Ежегодные пресс-конференции Владимира Путина по итогам года всегда были скорее зрелищными, чем действительно интересными. Он сам решал, к кому обращаться, заставляя многих журналистов размахивать флажками или собственноручно изготовленными табличками, чтобы привлечь его внимание, и даже когда он позволял задавать сложные вопросы, он не разрешал задавать уточняющие. Самой примечательной особенностью всего этого представления была его продолжительность: российский президент часто отвечал на вопросы на протяжении более 4 часов.
Однако этот причудливый ежегодный ритуал выполнял для Путина две важные функции. Во-первых, необходимая для него выносливость должна была показать, что он находится в хорошей физической форме - это был разительный контраст с его предшественником Борисом Ельциным, который невнятно говорил и выглядел все более немощным перед тем, как уйти в отставку в 1999 году. Во-вторых, что гораздо важнее, длительные пресс-конференции позволяли ему показать, что он полностью владеет ситуацией. Он отвечал на вопросы о национальной безопасности России, которые часто становились заголовками газет за рубежом, но также и на местные вопросы, такие как состояние ремонта дорог или закрытие завода, делая пометки в бумагах, лежащих перед ним, и обещая проследить за развитием событий.
Это помогло закрепить мнение, которое часто можно услышать в России: проблема не в Путине, а в коррумпированных чиновниках под его началом. Он каждый вечер появлялся в выпусках теленовостей, отдавая приказы бюрократам или участвуя в мировых саммитах, отстаивая интересы России за рубежом. Он постоянно работал, утверждала пропаганда, и делал все, что мог. Большую часть последних 20 лет раз в год он отвечал на вопросы (мероприятие не проводилось ни в 2005 году, ни в 2008-12 годах, когда он был премьер-министром), делая вид, что его волнуют проблемы, стоящие перед страной, и что Россия - демократическое государство.
Хотелось бы рассматривать новость, с которой 12 декабря выступил пресс-секретарем Кремля Дмитрий Песков, о том, что Путин не будет проводить свою ежегодную пресс-конференцию в этом году, как свидетельство того, что российский президент нервничает из-за неудач своей армии в войне против Украины. Возможно, он осознал, что у него нет ответов на вопросы, которые неизбежно возникнут у журналистов, наблюдающих за тем, как неделю за неделей домой привозят тела погибших российских солдат, и у членов семей мобилизованных, отправленных на фронт без надлежащей подготовки и снаряжения. Даже в ходе постановочного спектакля пришлось бы говорить о растущих расходах и мрачных перспективах войны.
Однако не менее возможно, что Путин, который находится у власти уже 22 года (включая 4 года, когда он был премьер-министром), просто решил, что он больше не хочет отвечать на вопросы, и уж точно не хочет делать это публично. Пойти на это – значит подвергаться риску унижения. Зачем устраивать себе весь этот спектакль, думает он, когда он может по своему усмотрению излагать свои мысли выбранным им собеседникам. Возможно, ему надоело поддерживать утомительную видимость фарса демократии.
Одна из проблем диктатуры заключается в том, что окружающие перестают говорить вам то, что они действительно думают, и говорят то, что, по их мнению, вы хотите услышать. Так что если именно Путин решил обойтись без пресс-конференции, то вряд ли окружающие говорили ему о том, как плохо он будет выглядеть: создастся впечатление, что он либо боится вопросов, либо равнодушен к проблемам своих граждан. Неизбежно это также породит слухи о том, что он серьезно болен и больше не в состоянии выдерживать многочасовые допросы под ярким светом софитов. В пресс-конференциях Путина всегда присутствовал элемент мачизма: ухмылка, с которой он обычно встречал жесткие вопросы, свидетельствовала о наглой самоуверенности, и вся эта деятельность, казалось, была направлена на демонстрацию того, что он может превзойти тех, кто задает ему вопрос. Но все изменилось. Прячась от пристального внимания, он просто выглядит слабым.
