Региональным властям Валлонии удалось заблокировать договор о свободной торговле между Европейским Союзом и Канадой. На очереди – соглашение межу ЕС и Соединенными Штатами, оно тоже может подвергнуться такой же блокировке. Решение Валлонии показало механизм, с помощью которого противники развития глобальной экономики могут вполне эффективно мешать ее развитию – при этом обходясь без массовых демонстраций и даже референдумов.
Собственно, референдум может быть использован. Именно к нему прибегли в Нидерландах для того, чтобы заблокировать соглашение об ассоциации между Европейским Союзом и Украиной. Предыдущие соглашения такого же рода – например, с Грузией и Республикой Молдова – были ратифицированы парламентом Нидерландов без всяких проблем. Однако накануне украинской ратификации вдруг был принят нелепый закон, позволяющий проводить консультативные референдумы по любому поводу. Инициатором закона была популистская партия, которая, кстати, активно поддерживала соглашение об ассоциации. Сейчас ее лидеры удивленно говорят, что не предполагали, что первой жертвой закона станет соглашение с Украиной об ассоциации, что, как из под земли, возникнет некая инициативная группа, которая начнет убеждать голландцев, что ассоциация Украины с ЕС – это чуть ли не конец Нидерландов, что Украину вскоре примут в Европейский Союз, что в этой стране идет война и ожидается наплыв беженцев – словом, был использован весь арсенал российской пропаганды. Считается, что голландцы, которые проголосовали против соглашения об ассоциации, голосовали прежде всего против Европейского Союза. Но это – не вся правда. Противники ассоциации с Украиной голосовали еще и против Соединенных Штатов. На протяжении всей пропагандистской кампании Украина подавалась как страна, которая пользуется западной – то есть американской поддержкой. Противостояние Украины с Россией тоже воспринимается многими евроскептиками как противостояние России Соединенным Штатам, пытающимся вмешаться в «историческую» сферу интересов Москвы. Ну и если спросить у таких людей, кто же главный борец с «гегемонией Штатов», они вам ответят, что Путин. Просто в ситуации с голландским референдумом это противостояние Америке было еще слишком закамуфлировано, в ситуации с Канадой оно уже выплескивается наружу, а когда речь пойдет о взаимоотношениях с самими Штатами – тут все станет ясно, как белый день.
Многие привыкли считать, что Европейский Союз – это прежде всего экономическое объединение ради свободного рынка и союз демократий. Но на самом деле Европейский Союз – это естественная реакция на разрушение континента во Вторую мировую войну. Тогда большая часть Европы лежала в руинах, погибли миллионы людей, миллионы лишились крова и были вынуждены оставить родные места, были разрушены города и предприятия, подорваны сами основы существования континента. Это было слишком глубокой травмой и начался поиск исторического примирения. Евросоюз – это прежде всего историческое примирение между Германией и Францией. Но и у других стран Европы немало своих «скелетов в шкафу». К тому же во время создания Европейского Союза еще свежа была память о том, что бескорыстно сделали для континента Соединенные Штаты - особенно на фоне фактческой оккупации востока Европы Советским Союзом.
Однако со времени Второй мировой войны прошло уже семь десятилетий. Многие люди, которые сделали выводы из трагедии этой войны, ушли если не из жизни, то из активной политической и общественной деятельности. На сцене появились новые поколения, удивительным образом напоминающие предвоенные. Безответственность политиков все чаще напоминает подход к решению проблем, который применялся их коллегами накануне Второй мировой войны. В обществах сильны не только откровенно популистские, но и реваншистские настроения. Европейское единство выглядит не столько ценностью, сколько бранным словом – вполне возможно, что голосовавшие против европейской ассоциации Украины голландцы наказали соседей по континенту за европейские флаги на Майдане Независимости. Да, и еще важной частью европейского быта – даже не политики, а именно быта – стал неуемный, демонстративный антиамериканизм. Именно этот антиамериканизм и есть то, что объединяет континент от Лиссабона до Владивостока.
Этот антиамериканизм уже дает свои серьезные плоды. Он сказывается на очевидном нежелании многих европейцев дать отпор откровенно антиамериканской – и очевидно, что антиевропейской – политике российского президента Владимира Путина. Антиамериканизм в глазах таких людей перевешивает шаги российского президента, направленные на раскол Европы – а, может, они и не боятся такого раскола. Еще одно очевидное следствие такого подхода – «Брексит». Можно сколь угодно долго упрекать англичан в недальновидности и непонимании последствий своего решения, но нельзя не замечать, что Великобритания, которая остается близким союзником США прежде всего с ценностной точки зрения, видела этот европейский антиамериканизм – и это только усиливало позиции евроскептиков, уверявших, что в новых условиях Великобритании по пути с США, Канадой и Австралией, а не с соседями по континенту. Кстати, валлонский жест только усилил бы позиции сторонников «Брексита», если бы референдум еще не произошел бы.
То, что сейчас происходит с Европейским Союзом – первые признаки серьезного кризиса, который предстоит преодолеть. Кризис этот обусловлен целым рядом причин. Первая действительно связана с отдаленностью опыта второй мировой войны, когда многим жителям европейских стран кажется, что так, как они жили, было всегда. Вторая обусловлена также естественным сопротивлением глобализации. Многие наши современники действительно не могут успеть за временем, понять, что в эпоху информационных технологий экономика и общество развиваются по совершенно новым законам и добиться успеха можно только в равноправном сотрудничестве. И этим консерватизмом пользуются самые разнообразные популисты, делающие удачные карьеры и создающие новые «партии безответственности» и даже откровенного идиотизма. Наконец, объединение континента парадоксальным образом усилило позиции сил, откровенно выступающих против демократии. Когда в годовщину Венгерского восстания 1956 года премьер-министр страны, один из европейских друзей Владимира Путина Виктор Орбан фактически сравнивает Европейский Союз с Советским, он просто напоминает, что Венгрия и до Второй мировой войны, и после – по разным причинам, конечно – не была демократической страной. И ее общество просто не успело получить тот опыт, который имеют соседние страны Европы – зато готово навязывать собственный опыт другим.
Все это – вкупе с целым рядом вызовов, которые стоят перед Европой – действительно создает новую реальность. В этой реальности «брюссельская бюрократия» все еще воспринимается многими, как неизбежное зло, как плата за мир на континенте, за экономическое сотрудничество, за нормы демократии. Но ключевым здесь является именно слово «зло». Потому что, когда интеграция воспринимается с отрицательным знаком, слово «неизбежное» вовсе не выглядит константой. Особенно в ситуации, когда подрыв европейского единства и возвращение собственной «сферы влияния» на континенте – одна из главных политических целей России Владимира Путина.
