президент народные деньги в чулках прятал! Построил дачу в Панаме и на даче той у него весь погреб чулками завешан!»
«Вот же злыдни, - отвечает идущий навстречу, - накоплю денег и поеду с ними разбираться… Если к тому времени эта Исландия все еще будет существовать».
Народный гнев льется через край, когда интернет говорит о скандале в Греции, Канаде или Украине. Но во время новостных сообщений из Москвы у большинства русскоязычных граждан срабатывает предохранитель. Будто «Россия» для них «стоп-слово» какое-то.
«Вывели, понимаете, вывели! – распинаются западные СМИ. – Прямо из России куда-то в Панаму или еще в какие-нибудь Сейшелы».
«Что? Порошенко, говорите? – отвечают им. - Мы так и знали, прям как чувствовали, что он деньги где-то прячет. Думали, в Донецке или в Крыму, но там нет. Мы искали уже».
Изумленные народы, узнав секрет полишинеля о своих и чужих политиках, перестают понимать смысл происходящего. Вроде, эти же люди лишь несколько месяцев назад под флагом патриотизма и уносящихся в светлое будущее идей призывали всех затянуть пояса и приготовиться к трудным временам. «Ради Родины», - говорили они, отводя взгляд в сторону и переводя миллионы на Виргинские острова. Прошло лишь несколько недель - и на тебе!
«Во всем виновата путинофобия», - говорят нам. И мы верим, потому что лишь недавно этой страшной инфекцией переболел Витя из параллельного класса или Вася из соседнего дома (ходят слухи, что его потом за это в тюрьму вроде как посадили). Путинофобия бродит по Европе, унося с собой народные миллиарды. Осенью купюры собираются в стаи и шумными, похожими на журавлиные клиньями летят к туманным офшорным берегам. Весной деньги звонкими ручьями стекают в теплые океаны и за тридевять земель стопками складываются на непонятных нашему разуму пляжах.
«Это все путинофобия и естественное течение бабла в природе, - не успокаиваются близкие к правительству эксперты. – Так и должно быть. Ведь ваши-то деньги никуда не деваются. А знаете почему? Просто не добрался до вас злобный офшор! Вот учует ваши доллары да евро, как прибежит за ними и утащит в Новую Зеландию. Лучше меняйте все на рубли, их офшор боится».
Особо проницательные начинают искать причины всплытия миллиардов Путина на другом конце света, призывая в свидетели других экспертов: «Все ж ясно! Это на тайные операции отложено!» - говорят они, имея в виду то ли ботокс, то ли смену пола, то ли смену режимов в «странах ближнего зарубежья».
Жизнь, казалось, снова входит в привычное течение взяток и пустых обещаний, замусоренных улиц и лиц людей, занимающих свои должности, но при этом сильно оскорбленных выплачиваемой им зарплатой. Тишина воцаряется над безофшорной частью суши, и в ней, забывая об отдаленном будущем, ждет завтрашнего дня безофшорный народ.
Лишь недоушибленное свободой меньшинство угрюмо озирается по сторонам, понимая, что два миллиарда – лишь малая часть вылетевшего в трубу. «Один процент!» - сказал кто-то, явно видевший все остальные 99 процентов и до сих пор непонимающий, кто так точно отмерил размер разоблачения.
Вот по улице идут люди с плакатами об импичменте Путина. Встречные шарахаются от непонятного, но уже где-то виденного слова. «Что за импичмент еще такой? - читается в их глазах. – Наши предки бы содрогнулись!»
Ибо «предки содрогаются» уже почти по каждому поводу.
Еще одно синтетическое изобретение современного мира стучится лбом о невидимые преграды – безалкогольная водка, резиновые женщины, российский импичмент. Что то дальше будет?
На залитых весенним светом улицах больших и малых городов царит немое неверие – не в то, что кто-то может вывести деньги в офшоры, не в то, что кто-то может украсть, и даже не в то, что деньги эти могут предназначаться для бегства из «всеми любимой вставшей с колен». Оно возникает еще при произнесении суммы: «Два миллиарда? Один процент? Да что вы такое говорите? В переводе на рубли это вообще больше триллиона! Таких денег в природе нет! По крайней мере, в нашей, отечественной природе…»
С юга - наверное, с моря - дует теплый оффшорный ветер, по телевизору веет холодной могильной отчужденностью, словно кто-то большой и злой задвинул на окне занавеску с веселыми цветочками, скрывающую огромное затуманенное кладбище.
Остается лишь жить, ждать очередного «вброса», слушать настоятеля и «избирать» в органы власти того, кто по команде «Офшор!» встанет в стойку и понесется в неведомые дали, унося заветные миллиарды в слюнявой пасти.
Вздох-выдох, разочарование, тщательно замаскированное под патриотизм, Соловьев, Киселев, новости, выборы, вздох-выдох…
Будущее начало приобретать реальные очертания, в которых проглядывались тени грядущих потрясений, ибо, если деньги в офшорах могли бы нас о чем-то спросить, они бы непременно спросили: Чего вы ждете от правительства, прячущего как минимум два миллиарда долларов за границей?
И что, собственно, можно ждать от правительства, создающего Национальную гвардию и разрешающего ей стрелять на поражение без предупреждения?
Мы вряд ли сможем найти внятные ответы на эти вопросы. Вероятно, просто потому, что тем, в кого стреляют «на поражение без предупреждения», уже не до ответов.
