Эта статья была впервые опубликована 21 августа 2005, сразу после погрома Гуш-Катифа. Сегодня, в дни трагической годовщины, она печатается с небольшими сокращениями.
На исходе субботы изгнанники из Гуш-Катифа сделали жителям столицы свой первый подарок, продемонстрировав, что дух Гуш-Катифа не только не сломлен, но, напротив, окреп и возвысился после погрома. На Кикар Сафра – площади перед столичной мэрией, состоялись проводы субботы – традиционная церемония «Мелаве малка» («Проводы царицы»).
Шабат после Девятого Ава называется «Нахаму»: в этот шабат в синагогах читается глава из Пророка Исайи, начинающаяся словами: «Утешайте, утешайте народа Мой». Покойный Рав Шломо Карлебах, знаменитый «танцующий раввин», да будет благословенна память праведника, каждый год проводил этот шабат в Гуш-Катифе, устраивая «мелаве малка» в доме Рины и Эли Аккерманов. После смерти «реб Шлойме», как любовно называли его многочисленные ученики и последователи, Эли Аккерман с группой поющих друзей продолжил эту традицию. Ежегодно в этот вечер в его доме в Неве-Дкалим продолжали собираться люди – провожать Царицу-субботу пением молитв под карлебаховские мелодии.
И вот, в первый свой бездомный шабат, через два дня после того, как погромщики выбросили их с девятью детьми из дому, Эли и Рина решили не нарушать традицию, а принести ее новым соседям – жителям Иерусалима. Связавшись с муниципальными властями, они получили в свое распоряжение площадь и усилительные установки на весь вечер исхода субботы – до полуночи.
Рина Аккерман - профессиональная актриса, отказавшаяся от театральной карьеры во имя возврата к еврейской традиции, очаровательная, тоненькая – и бесконечно убежденная в конечной победе Добра.
На исходе шабата я приехала в отель «Шалом» – один из восьми столичных отелей, по которым разбросали семьи из Неве-Дкалим – чтобы узнать, что происходит, какая требуется помощь. В лобби отеля было сущее столпотворение - масса людей приехала предлагать свою помощь.
Более конкретной моей целью было найти семейство рава Ицхака и Диклы Коэн: их с девятью детьми (среди них трехлетние тройняшки) среди первых вышвырнули из дома. Вспоминаю визит в их большой и уютный дом – прямо на границе с промзоной Неве-Дкалим, отделявшей поселок Неве-Дкалим от Хан-Юнеса. Арабы пристрелялись и били по дому Кэнов постоянно почти прямой наводкой: то «Касамами», то минометными снарядами, то из стрелкового оружия. Я побывала у них в гостях в тот самый шабат, когда за одну ночь по поселениям Гуш-Катифа было выпущено свыше 100 снарядов и ракет. Дикла показала мне многочисленные отметины от выстрелов: внутри и снаружи дома, в саду, на воротах, на деревьях, на электрическом столбе. Объяснив, что каждый обстрел сопровождался чудом, потому что ни разу никто не был даже ранен, она в заключение сказала: «Я из этого дома живой не уйду, они меня отсюда вынесут». А в минувшую среду в прямой трансляции из Неве-Дкалим я увидела, как плачущая Дикла первой из всей семьи вышла из своего дома, позвав с собой детей. Она поняла, что против взвода погромщиков им не выстоять, а значит, единственное, что в ее власти, это по возможности сократить эту муку для детей. Последним вытащили из дома ее старшего сына-солдата, который умолял погромщиков: «Убейте меня!».
Диклу я не нашла: люди рассаживались по ожидавшим автобусам. В громкоговорители объявляли, что все изгнанники Неве-Дкалим едут на площадь Сафра на какой-то «кинус» (собрание). Вернувшись в машину, я отправилась вслед за автобусами, но вскоре их потеряла: пришлось искать разрешенного для частного транспорта подъезда к муниципальной площади. Подходя к площади со значительной задержкой, еще на дальних подступах я услышала знакомую карлебаховскую мелодию. Как раз когда я вышла на площадь, к микрофону подошел рав Игаль Каменецкий – всеми любимый и уважаемый раввин поселения Неве-Дкалим, чья дочь должна была выйти замуж в минувший четверг, и свадьба была назначена в синагоге Неве-Дкалим...
Рав Каменецкий обратился к молодежи Гуш-Катифа, которой была забита вся площадь - той самой молодежи, что в последние дни держала осаду в своих домах и синагогах, той самой, что шароновские солдаты силой выволакивали из домов. Но те же лица, которые мы видели на телеэкранах заплаканными, искаженными болью и невыносимым страданием, сейчас светились неземным светом. Уже первая фраза Рава Каменецкого прозвучала неожиданно: «Мы проиграли этот бой, но в войне в целом мы победили». Я оглянулась, чтобы увидеть реакцию слушателей: на лицах не было несогласия, наоборот, было видно, что раввин выражает их чувства. Авторы депортации, изгнав нас из домов, надеялись сломить наш дух, сказал р. Каменецкий, но они просчитались: нам не удалось отстоять свои поселения, но наш дух это только укрепило; мы не знаем, каковы планы Всевышнего, но мы знаем, что Он с нами. «Я как будто присутствую при жертвоприношении Ицхака, - сказал р. Игаль, - когда Праотец Авраам занес нож, зная, что Всевышний дал ему столько обещаний для этого сына, он понимал что Вс-вышний не хочет его смерти. Мы пока не знаем, чего Он хочет от нас, но знаем, что Он не допустит смерти отрока. Мы столько сил и любви вложили в эту землю, что думали, что это сможет предотвратить изгнание. Это не удалось, и это очень больно. Однако те, кто думал, что изгнание подорвет нашу веру и любовь к Всевышнему, ошиблись: мы понесем нашу веру и любовь нашим братьям по всему Израилю». Аплодисменты показали, что раввин выразил позицию гуш-катифцев в целом.
Вернувшийся к микрофону Эли Аккерман рассказал о традиции, заложенной равом Карлебахом, и вместе с группой друзей снова запел карлебаховские мелодии. Мгновенно образовалось два круга – женский и мужской; они начали двоиться и троиться, и вскоре половина площади танцевала так, что со стороны можно было подумать, будто здесь в разгаре свадьба. К танцующим присоединялись все новые люди, мелькали знакомые лица из Гуш-Катифа, и не было на них и следа вчерашних страданий, а была одухотворенность и какой-то неземной свет. Вспомнились слова журналиста Александра Казарновского о жителях Нецарима – «люди с глазами небожителей». Вот именно такие глаза я теперь видела – глаза людей, знающих, Кто их Отец, и потому не боящихся никого.
А вокруг стояли земные люди, хорошие люди, убитые горем после того позора, свидетелями и молчаливыми соучастниками которого они стали в последние дни, когда избранный ими премьер-министр послал состоящую из их сыновей армию против этих вот небожителей. Они стояли и плакали, и вскоре можно было легко отличить местных сочувствующих от изгнанников из Гуш-Катифа. Я специально подходила ко многим и спрашивала, кто они и почему не танцуют. Ответ был почти неизменно один и тот же: какие же танцы – мы же пришли утешить скорбящих, тех, у кого горе. Никто из них не думал в тот момент, что оплакивает, по сути, себя, свое безверие, свою слабость, стыд за то, что не восстал против зла, несправедливости и подлости изгнания, свой проигранный бой со злом. Люди Гуш-Катифа этот бой выиграли – моральная победа осталась за ними, и поэтому они танцевали, празднуя победу.
Как сказала Рина Аккерман, когда уничтожают физическое тело, высвобождается дух. Преступные власти уничтожили и еще продолжают добивать физический Гуш-Катиф, но уже сейчас видно, что высвободившийся из оков материального высокий дух Гуш-Катифа начинает оказывать благотворное влияние на погрязших в материальном и трепещущих перед грядущими испытаниями израильтян. Если пользоваться терминологией Переса, евреи демонстрируют израильтянам силу духа.
