Недавно с большим удовольствием я прочитал книгу «Москва: место встречи» (издательство АТС). «Городская проза» - это подзаголовок сборника. В нем известные писатели рассказывают о Москве 40-50 годов: Людмила Улицкая и Ольга Трифонова — о Миуссах; Дмитрий Быков — о Ленинских горах; Марина Москвина — о Гнездиковском переулке; Александр Архангельский — о «Ближней даче»; Сергей Шаргунов - об Ордынке.
Конечно, эта книга будет более интересна для москвичей, но жителям других городов послужит поводом для воспоминаний о своем детстве. С этих позиций и следует рассматривать и эту мою статью. В ней я буду писать о себе — пацане из центра Москвы.
Наш двор был с трех сторон окружен весьма интересными и известными улицами: Кузнецкий мост, Рождественка и Пушечная. Назову объекты, расположенные на них. Со стороны Кузнецкого моста находился, прежде всего, «Марочный магазин», где толпились коллекционеры и «барыги». В самом магазине был выбор весьма скудный, а у «барыг» можно было купить серию или отдельный экземпляр марки любых стран мира. «Барыг» гоняла милиция, они прятались по подъездам и дворам, но приходили сюда как на работу. Думаю, что многие «профи» платили участковому, чтобы их не трогали.
Рядом с «Марочным» располагался «Магазин ТЖ», так назывались тогда парфюмерные объекты (название возникло от «Трест-Жир-Кость». Объяснить что это, я не могу). Там стоял прекрасный запах духов «Красная Москва», «Кремль», «Шипр», кремов и мыла. Чуть ниже находился выставочный салон, где периодически проходили вернисажи различных художников и скульпторов. На другой стороне улицы был огромный «Зоомагазин». Я животными не увлекался, но иногда заходил туда просто посмотреть на обезьян, ежей и птичек.
Выше прохода с улицы в наш двор стоял постоянный дежурный, в форме с голубыми погонами. Это было бюро пропусков КГБ. Не знаю почему, но я всегда проходил мимо с некоторым опасением. Напротив располагался «продуктовый оазис» - Гастроном №17. Когда я стал постарше, мама посылала меня туда со списком необходимых продуктов. Сейчас трудно в это поверить, но тогда на бумажке было написано примерно следующее: икры черной, паюсной — 200 г, икры красной — 300 г, севрюжки горячего копчения — 300 г., семги — 300 г и в том же духе: сервелат, буженина, докторская, любительская, ветчина... В кондитерском отделе продавались все виды конфет «Мишки», «Трюфели», «Кремлевские», «Красная шапочка». Я больше всего любил «Южную ночь» с мармеладной начинкой в шоколадной оболочке.
Завершался Кузнецкий мост наверху площадью Воровского, названной в честь одного из первых российских дипломатов. Там в старинных особняках располагалось Министерство иностранных дел, также, очевидно, одно из ведомств КГБ. Мы ходили туда смотреть на диковинные иностранные машины, с флажками разных стран. Упирался Кузнецкий мост в огромное здание КГБ на Дзержинской площади. Вокруг него всегда дефилировали одинаково неприметные дежурные в штатском, большей частью в шляпах. Здесь был и их шикарный клуб, и больница в Варсонофьевском переулке, и гаражи. Позже в этом же комплексе был открыт шикарный гастроном.
Кузнецкий мост пересекали улицы Рождественская, Неглинная, Петровка, Дмитровка, а после до улицы Горького был Проезд Художественного театра. Помимо МХАТа, здесь, недалеко, находился магазин подписных изданий. Счастливцы с талонами на то или иное издание, отстояв ранее многочасовые очереди, получали вожделенные тома Чехова, Диккенса, Толстого, Пушкина, Лермонтова...
На Кузнецком мосту находился Дом моделей, откуда выходили после показа или примерочного рабочего дня шикарные манекенщицы. А напротив, располагался один из крупнейших выставочных салонов — Дом художника. Около него продавались вкуснейшие чебуреки с творогом (считалось, что с сыром!)
Еще из мелочей. В подъезде, через который можно было пройти с Кузнецкого моста в наш двор, арендовал небольшой закуток частник-кепочник. Сшить у него головной убор считалось большим шиком.
Достопримечательной была и Пушечная улица. В 1953-57 гг. на ней было построено шикарное здание Детского мира на месте Лубянского пассажа. Задней стеной выходящий в наш двор, на Пушечной, располагался и Центральный Дом работников искусств (ЦДРИ). Вход туда разрешался по членским или пригласительным билетам. В открытой продаже продавались изредка лишь билеты на кинофильмы (билеты приобретались заранее). В ЦДРИ показывались картины, еще не вышедшие в широкий прокат, проходили интересные творческие встречи с известными артистами, капустники, выступали поэты и «полузапрещенные» писатели. Пройти туда было нашей заветной мечтой. Иногда приходилось даже влезать по пожарной лестнице и проникать внутрь через окна туалета.
На Пушечной улице находился шикарный ресторан «Савой» для иностранных туристов. У входа всегда дежурили работники «органов» в форме швейцаров. Чуть ниже, ближе к Неглинной улице, во дворе, находилось Хореографическое училище Большого театра. Там учились необыкновенно красивые девочки со специфической, «вывернутой» балетной походкой, прямыми, как струна, спинками и неизменной прической: волосами, собранными в пучок на затылке. Познакомиться с юной балериной было заветной мечтой всех пацанов. Но не помню, чтобы это у кого-нибудь получилось. На все наши шуточки они не отвечали и гордо проходили мимо дворовой шпаны.
Теперь, когда я описал окружающие улицы, о самом дворе. Он делился на скверик с бюстом Ленина, который каждую весну обновляли «серебрянкой», и спортивную площадку со щитами и кольцами для баскетбола. Сетка для волейбола вывешивалась по мере надобности. Зимой «коробку», окружающую спортивную площадку, «заливали» под каток. Спортом занимались поголовно все. «Самыми уважаемыми» были владельцы баскетбольного мяча. Когда собиралась игровая компания, снизу кричали владельцу мяча в окна: «Серега (или Славик), выходи!» Если он еще учил уроки, то все терпеиво ждали. В скверике стояли два деревянных стола для играющих в домино. Это были уже взрослые дяди, по-моему, они не выпивали, а просто играли, громко стуча костяшками.
Во двор выходила задняя стена гаража КГБ. Ходила легенда, что под ним находились камеры, но этого точно никто, естественно, не знал. Летом, когда было жарко, открывались задние ворота гаража, чтобы проветрить помещение. Мы собирались у ворот и «глазели» на пресловутые «черные воронки», «Эмки», «Волги» и «Победы» с особыми номерами КГБ. Механики выходили во двор, курили на лавочке или перекусывали молоком с хлебом. Им полагалось молоко за вредное производство.
В центре двора находился самый престижный «Красный флигель». Жить в нем считалось верхом комфорта.
В шестиэтажном доме было два подъезда по 12 квартир. В них жила «элита» нашего двора. Начну со своего деда, доктора Генриха Осиповича Окунь. Он вел частную практику, лечил детей и взрослых со всей округи, еще с царских времен. В другом подъезде была квартира профессора-стоматолога Ильи Генриховича Лукомского. Когда у меня образовалась огромная флегмона от больного зуба, он оперировал лично. В квартире под нашей жил Георгий Дионисович Костаки. Тогда он работал в греческом посольстве шофером. Позже Костаки собрал мировую коллекцию «Русского авангарда». У него были салоны и выставочные залы по всему миру. В доме находились шикарные пятикомнатные квартиры, но нас постоянно «уплотняли». И квартиры становились коммунальными.
«Уплотняли» нас дважды: перед войной в одну из комнат вселили дальнюю родственницу бабушки с сыном; после войны - еще в другую комнату прописали начальника местного отделения милиции с женой и дочкой. Милиционер, как водится, был пьяницей и бил свою жену. Так квартира превратилась в коммунальную с одной ванной комнатой, где вода согревалась от газовой колонки, одним туалетом и общей кухней, где располагались три отдельных стола для каждой хозяйки. Парадный вход нашего дома украшала лестница с деревянными перилами и чугунной решеткой. Свой «пролет» мыли поочередно, согласно графику.
Двор был нашим прибежищем. По вечерам мы собирались «кучками» и шли на «плешку». Так мы именовали часть улицы Горького от Манежа до площади Пушкина. Все были одеты в кепочки-малокозырки и белые шарфики, во рту — сигарета. (Были такие пачки «Дуката» с половинками от нормальной сигареты). С такого далекого времени я больше никогда не курил. Выходя из проезда Художественного театра, мы шли в сторону «Коктейль-Холла». Это было первое кафе европейского образца. Там подавали коктейли и мороженое. Попасть в «Коктейль-Холл» было нашей вожделенной мечтой, к сожалению, несбыточной. Далее мы дефилировали в сторону Пушкинской площади. Мы «глазели» на девочек, но подходить к ним не решались, эдакая любовь «вприглядку», на расстоянии. Родители разрешали гулять до половины одиннадцатого. Мы старались не нарушать этого правила, иначе нас сильно ругали. Когда мы не шли гулять на Горького, то, собравшись во дворе, обсуждали: «что бы мы съели, если бы у нас было 25 рублей, и куда бы пошли!» Это были сладкие мечты, хотя мы жили далеко не впроголодь. Просто ужинать дома было скучно, а тут романтика в мечтах о шикарной жизни!
Вот так, хорошая книга вернула к воспоминаниям о детстве и оказалось, что память хранит все до мельчайших подробностей.
Значит, еще живем!
