Тема, конечно же, необъятная, но не возбраняется тезисно замахнуться и на эту глыбу. Начать с того, что я буду говорить о культуре скорее в обыденном, нежели философском смысле. Ведь в философском смысле под культурой мы понимаем все, противоположное природе. Поведение подростков, граффити, любой продукт, созданный человеком, даже карикатуры «Шарли Эбдо», да, собственно, и самый человек во всем всеоружии его творческих сил и способностей – все это проявление и воплощение культуры. Но в обыденном смысле, говоря о культуре, мы думаем о литературе, искусстве, манерах поведения («нам так сказали!») – то есть относим к ней приметы (и предметы!) цивилизации, безмерно обуживая сферу ее применения. Любого новоиспеченного эмигранта поджидает столкновение цивилизаций, осознает он это или нет. Его «Я» – это поле, где скрещиваются плащи и кинжалы, приемы, укорененные в прошлом, и новые понятия и навыки, следовать которым предстоит, если эмигрант не хочет надолго, а то и навсегда оставаться в рамках своего национального гетто, не придумав ничего иного, как привезти родной социалистический Египет с собою. Такому и в голову не придет выдавить этот хлам из себя по капле, подобно пресловутому чеховскому рабу. Оговорюсь: тут не русская культура имеется в виду, а родимое пятно совковости. Насколько устраивает новоприбывшего быть объектом исторического процесса, щепкой в бурном стакане воды, декоративным элементом в палитре художника, имя которому американская действительность, или сами найдёте мало-мальски образное сравнение – остановка в пустыне за ним. И выбор тоже!
Быть стандартным, среднесписочным представителем очередного вала эмиграции или укорененным в своей позиции творцом собственной жизни (бледный перевод американского – I am the master of my own life!). Сколько эмигрантов – почти столько и позиций. Живя по ту сторону Атлантики, мало кто себе представляет не то чтобы американские реалии (информацией никого в наш век интернета не удивишь), но то, каким его сделает эмиграция, как он приживется на новой почве. Тут есть доля риска, даже если выбор сделан в пользу благополучной цивилизованной страны со множеством благ, сыплющихся на голову страждущих пришлецов.
Подневольный выбор сделали и наши старики (главные читатели-почитатели настоящей статьи), которые, приехав в Америку в среднем возрасте, по местным понятиям, если и овладели некоторыми знаниями об американской реальности, то исподволь, постепенно и неполно. Первой преградой тому – языковой барьер, второй – отсутствие опыта работы или учебы в американской среде, дружеских и деловых контактов с людьми, не принадлежащими к русскоговорящему миру наших эмигрантов. Ну и возрастное упрямство, которое, подобно простоте, хуже воровства.
Недавно в Нью-Йорке гастролировал Сергей Юрский. Надобно было отвалить 75 долларов, а если хотите подешевле, то только последний ряд и остался. Причем выступление проходило не в каком-то шикарном престижном помещении, а в зале манхэттенского колледжа, где учат даже не на бакалавра, а на степень Associate, которую выдают после двух лет обучения после школы. Положим, Сергей Юрьевич этого не знал. Впрочем, зачем ему это? Кстати или некстати, но все остальные американские артисты брали за билет по 15 долларов. Меня удивило, что нашлась масса людей, которые за ценой не постояли и на Юрского пошли. Вот вам и если не эстетическое, то финансовое подтверждение тяги нашей эмиграции к русской культуре!
И это в Нью-Йорке, где каждый вечер одновременно проходят сотни бесплатных и платных мероприятий: в библиотеках, концертных залах, на вернисажах, в музеях, церквах, да мало ли где! Это не захолустье, где приезд знаменитого артиста – сенсация. Конкуренция сумасшедшая. Что-то ведь кроме престижности приобщения и посещения заставляет наших иммигрантов раскошеливаться и идти на мероприятия, где говорят по-русски? Отчего же все-таки многих тянет к русской культуре?
Объяснений несколько.
Во-первых, русская культура – единственная для многих наших иммигрантов, которая им знакома, не считая знакомства с другими национальными культурами бывшего Союза. Даже при бойком общении на английском и успешной карьере, все же и юмор американский понимают не с лету, и культурные аллюзии остаются за бортом понимания, словом, нет ощущения компетентности адекватного соучастия. Язык языком, но то, что усваивается в детстве, с младых ногтей, – и есть то, что отделяет нас от детей наших, находящихся с истинными американцами в одной команде.
Во-вторых, социальная, объединяющая роль русской культуры особенно очевидна на новой почве, когда старые связи и дружеские привязанности остались за пределами нового места жительства, а новые завязываются через позывные: Пушкин, Ахматова, Левитан, Медный Всадник, Бродский, Довлатов и т.д. (у каждого свой набор). Песни под гитару, совместные поэтические чтения, а за ними совместные посиделки – все это спаивает зыбкие сообщества то иллюзорной, а то и подлинной дружбой. Русская литература или поэзия в данном случае лишь средство для удовлетворения социальной потребности в общении. Если народ и приходит на поэтические вечера, то руководствуясь принципом взаимной поддержки, из любопытства, от нечего делать, а не только из любви к поэзии как таковой. Говорю так потому, что вижу: поэтические сборники на библиотечных полках стоят смирнехонько, от Тютчева до Кенжеева, и только из уважения к именам не списываются русскими библиотекарями по причине невостребованности...
И пишут наши авторы по-русски не из ревностности, а потому, что английским не овладели в достаточной мере, не хватило им второй половины жизни...
У кого-то и ностальгия по прошлому. Хотя, если бы таковая имелась, перечитывали бы больше русских классиков. Но Гоголь стоит нетронутый, а переводы современных американских романов вкупе с какими-нибудь Суховым или Абдуллаевым, Казанцевым или Донцовой слетают с полок. Так что дело, вероятно, не в ностальгии, а в родном языке, на котором комфортнее читать. Вообще русская культура, вне зависимости от национальной принадлежности наших эмигрантов, многими воспринимается как своя, американская – как чужая. Тут уж ничего не поделаешь. В младенчестве пели нам «баюшки-бай», а не lullaby.
Имеет значение и то, на каком языке говорят дома. Если муж американец, а жена русская или наоборот, то маловероятно, что у них дома будет телевидение на русском языке и что их дети будут болтать по-русски, особенно в отсутствие русскоязычных бабушек и дедушек. В этом соревновании неизбежно американская культура перетянет, так как эта культура играет роль главную, а русская в данном случае – необязательного экзотического придатка: «Гляньте, мол, как моя жена умеет русские щи варить!» И дело даже не в брачных узах с американцами. Многие русские эмигранты, не говоря уже об их детях, ни на Юрского, ни на какого иного русского артиста не пойдут. Мюзикл, американское кино, то есть американские виды развлечений – пожалуйста, а от русской культуры они отдалились настолько, что забывают иные слова, и книг по-русски не читают, и русского телевидения не смотрят, и радио не слушают.
Бывает, потомство спохватится, что русским не овладели, и возьмется за ум. Но годы ушли, наступил вечер... Трудно наверстывать и совершенствовать знание языка в зрелом возрасте: времени меньше, а дел больше. Чего проще: говорите с детьми только по-русски, да и между собой тоже. И тогда ваши дети будут двуязычными, а некоторые, которые изучают иностранный в школе, еще и трёхъязычными. Тут еще и очевидная прагматическая выгода: повышенная конкурентоспособность при устройстве на работу.
Но что уж я завела о «нуждах низкой жизни»? За русскую культуру в эмиграции я спокойна. Пока не оскудел поток эмигрантов, толпами бегущих от путинского режима, в Америке будет звучать русская речь, а Юрский, Маковецкий, Быков, Шендерович и Ко – сбирать урожай с благодатных зрителей. А за горизонт событий заглядывать, как известно, не нам!
