Из цикла «Информационная Война. Механизм»
(Окончание. Начало в №22)
Занятно, что инструкция г-на Козырева — иначе его статью не назовешь! — писалась человеком, не подозревавшим ни о путинском «Русском мире», ни о «Новороссии», посему его определения прочитываются как аллюзии (от фр. allusion - намек - художественный прием: сознательный авторский намек на общеизвестный литературный или исторический факт): «Абстрактная жертва. Этот образ конструируется на основе различных категорий реально или мнимо пострадавших людей: «русскоязычное население Прибалтийских стран», «индейцы Северной Америки», «евреи», «выходцы из стран Ближнего Востока» (в европейских странах) и др. Абстрактность данной категории жертвы, с одной стороны, не позволяет конкретизировать предъявляемые претензии к реальному и мнимому посягателю, а с другой ─ может использоваться как постоянный фактор давления на обвиняемую в посягательстве сторону». Любая «жертва», -учит далее Козырев А.Г., - предполагает выполнение определенных функций как в реальном и потенциальном конфликте, так и в повседневной жизни — идентификацию людей на основе их отношения к «жертве» (национал-патриоты, национал-предатели - здесь и далее комментарий мой, авт.); создание образа врага, либо непосредственно повинного в посягательстве на жертву, либо имеющего косвенное отношение, причем, реальный враг может отождествляться с прошлым врагом; консолидацию людей на борьбу с идентифицированным противником (фашистами, карателями, «бандеровцами»); главное ─ что образ «жертвы» становится элементом культуры, вокруг которого формируются ритуалы, обычаи, традиции. Этапы и механизмы конструирования «жертвы» по Козыреву А.Г. таковы: «Этап» — конкретное мероприятие («операция»), предающее образу «жертвы» качественную определенность, «Механизмы» ─ применяемые стороной конфликта приемы, методы, способы и виды деятельности в процессе конструирования «жертвы».
«Начало этапа, ─ учит Козырев А.Г., ─ означает начало активизации деятельности стороны конфликта, окончание ─достижение поставленных целей. Каждый этап имеет свою условную последовательность в общем процессе конструирования, временные границы от начала операции до ее завершения, специальные приемы и методы достижения поставленной цели».
Разумеется, Украина с ее лакейскими, провинциальными СМИ, в столкновении с этими практиками оказалась более беспомощной, чем ее администрация, армия, спецслужбы, погранвойска, но это ad vocem (к слову – лат.).
На примере «жертвы-героя» Козырев А.Г. дает возможность проследить виды этапов конструирования и реализации образа «жертвы» — актуализацию, «приватизацию», гуманизацию, институциализацию, историзацию (мифологизация), объективацию, легитимизацию, сакрализацию, реализацию образа в социальных и политических практиках. (Предложенная последовательность этапов конструирования в значительной мере совпадает с последовательностью конструирования социальной реальности П. Бергера -Т. Лукмана.). Так образ «жертвы-героя» более чем актуален в условиях войны, как фактор, способствующий мобилизации людей. Образ «жертва-страна» используется как предлог или причина для «акта возмездия» — истерики Дугина, Лимонова, Кобзона ─ и привлечения помощи извне («добровольцы», чеченцы, казаки, «отпускники» российского ГРУ и спецназа, уголовники). Не станем обременять читателя деталями. Важно отметить, что институциализация образа «жертвы» — цемент, скрепляющий воображающую себя нацию (см. мою статью «Русская нация Путин. Воображаемые сообщества» №№ 1-3 2015 г.) — «предполагает проведение периодически повторяющихся мероприятий: это почести памяти «жертве», закрепление ее образа в официальных символах, атрибутах, памятных знаках, в общественном сознании»: в символике «Новороссии» и ее реквизите, в черно-красных стягах с ликами, заимствованных у Корниловской дивизии, в крестах a-la Георгиевские, в сталинских «парадах пленных», российском военном камуфляже , словом, «a little from here and a little from there» — в субкультуре «Русского мира», творении ролевиков и реконструкторов. Из «Новороссии» распространилась лентофилия, поразившая страну, георгиевская лента-топоним, т.н. «колорадка», ставшая символом и знаком веры, лояльности и принадлежности к имперской мистификации Путина.
Этому придается «государственная значимость», общественная поддержка, «закрепляемая контролем над поведением людей». Следующие фазы — объективизация, трансформация образа в «иную реальность», затем — легитимизаиия «жертвы» ─ установление социального порядка, в нашем случае, неосталинизма или русского нацизма, которому подчиняются без принуждения, используются «способы его «объяснения» и «оправдания», «чтобы созданный мир стал более убедительным для нового поколения». Легитимизация, в частности, предполагает не только «объяснение» и «оправдание», но и признание целесообразности и правомерности институализированной реальности на международном уровне — международное признание «жертвы» и ее значимости, чего так упорно домогаются Путин, его поучающий весь мир наглец-министр иностранных дел и мегамашина пропаганды.
Как просто, не правда ли?
Стоит ли повторять за Козыревым А.Г., что в целенаправленном конструировании жертвы (непонятой и недостаточно уважаемой России, по праву «народного волеизъявления» возвращающей себе города боевой славы, «русский Донбасс», родимый Крым, святую Корсунь) колоссальную роль играют СМИ и пролиттехнологии, благодаря которым виртуальный образ воспринимается на веру и воспроизводимый ежедневно (ежечасно), внедряется в общественное сознание? «При этом, — цитирует Козырев А.Г. Тузикова А.Р. коллегу-специалиста по медиа-конструированию социальной реальности, —происходит эффективная дискредитация и маргинализация альтернативных точек зрения, не вписывающихся в контекст социально сконструированного общественного консенсуса». Ну, разумеется.
Главное в использовании методов информационной войны — информационное доминирование, безальтернативная подача «нужной» информации, работа на опережение противника и «особая роль принадлежит телевидению, так как оно сочетает в себе семантическое воздействие слова и зрительное восприятие конструируемого образа, одновременно воздействует и на воображение и на чувства. Например, «образ изуродованной взрывом невинной жертвы» (распятого мальчика, изнасилованной старухи) доводится телевидением безошибочно, а воображение «подставляет» телезрителя на место жертвы самого себя или своих близких, а это порождает целую бурю чувств. Далее — «дело техники — направить эти чувства на тот объект, который подрядились разрушить манипуляторы».
Вот и все. И, разумеется, в мои задачи не входит объяснять, как на любом этапе развалить это многотрудное, допотопное, топорное сооружение, тем паче, что объяснять некому: мы слышим призывы, читаем резолюции, эксперты с разных концов Земли выступают с докладами в Вашингтоне, хотя все ясно ad nauseam (до отвращения – лат.), смешно, старо и унизительно до крайности! Нельзя же, например, объяснять, что вездесущие LifeNews А.А. Габрелянова, работающие «на опережение» и как из-под земли вырастающие с камерами и фотоаппаратами, сопровождая постановки и провокации военных, спецслужб, спецназа — не что иное, как модифицированные Центры общественных связей (ЦОС), искони существовавшие при МВД и КГБ, в которых сидели «журналисты» с воинскими званиями или гражданские контрактники и юридически они такие же «добровольцы» и «отпускники», как те, которых «там нет» со всеми вытекающими последствиями!
И, читая о троллях, вселенском ужасе сетей, хоть у Бена Ниммо, хоть в «Независимой газете», в цикле статей описавшем кузницу этих «демонов подземелья» Евгения Пригожина, путинского повара, великого и ужасного, с их Черным Наречием, недоразвитостью и беспримесной злобой, об этом пиршестве скудоумия, ожившем Босховском полотне, поневоле задаешься вопросом: не это ли конец истории, если этот кошмарный повар заставил думать о себе только что не командующего НАТО, Европарламент и Пентагон, под ногтем которых кухари покруче не живут трех секунд?
Вместо ответа воспользуемся аллегорией.
Алексей Навальный в своем блоге опубликовал пост «Российский сенатор купил самый большой жилой дом в Лондоне» (26.05.2015 г.) с выдержками из ст. «House of Secrets. Who owns London’s most expensive mansion?» The New Yorker, о лондонском поместье Уитанхерст, самом большом после Букингемского дворца доме в Лондоне, оцениваемом в 450 млн. долларов, принадлежащем семь лет как Андрею Гурьеву, Мурманскому экс-сенатору, человеку тишайшему, за 12 лет ни разу не выступившему публично, а в 2013 году покинувшему Совет Федерации в связи решением «опять сконцентрироваться на бизнесе»; у Навального же выложены спецификации и дворец в разрезе из MailOnline.
Это памятник санкциям в городе Лондоне, в котором ликвидаторам добраться до Березовского и Литвиненко оказалось так легко.
