Конечно, говорить о полном взаимопонимании между лидерами «большой семерки», собиравшимися на первый после избрания новых президентов США и Франции саммит в итальянской Таормине, пока что не приходится – расхождений много и вряд ли они будут быстро преодолены. Но есть один вопрос, по которому пока что наблюдается полное единодушие. Это – отношение к России. Руководители стран «большой семерки» отметили возможность сотрудничества с Москвой в вопросах, которые будут представлять интерес для них самих, но вместе с тем высказались за сохранение и даже возможное усиление санкций против России в случае продолжения кризиса на Донбассе. Это заявление было подтверждено сразу несколькими представителями администрации президента США, отметившими, что единственное, что может ожидать Кремль, если произойдут какие-то изменения с санкциями – так это их усиление, а не ослабление. И это худшее, чего мог ожидать от Таормины Владимир Путин.
Нужно просто вспомнить, что было с санкциями до избрания Дональда Трампа новым президентом Соединенных Штатов, а Эмманюэля Макрона – новым президентом Франции. Все усилия российской дипломатии были направлены на ослабление санкций, прежде всего – европейских. Всякий раз казалось, что европейские санкции продлеваются «в последний раз». В Москве рассчитывали, что после избрания Дональда Трампа президентом США можно будет избавиться и от американских, заключив с новым руководителем Соединенных Штатов некую «выгодную сделку». Когда Барак Обама ввел новые серьезные санкции против российских спецслужб и выслал российских дипломатов, Владимир Путин воздержался от ответных мер, а Дональд Трамп его за это публично похвалил. Казалось, что до новой «перезагрузки» всего несколько шагов. Во Франции в это же время фаворитами предвыборной гонки считались кандидат республиканцев Франсуа Фийон и лидер ультраправого Национального фронта Марин Ле Пен – оба кандидата были согласны в необходимости отмены санкций против России.
Реальность оказалась совершенно другой. После победы Дональда Трампа на президентских выборах в Соединенных Штатах оказалось, что главная проблема нового главы государства – это как раз Россия, вернее, возможные связи представителей его окружения с российскими дипломатами и бизнесменами. Причем скандал, который уже привел к отставкам президентского советника по вопросам национальной безопасности и директора ФБР и назначению специального прокурора по расследованию резонансного обвинения, не затухает, а только разгорается с новой силой – и политическая неопытность Трампа отнюдь не содействует успокоению ситуации. В этом положении идти не просто на какие-то сделки с Россией, а просто общаться с ее руководителями в примирительном тоне – самое настоящее политическое самоубийство, что и продемонстрировала реакция общественности на обнародованные Москвой снимки теплого рукопожатия Трампа и российского министра иностранных дел Сергея Лаврова. И, похоже, в Белом доме это поняли. Президент избегает любых высказываний, которые могли бы ему повредить и даже косвенно доказать какую-либо конспирологическую связь с Путиным. Он публично говорит о российской опасности. Другие сотрудники администрации от него не отстают.
Во Франции внутриполитические скандалы выбили из гонки Фийона и на его месте во втором туре выборов оказался Макрон, которому и суждено было победить Марин Ле Пен. Таким образом, надежда на то, что новая французская администрация будет настаивать на отказе от санкций, практически исчезла. И вообще вся ситуация для Кремля полностью изменилась.
Во время своей недавней поездки в Рамаллу Дональд Трамп пытался объяснить Махмуду Аббасу, что если еще недавно решение палестинской проблемы было ключом к нормализации ситуации на Ближнем Востоке, то сейчас все ровно наоборот – нормализация ситуации на Ближнем Востоке должна помочь решить палестинскую проблему. Нечто подобное произошло и по отношению к России. Еще недавно можно было считать, что разрешение украинского кризиса является ключом к нормализации отношений России и Запада. Но сегодня украинский кризис оказывается лишь одним из элементов в давлении Запада на Россию и становится ясно, что решение украинских проблем зависит от общего отказа Кремля от агрессивной антизападной политики. То есть когда на встрече «большой семерки» говорят о возможном ужесточении санкций против Москвы в случае, если Россия не будет гарантировать исполнение Минских соглашений, это уже история отнюдь не только про Украину.
Ответственность за такой разворот событий лежит на Владимире Путине и ближайшем окружении российского президента. Когда после победы Майдана в Киеве российское руководство приняло решение об аннексии Крыма и вторжении на Донбасс, на Западе это восприняли как попытки Москвы отстоять свое влияние на постсоветском пространстве – то есть примерно так же, как несколькими годами ранее в Грузии, только в большем масштабе. Восторга это вызвать не могло, но все еще воспринималось как деятельность России в пространстве ее собственных интересов, как постимперский синдром – вот почему поначалу Барак Обама был так снисходителен к Владимиру Путину, вот почему наиболее жесткие санкции против Москвы были введены только после уничтожения малайзийского лайнера – то есть после того, как донецкий конфликт по стечению обстоятельств перешел с «внутрипостсоветского» на настоящий международный уровень.
Но за это время произошло немало других событий, продемонстрировавших западным лидерам, что Кремль интересовался не своим влиянием на Украину или постсоветское пространство, а дестабилизацией Запада в целом – и нападал на Украину не как на свою бывшую колонию, а как на виртуальный западный «форпост». Начать нужно, конечно же, с возможного вмешательства Кремля в президентские выборы в Соединенных Штатах – то, что такое вмешательство действительно имело место, не отрицает уже практически никто (кроме самого российского руководства, конечно, но его заявления мало кого интересуют). Но было немало и других событий – демонстративная, в том числе и финансовая, поддержка Марин Ле Пен и Национального фронта. Политическое сотрудничество с неофашистскими и сепаратистскими движениями стран Запада, которые собирались на свой форум в России. Установка на дестабилизацию Ближнего Востока, выразившаяся в российских действиях в Сирии. Действия по дестабилизации Балкан, выразившиеся в российском интересе к кризисам в Боснии и Герцеговине и Македонии и вмешательстве в выборы в Сербии и Черногории – вплоть до организации государственных переворотов и попыток покушений на глав правительств этих стран. Черногорская дестабилизация к тому же совпала со вступлением этой страны в НАТО и была открытым вызовом альянсу. Теперь мы наблюдаем опасения по поводу возможного вмешательства России в парламентские выборы в Великобритании, Германии и во Франции – насколько серьезным и реальным может быть такое вмешательство, еще нужно будет посмотреть, но после США у страха, как говорится, глаза велики.
Из политика, озабоченного собственной «песочницей», недоимператора развалившейся империи, которую очень хочется собрать, Владимир Путин превратился в главную угрозу для Запада – и об этом вслух говорят в Вашингтоне. Не думаю, что это именно та роль, которой добивался для себя российский президент.
