Из цикла «Идеология и мировоззрение»
Понятие «еретик» традиционно ассоциируется с сюжетами на тему «Наука и религия», «Охота на ведьм», «Из жизни сектантов». На ум приходят образы бунтарей-одиночек, искателей истины, различного рода отщепенцев и, конечно же, мужественных ученых, бросающих вызов религиозному мракобесию. Слово «еретик» раз и навсегда поместили на линии водораздела между наукой и религией. И если с религиозной стороны в адрес еретика несутся привычные уже проклятия, демонстрируется презрение и надменная жалость к отпавшему грешнику, то с научной стороны отношение к нему весьма неоднозначное. Хорошо если отрекшись от религиозного мировоззрения отщепенец умом, душой и сердцем приник к лону науки и безоговорочно принял общепринятые научные взгляды, правила и положения. Тогда какой же он еретик, если это слово для многих означает сектант, человек узких догматических взглядов. Это же оскорбление для мыслящего существа, коим он, выбравший единственно правильное мировоззрение, является. А что если вдруг этот новоприобретенный единомышленник начнет сомневаться в священных научных постулатах и неоспоримой правоте научных авторитетов? Именно по той самой привычке во всем сомневаться и ничего не принимать на веру, заставившей его порвать с прежней идеологией и приведшей его в стан науки? Тогда он – потенциальный отступник, или опять-таки еретик. Как же так: наука и еретик? А вот так! Не надо грубо противопоставлять науку и религию. Различает их только предмет рассмотрения и методы его исследования. А общего между ними слишком уж много, как бы ни хорохорились научные атеисты и ни лопались от презрения к заблудшим церковники. И наука, и религия – идеологии. А идеология это совокупность системно упорядоченных взглядов, выражающая интересы различных социальных групп, на основе которой оценивается отношение людей и их общностей к действительности в целом и друг к другу. Противопоставление веры и знания очень зыбко, ибо веры в науке не меньше, чем в религии: научно установленные факты и как бы подтвержденные авторитетным сообществом теории, доступны единицам, а остальные берут это на веру, слепо доверяя научным авторитетам. Кроме того, если полученный факт объективен, это не значит, что его субъективная интерпретация верна, даже если она и принята всей научной школой. А борьба школ за право владения истиной очень рельефно отражает наличие интересов неких социальных групп – еще одно общее явление, характерное для всех видов идеологий. И отношение к еретикам-отступникам от «священных» догматов у обеих рассматриваемых идеологий примерно одинаковое: презрение, остракизм, упреки в безнравственности, в ущербности ума и неспособности к логическому мышлению. В ходу те же оскорбления: недоумок, предатель, мракобес или наоборот презренный грешник. Фанатиков науки или религии также роднит агрессивность, вплоть до призывов уничтожить мракобесов, калечащих умы детей в школах, или греховодников, ведущих мир в преисподнюю. И если агрессивные фанатики науки еще физически не убивают противников, так это потому, что современный мир не дал им полной власти, как это было во времена господства инквизиции. Об агрессивности воинствующих атеистов мир узнал из печальной Истории послереволюционной Русской Православной Церкви.
Итак, идеологии вездесущи. Глобальные, доминирующие в мире и незаметные, гуманистические и человеконенавистнические, высокие и низменные, они пронизывают наше бытие. От идеологии никуда не деться любому человеку, поскольку она удовлетворяет его потребность в вере. Человек не может жить без веры, ибо требует ответов на животрепещущие вопросы бытия и понимания своего места в мире. Принимая предлагаемые наукой ли, религией ли, оккультизмом ли, окружающей ли средой ответы на мучимые его вопросы, человек вынужден многое брать на веру, потому что возможности проверки на истинность у него ограничены. Так или иначе, рано или поздно человек падает в объятия определенной идеологии. Выбор ее зависит не только и не столько от воспитания и образования, сколько от врожденной склонности индивидуума к определенного рода идеям, от его индивидуального способа постижения действительности. Так гениальный ученый может оказаться верующим, а воинствующий атеист невежественным профаном. Но чем критичнее и независимее человек в своем мышлении, тем труднее сделать его фанатиком его собственной веры, рабом идеологии, даже если он и разделяет основные положения ее.
И вот здесь надо вспомнить о понятии мировоззрение. На мой взгляд, оно носит ярко выраженный индивидуальный характер. Любой человек, в течение жизни набираясь опыта, сам строит свое мировоззрение, как бы улавливая из окружающего мира родственные ему идеи, те, которые заставляют вибрировать его сущность. Вот они-то и формируют постепенно его мировоззрение. На определенном этапе своего развития человек встречается с родственной его душе идеологией, которая и довершает формирование его мировоззрения.
Большинство людей просто следуют модному в их среде тренду и бездумно примыкают к господствующей там идеологии, будучи равнодушными к ее идеям. Однако многие в силу своего темперамента загораются этими идеями, насквозь проникаются ими, исполняются решимостью служить им и распространять их. Вот вам и новоиспеченные фанатики. А фанатизм всегда поощряем соответствующими идеологами и часто небескорыстно. Этим кукловодам явно не по нраву независимо и критически мыслящие товарищи, способные усомниться в тех или иных постулатах, и как следствие, смутить умы пассивной и послушной паствы. В этих случаях фанатики натравливаются на неугодного в целях его дискредитации, изгнания из сообщества и даже физического устранения.
Фанатик всегда страшен, будь то фанатичный верующий, фанатик-либерал, фанатик-революционер, фанатик от науки или фанатично преданный престолу, боссу, шефу. Это человек, несамостоятельный в своих суждениях, который на веру и не рассуждая, принял весь комплекс идей своей идеологии; эмоционально завязанный на ней, а поэтому относящийся к ней, как к святыне, ревниво охраняющий ее чистоту, воспринимающий любое сомнение в правильности ее идей, как личное оскорбление. Именно поэтому он всегда готов силой защищать ее от нападок противников. Фанатик гиперчувствителен к любому покушению на его веру, даже если это всего лишь «косой взгляд» в ее сторону. Если вы думаете, что это портрет религиозного фанатика, то вы ошибаетесь. Я наблюдала подобное поведение фанатиков атеистов, фанатиков от науки, что было очень показательно и даже забавно. Странно наблюдать сжатые кулаки и «зубовный скрежет» поборника науки во время безобидной дискуссии, особенно в моменты, когда рассыпается привычная и, казалось бы, безотказная аргументация.
Фанатик – вот кто истинный сектант, ибо любая идеология и есть секта, вопреки общепринятым определениям. И прежде всего потому, что каждая из них, даже самая великая, зарождалась, как секта. Так новорожденное христианство отпочковалось от иудаизма, и долгое время официально рассматривалось, как секта; буддизм возник, как секта при индуизме. А первые кружки марксистов не являлись ли сектами, носителями будущей великой идеологии? Все начинается с малого. Независимо от размеров и количества приверженцев, все идеологии ограждены «защитным забором» от внешнего влияния, снабжены системой защиты от него, окружены толпой фанатиков, свято убежденных в своей избранности и правоте.
Позвольте мне не согласиться с общепризнанным определением еретика, как сектанта и человека узких догматических взглядов. Еретик не фанатик - он его антипод. Я призываю очистить это понятие от традиционной негативной окраски. Сознательно отпадая от доминирующей в обществе идеологии, еретик проявляет критичность и независимость мышления, а также недюжинное мужество. Поэтому он достоин, по крайней мере, уважения, если не восхищения.
Типичным еретиком в положительном смысле этого слова является писатель и журналист России, неукротимая опровергательница устоявшихся затхлых догм различного идеологического толка Юлия Латынина. Человек необычайной эрудиции, темперамента и мужества, она предъявляет свое оригинальное мнение широкой аудитории, неизменно вызывая на себя огонь яростной критики, потоки грязи и незаслуженных оскорблений со стороны фанатичных российских консерваторов и патриотов, фанатичных либералов, фанатичных либертарианцев. Латынина - это лакмусовая бумажка на проявление фанатизма в человеке. Отвергая сектантское почитание идеологий, покушаясь на их неприкосновенность и непогрешимость, она будит зверя в сектантских душах. Тогда с удивлением замечаешь, что и рафинированный интеллигент, бездумно преданный своей идее, обиженный посягательством на свои святыни, вдруг демонстрирует изуверское лицо банального фанатика. И вот стоит она одна, эта рыжеволосая амазонка-воительница, под перекрестным огнем обезумевших сектантов, она, российская «национал-предательница»; либертарианка, почитающая структурообразующую роль государства; демократка, разуверившаяся в современной демократии; либералка, отвергающая святой для либерального сердца принцип всеобщего избирательного права. И всем она чужая.
