Иловайский котел – под таким названием в новейшей истории останется одно из самых кровавых сражений на Донбассе. Хотя, по словам очевидцев, это был не бой, а, скорее, бойня с сотнями убитых, раненых и взятых в плен. По последним официальным данным, только 29 августа 2014 года, во время отступления из Иловайска, 366 украинских военнослужащих погибли, 429 получили ранения разной степени тяжести и 300 были взяты в плен. Кроме того, остается немало неопознанных тел украинских бойцов. Спастись из Иловайского котла удалось немногим. Свою историю "Апострофу" рассказал Николай Коваленко (фамилия изменена по просьбе героя публикации), служивший в составе добровольческого батальона патрульной службы милиции особого назначения "Миротворец". Батальон был создан в мае 2014 года в структуре ГУ МВД Украины в Киевской области.
Николаю повезло – и не раз. Он вернулся из иловайской мясорубки практически невредимым, если не считать контузии. Коваленко уверен: за решения, которые принимали армейские чины и высокое начальство в Киеве, кое-кто должен был бы пустить себе пулю в лоб, ведь сотни убитых военных – на их совести.
Националисты и прагматики
Николай Коваленко называет себя националистом, поэтому, когда на Донбассе начался конфликт, у него не возникло вопроса, что делать. "Мне только надо было решить – отправиться в ДУК ("Добровольческий украинский корпус" "Правого сектора") или в "Миротворец". Я решил, что все должно быть в законном поле. В ДУКе и оружие было не очень, патронов мало. А государственным структурам хоть что-то выдавали", – вспоминает он начало своей военной жизни.
В состав батальона вошли те, кто долгие годы работал в органах внутренних дел (у Коваленко также было звание, хотя службу он оставил много лет назад) и служил в миротворческих миссиях. Однако опыт, который был у "миротворцев", кардинально отличался от того, с чем они столкнулись на Востоке Украины. До тех пор в боях никто из них не участвовал.
Своего комбата – Андрея Тетерука, сегодня народного депутата – Коваленко называет прагматиком, потому что он изначально избегал вооруженных столкновений с противником. "Знал, что рано или поздно ему надо будет отпиариться, что будет предвыборная кампания. Ему не нужны были убитые", – говорит боец.
Батальон охранял периметр, рыл окопы. Это обеспечивало красивую картинку в новостях, но воевать "миротворцев" в этих окопах никто так и не научил. Поэтому, когда был получен приказ занять позиции в Иловайске, туда согласились отправиться далеко не все. Немалая часть личного состава, около ста человек, догадываясь о пункте назначения (тогда из сообщений СМИ было очевидно, что Иловайск – самая напряженная и горячая точка в зоне АТО), покинула батальон и уехала назад в Киев. Остальные выдвинулись в Иловайск.
Полный хаос и война вслепую
"То, что случилось дальше, – однозначно была "зрада", – констатирует Николай. Около ста человек из "Миротворца" 22 августа выехали в сторону Иловайска. Дорога, несмотря на небольшое расстояние, заняла два дня. 23 августа Николай встретил свой день рождения неподалеку от пункта назначения – в Комсомольском. А уже в три часа утра 24 числа они получили приказ от командования – взять только БК (боекомплект), какой смогут нести. "Сказали, что едем часа на три. Но сердце подсказывало – врут. Так и получилось. Мы взяли очень мало воды, еды не взяли вообще. Боекомплекта взяли, но маловато. И выдвинулись на микроавтобусах типа "Богдан", – вспоминает Николай.
На вопрос, как им поставили боевую задачу, Николай отвечает: "В Иловайск мы сложно входили, понимали, что нас туда впускают. 24 августа мы въезжали в уже окруженный город. Внутри Иловайска был полный хаос, люди мародерили магазины, потому что им нужны были еда и вода. На тот момент инфраструктура почти не работала, света не было. Со всех сторон постреливали мелкие минометы и снайперы. Поэтому передвигаться по городу нужно было довольно быстро, чтобы не попали. Снайперы сидели везде. Но потерь у нас не было". Он несколько раз за время разговора повторяет: "Нам всю дорогу везло".
Батальону дали участок – железнодорожное депо. "Миротворцы" знали, что в городе также есть батальон "Донбасс", который дислоцировался в школе, были и другие украинские подразделения. Но кто где находился – представление было смутное даже у командования.
"Связи между нами не было. Зачастую мы не вступали в боевые столкновения, потому что не знали, кто там, на другой стороне – сепаратисты, россияне или наши. Сложно было: если идет нападение на депо, понятно, что это враги, а если стреляют вокруг – ничего не понять. Хотя был случай, когда приехал танк без опознавательных знаков, выстрелил в одну сторону, в другую. Мы спросили у Тетерука – кто это. Он ответил: "Пойди, постучи по танку, спроси, кто".
Несколько групп распределились по "секторам" на подступах к депо, чтобы следить за тем, что происходит в округе. Еду и воду бойцы добывали, кто как мог – в подвалах жилых домов и по брошенным магазинам.
Расстреляли, как в тире
28 августа вечером на телефон Николая пришло сообщение от Тетерука, который находился в депо, что в 3-4 утра следующего дня будет дан "зеленый коридор" из города. "Миротворцы" приготовили автобусы – установили вместо стекла металлические пластины, взяли местную пожарную машину и стали ждать выезда. "А он все время откладывался, и, в конце концов, передвинули выход на светлое время суток. И сразу стало понятно, что нас собираются расстреливать", – говорит Николай. В темноте сделать это было бы довольно проблематично, другое дело – при свете дня. Он говорит, что задавать вопросы было просто некому, поскольку командование предпочитало ничего не объяснять.
"Командование – самодуры, из-за них погибло огромное количество людей. И моих друзей. У нас на момент выдвижения были легкораненые, в ногу, в руку. Царапины, по существу. Тяжелых не было, – вспоминает Коваленко. – В конце концов, мы выдвинулись часов в 6-7 утра в сторону поселка Грабское. По дороге к нам примкнули другие [украинские бойцы], мы поняли, что были в городе не сами, не только с батальоном "Донбасс", но каждое подразделение действовало самостоятельно. В этом был минус".
Оказавшись за городом, они получили приказ остановиться. Это показалось Николаю странным, поскольку колонна стояла посреди поля.
"Один "Смерч" или пару "Градов" – и никого не останется, – говорит он. – Россияне и сепаратисты постреливали, но не били по нам прицельно, потому что тогда мы бы в панике разбежались. Мины падали на расстоянии 500 м-1 км от нас. Командование сказало, что вроде как коридора нет. Помню, мимо меня прошел военный офицер, были слышны переговоры между нашим [генералом Русланом] Хомчаком, я так понимаю, и российским. Российский говорил: вы доходите до блокпоста, сдаете оружие – мы вас отпускаем. Хомчак ему: мы подумаем. Ответ: хорошо. Это было часов восемь утра. Мы должны были направиться в сторону Старобешево. Блокпост там контролировали россияне. На все нам дали 40 минут. Стало понятно, если мы не идем на их условия – пощады не будет".
Коваленко предполагает, что Хомчак, посоветовавшись с президентом, принял решение прорываться с боем – такую команду получили подразделения. Стало понятно, что коридора не будет. Николай говорит, что, когда колонна через поля дошла до какой-то лесополосы, они увидели закопанную новую технику и людей в новой военной форме, решили, что это, наверное, свои, Нацгвардия. Бойцы махали стоящим в лесополосе руками, им махали в ответ. "Думали, может, они нас прикрывают и пойдут за нами", – вспоминает Коваленко.
Однако это были россияне. Они открыли огонь не сразу, потому что не знали длину колонны. "Мы могли бы их разбить с фланга, но нам не дали команду спешиться. Мы заходили напротив их позиций, пока они не увидели хвост или голову колонны, – вспоминает Николай. – А когда увидели – начали массированный обстрел – пушки, танки на расстоянии 50-100 метров, как в тире, это было похоже на Бородинское сражение. Потом нашим пленным они говорили: мы вас четыре дня ждали. То есть четыре дня они там окапывались, неужели наша разведка не докладывала, где находятся позиции "кацапов"? Докладывала! Выходит, была договоренность – патриотов, какие бы они ни были, нужно положить. Мало того: нужен был прецедент в Украине – вот какие плохие россияне, расстреляли наш "зеленый коридор". Но ведь его, по факту, не было, потому что правительство не договорилось о выводе войск без боя".
Николай считает, что в той ситуации варианты все же были. К примеру, можно было вернуться в Иловайск, где имелись укрепрайоны. Поскольку на дворе стояло лето, можно было продержаться какое-то время до прихода помощи, уверен он.
Когда начался массированный обстрел колонны, Николая и его побратимов, по сути, спас водитель автобуса, хотя сам он был ранен. Колеса автобуса были пробиты, но водитель давил на газ. Бойцы отстреливались, как могли. Товарища Николая, сидевшего рядом, ранило в плечо и в голову, еще одного – убило. Было много ранений в ноги, поскольку обшивка автобуса была не защищена.
Еще километр автобус катился по полям, пока не добрался до хутора Горбатенко. Для водителя это стало последней поездкой – от ранений он скончался.
Остальные затащили раненых в крайний дом, но всем было понятно, что у них есть всего минут 15-20, чтобы попытаться уйти. Рядом с хутором было поле с подсолнухами. Тяжелораненые остались в доме, остальные, бросив БК и средства защиты, поползли через поле.
"Ползли на пузе через подсолнухи, поле было огромным, километров пять, но если подняться, то людей видно. Больше всего я боялся, что накроют "Градом", потому что там негде закопаться. Все поле было в воронках, каждую минуту прилетало, мы вжимались в землю. Одному моему товарищу в один такой "прилет" разорвало спину, – вспоминает Коваленко. – Но те, с кем был я, остались живы и не были ранены. Те же, кто остался, пусть они нас простят, мы их вытащить не могли. Им бы еще помощь оказали, но нам оставаться с ними – значило быть убитыми или попасть в плен". Когда группа (всего было человек 10) оказалась метрах в 800 от дома с ранеными, по краю села ударили САУ. Все, кто не успел выбраться из того дома, погибли, говорит Николай.
Навигатор в помощь
Коваленко уверен, что выжить в котле ему помогло везение. Хотя он готовился к тому, что придется ориентироваться на местности: будучи грибником и охотником, понимал, что знание дорог и расположения населенных пунктов может спасти ему жизнь. С ним был навигатор, изучению которого он посвятил немало времени. "Я забивал туда карты на экстремальный случай. Навигатор мне и помог", – признается Николай.
Как только его группа выбралась из подсолнухов, там появились БТРы россиян. "Потом оказалось, что подавляющее большинство пленных взяли именно в подсолнухах", – говорит боец.
"Я скажу, что наши были не очень подготовлены, потому что никто себя гранатой не подорвал, когда их брали в плен, – говорит Николай. – Раненые – еще да, они не могут передвигаться. Среди наших тоже было много тех, кто сдался, они даже не пытались выходить самостоятельно. Но летом есть кусты, ночью закопайся где-то, подожди, выйди. Нет, они были такие беспечные. Было обидно, что они сдались без сопротивления. Они просто сдались. У меня был пистолет с собой. Я думал – если в меня попадут, я пущу себе пулю. Когда вокруг тебя пули летают, страх притупляется. Смог бы я? Не знаю. Но в плен сдаваться я не собирался – это факт".
Из котла Николай вышел с контузией, но в целом оказался счастливчиком – он выжил.
Мотивированные люди
Когда он вернулся на воинскую базу в поселок Дачное Днепропетровской области, удивился больше всего тому, что там стояла армия. "Техники было отсюда – и до горизонта, много военных. А воевать было некому. Это было обидно. Эти территории правительство сдавало вместе с патриотами, потому что никакой власти – ни украинской, ни российской, ни американской – не нужны мотивированные люди, которые могут в любой момент поднять бучу дома. Революция имеет свойство экспортироваться, но олигархам она не нужна", - считает боец.
Николай Коваленко повоевал до весны 2016 года. Когда последний раз был в Красногоровке под Донецком, попал под обстрел снайпера. "Метрах в 50 он был, я так понял, что надо завязывать", – добавляет Николай.
Текст: Яна Седова
