Независимо от своей идеологии, художники и писатели почти единодушно настаивают на том, что они всеми силами пытаются изменить человеческий разум. Но те же самые люди искусства и наблюдатели приходят в ужас, когда кто-то предполагает, что они могут нести ответственность за вдохновление дурных поступков.

Голливуд, музыкальная индустрия, журналистика, политические идеологии, даже флаг Конфедерации: каждый по очереди оказывается на скамье подсудимых, едва какой-то безумец совершает нечто ужасное.

Аргументы против свободы слова ждут таких моментов, словно оружие в гладиаторском арсенале. Голливудские активисты обвиняют радиоведущих правого крыла или чаепитников, Национальная стрелковая ассоциация винит Голливуд. Либералы осуждают ядовитую риторику правых, консерваторы - токсичную риторику левых.

Находясь под атакой - снова не обращая внимания на идеологию или последовательность - гладиаторы мгновенно обмениваются оружием. Те, кто еще пять минут назад в негодовании указывали пальцами на других, возмущенно отрицают одно лишь предположение, что сказанное или сделанное ими может вдохновить кого-то на преступление. Многие либералы, которые гневно потрясали кулаком при самой мысли о специальной маркировке музыкальных альбомов с сомнительными текстами, уверены, что Сара Пэйлин запятнала свои руки кровью Гэбби Джиффорд. Многие консерваторы, метавшие молнии в ответ на обвинения в их причастности к взрывам в клинике абортов, настаивают, что сенатор Берни Сандерс частично повинен в ранении Стива Скализа.

И здесь начинается парадокс: каждый по-своему прав.

«Вина за насильственные действия лежит на людях, которые их совершают, и на тех, кто явно призывают к насилию, - пишет Дэн Маклафлин в National Review. - Людей, которые просто не стесняются в выражениях, говоря о политике, или согласных со злоумышленником, в этом списке быть не должно».

С точки зрения закона, он прав. Но с точки зрения культуры – нет. Глупо было бы утверждать, что продукт человеческого самовыражения не может вдохновлять на зло, ведь всем известно, что самовыражение помогает людям делать добро. 

Как сказал однажды Ирвинг Кристол: «Если вы считаете, что никто не был испорчен книгой, вы должны верить и в то, что книга никому не помогла стать лучше. Другими словами, вы должны верить, что искусство бесполезно с точки зрения нравственности, а образование никак не формирует характер человека».

Если слова не имеют значения, то демократия - пустой звук, потому что она полностью строится на споре - не за убийство, а за право голоса. Но только глупец будет утверждать, что слова могут побуждать людей голосовать, но не убивать.

По иронии судьбы, свободная речь родилась в попытке остановить убийство. Она уходит корнями в свободу совести. До Вестфальского мира в 1648 году религиозные воззрения правителей определяли веру их подданных. Религиозное инакомыслие было не только ересью, но и изменой. Вестфалия освободила место для терпимости. Это не означает, что протестанты перестали ненавидеть католиков и наоборот. Но убивать людей просто за их веру или слова стало неприемлемо.

Но слова и искусство все еще волнуют людей. И закон не является полной и окончательной мерой нравственности. Отсюда парадокс: в свободном обществе люди несут моральную ответственность за свои слова, но юридическую ответственность - только за поступки.

Информационная служба 7days.us