20 лет назад, 22 октября 1994 года, покинул этот мир мой Учитель, светлой памяти Реббе Шломо Карлебах, «Реб Шлоймеле» - так звали его друзья и ученики. А многочисленные поклонники, которым довелось побывать на его концертах-уроках, запомнили его как «танцующего раввина», или раввина, слушая которого, невозможно было не танцевать. Знали его и как «поющего раввина», и как раввина американских хиппи, и как отца движения за возвращение к иудаизму, и как раввина движения за свободу советского еврейства, и, конечно, как основоположника современной хасидской музыки.

Мне выпало счастье наслаждаться общением с ним и учиться у него на протяжении 20 лет: с той незабываемой ночи на средиземноморском берегу в Тель-Авиве, когда мы с Авраамом стояли под хупой и Реб Шломо проводил нашу свадьбу, а вокруг, среди воткнутых в песок свечей, танцевали его хасиды-хиппи - и до того горького дня, когда на Иерусалимском кладбище тысячи людей пели его песни, отказываясь верить, что больше никогда не услышат их из его уст.

О Реб Шломо я писала не раз, мои рассказы о нем на русском языке можно найти в Интернете. Множество его друзей, учеников и последователей пишут о нем на английском и на иврите. Выходят в свет сборники его любимых хасидских притч, которые он неподражаемо рассказывал - они были его главным «учебным пособием», если можно так выразиться: при их помощи, перемежая их своими мелодиями и песнями, он преподавал людям Тору. Каждый год к очередному йорцайту (годовщине) под редакцией Эмуны Витт выходит альманах «Коль хевра», в котором собраны рассказы и воспоминания его учеников и друзей.

Сегодня мне хочется поделиться рассказом, который связан с войной. Не с нашей недавней войной в Газе, когда нашим воюющим ребятам так недоставало голоса любви и поддержки, а с Войной Судного дня, в которой Реб Шломо участвовал. Ведь участвовать в войне можно по-разному...

Это рассказ Иты Мандельбаум, который был помещен в 19-м выпуске «Коль хевра». Каждый выпуск альманаха посвящен какой-то теме, близкой к деятельности нашего Реббе. Четыре года назад очередной выпуск был посвящен 20-летию «Большой алии» из бывшего СССР, для которой Реб Шломо так много сделал. В 1998 г., когда умер мой муж Авраам Шифрин, очередной выпуск был посвящен ему. В прошлом году, к 40-летней годовщине Войны Судного дня, 19-й выпуск был посвящен солдатам Армии Обороны Израиля. Как написала в своей вступительной статье Эмуна Витт, «всем нашим святым солдатам, которые готовы отдать свои жизни, защищая Эрец Исраэль, нашу Святую Землю».

Когда 6 октября 1973 г., в середине поста Судного дня, на Израиль одновременно напали армии Египта и Сирии, американская еврейка Ита училась в колледже Еврейского Университета Иерусалима. Вот ее рассказ.

«Я была в ужасе. Мои друзья, семья, все близкие люди, которые могли бы меня поддержать и успокоить, были за тысячи миль от меня. Я чувствовала себя страшно одинокой.

Как многие американцы, оказавшиеся в эпицентре чужой войны, я металась в поисках возможности вернуться домой. Не добившись толку от местных агентов, я решила взять дело в свои руки и ринулась в аэропорт. Сотни американских туристов бились в истерике, пытаясь найти способ вернуться в Штаты. Сердце мое упало: я не знала, есть ли еще рейсы из Израиля, да и все равно у меня не было шансов добыть билет.

Вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо Раввина Шломо Карлебаха. С гитарой в руке он решительно шел по залу. Мое настроение мгновенно поднялось. Я знала Шломо по Нью-Йорку, и вид знакомого лица в этом хаосе заставил меня почувствовать себя куда лучше. Я не сомневалась, что, если самолеты еще летают, Шломо сумеет использовать свою «протекцию», чтобы помочь мне попасть на борт.

«Шломо! Шломо!», - закричала я и ринулась к нему через весь зал. Его лицо осветилось радостью, и он обнял меня. «Я так рада тебя видеть! - закричала я. - Я совершенно одна, и я так боюсь. Ты летишь ближайшим рейсом? Можешь достать билет и для меня?»

Пока я все эти выкрикивала, брови его сдвинулись, выражая непонимание, а потом лицо вдруг прояснилось. «О, - сказал он, - ты думаешь, я улетаю из страны? Моя милая сестричка, мне очень жаль, но ты ошибаешься. Я только что прилетел».

«Но, Ш-Ш-Шломо, - я даже начала заикаться, -  разве ты не знаешь, что здесь идет война?»

«Дитя мое, - сердечно ответил он, - именно поэтому я и прилетел». И он начал успокаивать меня и убеждать остаться, обещая мне взять меня под свою опеку и заботиться обо мне до конца войны.

«Но, Шломо, - я попыталась возразить, -  наверняка ты будешь выступать перед солдатами на сверхсекретных военных базах. Меня туда не пустят».

«Не волнуйся, я добьюсь для тебя разрешения», - ответил он с абсолютной уверенностью. И действительно добился.

Так я попала в самое невероятное приключение в своей жизни! На протяжении всей Войны Судного дня я сопровождала Шломо Карлебаха в его безостановочных, изматывающих, сумасшедших поездках по израильским военным базам, где он пел перед тысячами солдат. Мы путешествовали в армейских джипах, под военной охраной, нередко с завязанными глазами. Мы были на самом пороге военных действий и рисковали жизнью, но Шломина вера в Б-га была столь велика, что она оказалась заразительной. С ним я чувствовала себя спокойнее на военных базах, чем до этого в относительной безопасности Иерусалима.

Нередко мы встречали на базах известных израильских артистов, которые преданно выступали перед солдатами день и ночь. Но я заметила  одно существенное отличие их выступлений от Шломиных. Если их концерты солдаты не были обязаны посещать и могли идти или не идти по своему желанию, присутствие на выступлениях Шломо было для них обязательным.

«Почему вы обязываете солдат присутствовать на концертах Шломо Карлебаха, а других артистов - нет?», - спросила я одного офицера.

«Разве это не очевидно?  - ответил он. - Для поднятия морального духа, дорогая  моя, для поднятия духа. Никто не может поднять дух солдат лучше, чем Шломо Карлебах. Большая разница между Шломо и другими артистами в том, что они развлекают солдат, а Шломо Карлебах их вдохновляет!»

После войны Шломо начал систематический объезд всех военных госпиталей, где лежали раненые солдаты. Персонал провожал его в каждую палату, где он подолгу разговаривал с каждым раненым и с каждым умирающим. Во время одного такого визита он заметил, что сестры намеренно проходят мимо одной палаты, не задерживаясь. Остановившись, он спросил, почему они пропустили предыдущую комнату. «Оставь его, он безнадежный, он в коме и вот-вот умрет!», - ответила сестра. «Как вы можете пройти мимо раненого солдата?!», - возмутился Шломо и настоял, чтобы ему дали зайти в палату к умирающему. Сестра неохотно завела его в палату солдата, который горел в своем танке, был весь обожжен и жутко обезображен. Шломо взял парня за руку и начал тихо что-то говорить ему.

Вдруг сестра с изумлением заметила, что по щеке раненого покатилась слеза, потом другая...  он плакал! Стало ясно, что, хотя этот человек потерял способность говорить, он был очень даже жив! Его напрасно записали в умирающие! После визита Шломо и поразительной реакции раненого врачи начали значительно более энергичное и интенсивное лечение, и после нескольких месяцев реабилитации солдат выздоровел.