Надежная политика сдерживания призвана изменить расчеты потенциального агрессора в отношении риска и выгоды. Владимир Путин решил, что потенциальная цена вторжения в Украину относительно невелика, и 24 февраля он напал. Задача историков - попытаться понять, почему сдерживание провалилось.
Сдерживание включает в себя два фактора: способность и волю. Способность означает наличие военной мощи для нанесения противнику невосполнимого ущерба. Воля - это решимость использовать эту силу и нанести этот ущерб.
США тратят сотни миллиардов долларов в год на укрепление своих военных возможностей, и американская армия – грозная сила. Решимость ничего не стоит, но она бесценна, когда речь идет о сдерживании агрессии. Сигнализируя, что США не намерены использовать свои возможности, администрация Байдена серьезно ослабила их сдерживающую ценность.
Белый дом последовательно вещал о том, чего он не будет делать, лишив себя важнейшего компонента сдерживания: способности усиливать риск за счет двусмысленности. Теперь Путин точно знает, до какой степени эскалировать конфликт, потому что американские официальные лица точно сказали ему, каким будет максимальный ответ США.
В начале декабря президент Байден исключил возможность использования военной мощи США, заявив, что вопрос об отправке американских боевых частей в Украину «не обсуждается». В январе, даже после попытки объяснить свой комментарий о том, что «незначительное вторжение» не повлечет за собой силового ответа, Байден повторил то, чего он не будет делать. Он сказал, что «американские силы в Украину отправлять не будут». В феврале он сделал это снова, объяснив, что действия США были «полностью оборонительными» и что у нас «не было намерения воевать с Россией».
Особенно озадачивает, что эти сообщения прозвучали на фоне растущего количества разведданных о том, что Россия готовится к войне. В то время как Белый дом, очевидно, придерживался стратегии «агрессивного распространения» разведданных через СМИ, он одновременно дал понять, что не будет действовать на основании этих данных, чтобы сдержать Путина.
Совсем недавно госсекретарь США Энтони Блинкен отверг возможность размещения военных самолетов Организации Североатлантического договора для поддержки украинского сопротивления. Он публично заявил: он опасается, что такое соглашение может втянуть США и НАТО в открытый конфликт с Россией. Эту точку зрения поддержали высшие военные руководители. Один из генералов Европейского командования США заявил, что, по оценке американской разведки, «передача МиГ-29 Украине могут ошибочно воспринять как эскалацию». И если кто еще не понял, командование далее уточнило, что у него нет планов «содействовать косвенной или третьей стороне в передаче польских самолетов».
Подобные заявления постоянно принижают волю США. Неоднократные заявления администрации Байдена о том, что она не желает идти на эскалацию ни при каких обстоятельствах, увеличивают риск непреднамеренной эскалации. Путин и его военные просчитывают американскую волю на основе того, что они видят и слышат. Вероятно, именно поэтому они ведут себя так, будто угроза сопротивления со стороны какой-либо более мощной силы, чем украинские военные, невелика.
Это не обязательно означает, что США должны ввести свои войска в Украину или установить бесполетную зону, вступив в конфронтацию с российскими самолетами. В настоящее время двухпартийный консенсус заключается в том, что такие действия не отвечают американским интересам. Но нет никаких причин для того, чтобы сообщать всему миру о наших опасениях и показывать слабость нашей воли.
Зачем делиться внутренними политическими дискуссиями и военными обсуждениями с противником? Правдоподобное объяснение заключается в том, что Белый дом решил отдать приоритет аудитории внутри США, а не выбалтыванию своих планов России. Но открыто отметая варианты, администрация не только подрывает свою оперативную гибкость, но и дает противнику дополнительную ясность. В двусмысленности есть своя ценность - особенно если учесть, что Россия в этом деле - мастер.
Русские, с их яркой историей сопротивления более оснащенным армиям имперской Швеции, Франции и Германии, понимают важность воли. Она является ключевым компонентом их военной доктрины и выражается в их концепции «эскалации для деэскалации». Это означает, что российские военные заявили о своей готовности увеличить интенсивность насилия, чтобы закончить войну на выгодных условиях. Мало кто из наблюдателей сомневается в способности или желании Путина сделать это.
Можно ли было предотвратить этот конфликт при более убедительной демонстрации американской решимости? Мы никогда не узнаем этого наверняка. Сдерживание - это искусство, а не наука. Но США почти наверняка столкнутся с проблемой, если они хотят сохранить мир в будущем. Восстановление восприятия американской воли к сдерживанию конфликта может, по иронии судьбы, потребовать еще более сильного проявления этой воли на поле боя. В мире ослабленного сдерживания стремление к миру может повысить вероятность начала конфликта.
