«Мне выдали ботинки не того размера!» — сказал кто-то. «Это у тебя ноги не того размера, — ответил сержант. — В армии не бывает ботинок ТОГО размера». А потом беги в них 20 километров... Ох, уж эти армейские ботинки. Может быть, это и есть самое страшное на войне, особенно после обуви штатской, домашней. Чтобы хоть как-то их размягчить, в них мочились и оставляли на ночь.

Запах!

Вы знаете, как пахнет, когда в доме сдохла мышь? Знаете? Умножьте этот запах в тысячу раз и получите запах на поле боя. Этот запах не спутать ни с каким другим. Смрад от разлагающихся трупов.

Крысы!

«Я проснулся на дне окопа от того, что почувствовал у себя на лице что-то теплое. Прямо на моем лице билось чье-то крохотное сердечко: тук-тук-тук. Тварь сильно расцарапала мне лицо задними лапами, когда бросилась наутек». Их убивали, травили, стреляли, с ними воевали всю войну. Это была отдельная воюющая армия.

Они были очень жирные. Все слишком хорошо знали, на чем они откормили свои бока. На трупах.

Газы!

Фосген. Горчичный газ. Люди засовывали головы в нужник, чтоб сохранить жизнь. Набирали побольше воздуха в легкие и засовывали голову в дерьмо, чтобы не отравиться газом. «Легко отравившихся» не было.

Грязь!

Самая страшная смерть на войне знаете какая? Нет, когда разорвало в клочья, это разве страшная. Это легкая, наилегчайшая. Просто пух...

А вот когда ты соскользнул с мостика, пока бежал за пайком, и медленно-медленно утонул в грязи, которая состоит из разложившихся трупов и земли, вязкой и цепкой как кандалы.

Окопная стопа.

Вы знаете, что такое «окопная стопа»? Это она, гангрена! Окопы заливало водой. Солдаты стояли в воде по грудь. Наутро вода замерзала. Сапоги невозможно было стянуть. Начинались обморожения. И тогда спасать уже было нечего. Только резать. Как вам такое?

Известно, что первую часть своей жизни Михаил Афанасьевич Булгаков (когда не был еще знаменитым писателем) работал врачом и служил на фронтах Первой мировой. Думаете, как он лечил? Он пилил ноги. Жена держала, а он пилил. Все лечение.

На фронтах Первой мировой погибли около 20 миллионов человек. Из этих жертв около миллиона — английские солдаты, около 2 миллионов — немецкие, около 2 миллионов — русские. Изувеченных, безногих, безруких было в разы больше. 3 миллиона английских изувечено. 5 миллионов — русских.

Через четыре года война кончилась...

«Мой друг погиб. Когда я вернулся с фронта, первым делом я пошел к его матери. Я до сих пор помню ее взгляд. Ох… если бы у нее было что-то под рукой — она бы меня убила. Ее сын погиб, а я вернулся живым… ей было очень горько».

Голоса, голоса... Подлинные голоса войны. Такой взгляд на войну единственно ценный.

Вот что будет, скажите, если режиссер крутейших «блокбастеров» возьмется за хронику? Все испортит своим подходом, думаете? Питер Джексон, режиссер «Властелина колец», взял хронику «Би-би-си» из военного музея в Лондоне, дал черно-белой пленке цвет, увеличил частоту кадров с 16 до 24, из-за чего исчезла дискретность, рваность движений старых кадров. Он дал еще и голос хронике. С губ считали все, что говорят в кадре, и озвучили. Корпел он на этой своей войне тоже четыре года. И сделал фильм «Они никогда не станут старше».

Уж сколько раз плевались мы, когда режиссеры «улучшали» старую классику, как тузик грелку, как Собянин Москву. И тут мы тоже приготовили тухлые помидоры и яйца. И застыли с этими помидорами и яйцами в ладошках. Когда дым рассеялся, когда мы очнулись, фильм уже кончился, на титрах шла смешная солдатская песня. Солдатские песни всегда смешные и лихие. Война учит ко всему относиться с большим юмором...

Так режиссер массового кино оживил хронику, которая до этого была интересна только историкам. Сделана работа так деликатно, как только самые верные служители в храмах служат свою мессу, как только самые рьяные фанатики кропотливо восстанавливают в музеях факт, факт и факт.

И чужая война стала моей. Хотя... это ж про Англию времен Первой мировой.

У нас и без того Первую мировую не жалуют. А тут еще про английскую часть трагедии. Казалось бы... Но получился не «улучшайзинг» как обычно. А получился совершенно другой знаменитый эффект «остранения». Потому что мы привыкли, что хроника вот такая, а она вдруг вот эдакая, странная, крышеповреждающая. И как люди заплакали с первого кадра, так и доплакали до конца фильма.

Есть такой прием. Первым использовал его великий Толстой будто бы, ввел в употребление великий Шкловский будто бы, зато точно могу сказать, что я лично познакомилась с ним впервые в исполнении моего друга Вовки, когда он описывал мир с точки зрения коровы: «оно было нежное и теплое» (про руки доярки), «оно было острое и сочное» (про траву) — и так весь рассказ. Толстой описывал привычное всем нам зрелище оперы в таких словах: «Мужчина в обтянутых панталонах пропел один, потом пропела она. Они пропели вдвоем. Потом все стали хлопать и кричать, а мужчина и женщина на сцене кланяться». Шкловский определил прием «остранения» как нечто, что делает объект непривычным, странным, когда он описывается как будто в первый раз увиденный. Это выводит читателя «из автоматизма восприятия».

Ну, хорошо. А зачем нам нужен этот прием в рассказе о Первой мировой? Да затем, что никакие умники ее не понимают. Не понимали ее тогда, когда убедительно и доказательно говорили, что войны ни в коем случае не будет. Не понимают и сейчас. Для осмысления войны ценны не историки, философы, умники. Тут ценна корова.

В этой войне было много мистического, непонятного. Ее не должно было быть, об этом в 1910-х годах писали толстые и разумные книги. Вся верхушка всех европейских государств состояла в родственных связях. Все были друг другу кузены и кузины. Конец XIX века был эпохой расцвета дипломатии, люди научились отжимать свое вежливо и дипломатично. Да и зачем Европе была война? Ни за чем. Но как говорил великий Веничка: зачем стигматы святой Терезе? Они ей не нужны. Они ей желанны.

И война случилась.

У Европы было все. Она владела миром. Она вышла из этой войны растерзанная.

Первая мировая была всем невыгодна. В ней проиграли все ее главные участники.

И немецкий посол фон Пурталес в полночь на 1 августа 1914 года передал российскому министру иностранных дел Сазонову ультиматум, означающий начало войны, и разрыдался на груди у Сазонова. Они обнялись, как люди, которые невольно оказываются причастны к уничтожению миллионов и гибели цивилизации. Это было гораздо хуже, чем кинуть бомбу на Хиросиму. Но в отличие от солдат, бросавших бомбу, Пурталес с Сазоновым были аристократы и понимали, что делают. Все понимали, что это катастрофа, но их засасывало в эту войну.

Солдаты шли на войну и видели в ней романтическую задачу — а попали под индустриальную раздачу. Злую шутку сыграл с нами технический прогресс. Войны, на которые люди ориентировались, были из другой эпохи. Они шли в лобовые атаки как в старину, и их разрывало на куски. Так погибла вся профессиональная армия.

И набрали кого попало. И засели в окопах.

Если бы не Первая мировая, мы с вами были уже давно счастливы. Первая мировая сломала Новое время. Эффективные и жизнеспособные модели, которые развивались три века подряд, исчезли. Это была смерть цивилизации. То, что мы видим сейчас, — уже цивилизация другая. Как Константинополь после взятия турками. Вроде он и сейчас есть, но византийская цивилизация исчезла. Как Египет после завоевания Римской империей, а потом арабами. Вроде он и сейчас стоит. Даже можно купить туда турпутевку. Если не верите. Но египетская цивилизация умерла. Как Европа. Которая и сейчас имеется. И даже туда ездит Путин на столетний юбилей окончания мировой войны...

Изначально фильм «Они никогда не станут старше» был предназначен для показа только в Великобритании в день 100-летия окончания войны. И вдруг CoolConnections удалось его заполучить на «Новое британское кино» в Москву. Дальше не понятно. Документальное кино не жалуют прокатчики. Если будут еще показы — идите. Ощущение — как будто сидишь в окопе Первой мировой.