Иран подходит к кульминации ядерных переговоров с двумя позициями – параметрами, которые были одобрены в апреле в Лозанне, Швейцария, министром иностранных дел Мохаммадом Джавадом Зарифом, и рядом других «красных линий», прочерченных на прошлой неделе Верховным лидером, аятоллой Али Хаменеи.
Два положения значительно отличаются друг от друга. Первая версия предлагает действенную основу для соглашения. Вторая полна серьезных изъянов. Не в первый раз страна посылает два сообщения, государственное и частное, говоря о каком-либо важнейшем вопросе. Так президент Джон Ф. Кеннеди разрешил кубинский ракетный кризис. Но данная ситуация крайне неудобна, поскольку случилась она меньше чем за неделю до крайнего срока.
Госсекретарь Джон Керри отправляется в заключительный тур переговоров в Вене, предполагая, что страны порешат на окончательным варианте, на котором согласился за столом переговоров Зариф, а не на том, о котором говорил в своей пылкой речи Хаменеи. Прошлый опыт ведения переговоров с Ираном дает некоторые основания для такой надежды: Иранцы действительно пошли на уступки, изначально считаемые немыслимыми; Тот факт, что они ведут переговоры с «Великим Шайтаном», показывает, что Хаменеи стал податливее.
«Мы с Ираном знаем, что нужно для сделки, - сказал высокопоставленный чиновник администрации на днях. - Мы должны остановиться на Лозаннском соглашении, или сделки не будет. Мы все это понимаем».
Но теперь все нужно оформить на бумаге. Соединенные Штаты не увидят, какая формулировка будет в соглашении, пока оно не будет одобрено парламентом Ирана. Иранцы могли бы сказать то же самое о Конгрессе США. Вот почему этот процесс будет оставаться неясными в течение нескольких недель, даже если стороны согласятся на определенном варианте «текста».
Чего Соединенные Штаты не могут сделать, так это согласиться на «красные линии» Хаменеи. Они противоречат нескольким ключевым элементам предварительного соглашения от 2 апреля, включающих в себя инспекцию военных объектов и сроки отмены санкций.
Неоднозначность и «сохранение лица» являются частью любого успешного ведения переговоров, в этом сомневаться не приходиться. И двойной текст был частью резолюции, заключенной в Лозанне. Зариф публично поддержал «совместное заявление», чьи детали были обрисованы довольно расплывчато. Керри отдельно издал информационный бюллетень с подробными параметрами, которые должностные лица США согласовали в частном порядке. Но это соглашение не было подписано.
Сам Хаменеи 9 апреля заявил: «Я ни за рамочное соглашение, ни против него», а 20 мая предупредил, что «Иран не даст доступа к своим ученым», как требовало Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), и что Иран не уступит перед «требованиями и запугиваниями».
Хаменеи огласил свои условия в выступлении во вторник. «Осмотр наших военных объектов не обсуждается», - настаивал он, хотя 29 апреля Зариф с трибуны Нью-Йоркского университета заявил, что подобное расследование «не заявленных объектов» включено в принятие Ираном «дополнительного протокола» МАГАТЭ. Хаменеи также отверг подтверждение своих обязательств, высланное МАГАТЭ, противореча заявлению Зарифа в Лозанне, что санкции будут сняты «одновременно с окончанием проверки МАГАТЭ реализации иранских ядерных ключевых обязательств».
Может, Хаменеи вступил в политическую игру и блефует, хотя Зариф готов ратифицировать уступки? Именно на это надеются некоторые американские эксперты. Обсуждая дилемму переговоров с Тегераном, бывший госсекретарь Генри Киссинджер проницательно отметил, что Иран должен решить, хочет ли он быть нацией или борцом за идею - членом основанного на правилах мирового порядка или революционером. По мере того, как ядерные переговоры близятся к кульминации, становится ясно, что Иран хочет быть и тем, и другим. Этот двойственный подход больше работать не будет. Он породит подозрение, а не уверенность. Сейчас пришло время для ясности, а не для неоднозначности.
Россия, Китай и другие крупные державы присоединились к США, требуя, чтобы Иран принял налагаемые на него ограничения. Возможно, Иран испытывает тактику запоздалого торга, если это так, то это глупость.
Но давайте предположим, что Хаменеи настроен серьезно и действительно не хочет договоренности, ограничивающей иранскую ядерную программу, по крайней мере, на 10 лет. Если это так, то правильный ответ таков: возвращайтесь, когда вы будете готовы говорить по делу.
