Трагедия в Орландо вновь позволила говорить о том, что происходит с терпимостью на постсоветском пространстве. И речь здесь уже не о власти – об обществах. Заметим, что президенты двух враждующих стран – некогда «главных» бывших советских республик – России и Украины, Владимир Путин и Петр Порошенко отреагировали на происходящее идентично, выразив свои соболезнования президенту США и американскому народу. Но далее уже начинаются разночтения. Общественные разночтения.
Для России важным обстоятельством того, что произошло в Орландо, стал тот факт, что массовое убийство было не где-нибудь, а в гей-клубе. Именно это внесло очевидный диссонанс в реакцию многих штатных комментаторов, один из которых договорился до того, что отметил, что убийство – это, конечно, плохо, но это именно то, чего хотела «одноэтажная Россия» и «одноэтажная Америка». Если бы не было бы «обстоятельства гей-клуба», то главным фоном российских комментариев стала бы необходимость объединения усилий вокруг совместной борьбы с «Исламским государством», напоминания о том, что пока Россию «наказывают» за события в Украине, к которым она, разумеется, не имеет никакого отношения, террористы чувствуют себя в западных городах, как дома. И зачем он только пошел в гей-клуб?
Объяснить, что убивать в гей-клубах тоже нехорошо, не сможет сегодня в России не один официальный чиновник, ни один пропагандист. Все мямлят что-то невнятное. То, что на самом деле очень хочется сказать, но неудобно – те самые слова, которые были произнесены в эфире либеральной, между прочим радиостанции «Эхо Москвы» – это то, чего хочет «одноэтажная Россия» и «одноэтажная Америка».
Еще недавно «одноэтажная Россия» ничего подобного не хотела. В советские времена, как известно, секса вообще не было – какие уж там меньшинства! Тема сексуальных отношений была прочно табуирована в стране, жители которой и при самых что ни на есть «обычных» отношениях не могли рассчитывать на номер в гостинице без регистрации брака, а «интим» и «стыд» были синонимами. Статья за мужеложство, разумеется, была, но как и все статьи советского Уголовного кодекса действовала избирательно – ее применяли, когда необходимо было расправиться с каким-нибудь неблагонадежным, так, самой известной жертвой этой статьи в брежневскую эпоху был великий режиссер Сергей Параджанов. Но в целом тема борьбы с «извращениями» была для советского общества периферийной. Когда отменяли ту самую пресловутую статью, бывшие приверженцы коммунистической морали еще не успели стать ханжами со свечками, поэтому никакой реакции общества на это решение просто не было. Заметили отмену разве что сами представители сексуальных меньшинств, в одночасье переставшие быть уголовниками. И, казалось бы, тему нетерпимости можно было считать закрытой раз и навсегда. А уж вопрос однополых партнерств, усыновлений и так далее мог бы решаться по мере развития российского общества – никто и не думал, что это произойдет быстро.
Однако развитие России, как известно, пошло совершенно в другую сторону. И принятие закона о запрете пропаганды гомосексуализма среди детей стало стартовым выстрелом, после которого началось ставшее вскоре обыденным преследование любых граждан, действующих или просто мыслящих иначе. Как и в случае с отменой статьи за уголовное наказание, принятие закона не вызвало практически никакого резонанса в российском обществе. Протесты пытались устраивать сами представители сексуальных меньшинств, разумеется, эти протесты разгонялись при одобрительных выкриках прохожих. В России не было ни одной серьезной организации, которая поставила бы под сомнение этот закон. До измывательства граждан и полиции над одиночными пикетами против войны в Украине оставалось еще несколько лет – но смею вас заверить, что маховик ненависти и нетерпимости на общенациональном уровне начал раскручиваться как раз после принятия этого безумного закона. И тогда же в первый раз была испробована новая пропагандистская машина, которая во все последующие годы будет безотказно и синхронно травить тех, на кого укажет путинский палец – от оппозиционеров на Болотной до украинского Майдана. Именно поэтому нагнетание ненависти к сексуальным меньшинствам, возгласы о геях, «поработивших Запад», о «гейропе» – составная часть даже не пропаганды, а новейшего российского политического сознания, той агрессии, которая выплескивается сегодня на линии соприкосновения на Донбассе и на мирных улицах французских городов. И почему тогда нужно удивляться, что московская полиция задержала у посольства США двух участников акции в память о погибших только за то, что они хотели положить к посольству вместе с цветами плакат с надписью «Love wins» и нарисованным сердцем. По иронии судьбы один из них – еврей, а другой – мусульманин.
В украинской столице ни о каких таких задержаниях и представить себе сейчас нельзя. Более того, опять-таки по удивительному совпадению именно в день террористического акта в Орландо в Киеве прошел первый за всю историю страны парад равенства, на который вышли отнюдь не только представители сексуальных меньшинств, но и многие общественные активисты и народные депутаты. Полиции удалось оградить участников шествия от ультраправых провокаторов, привычно угрожавших своим соотечественникам расправой. Но в результате историческое событие завершилось достаточно буднично и, вполне возможно, что уже через несколько лет на такие парады в Киеве и других украинских городах никто не будет обращать особого внимания. И в общественной реакции украинцев на происшедшее в США нет никакого диссонанса.
Чтобы понять, почему в украинском обществе нет такой сгущающейся атмосферы ненависти, как в российском – и это несмотря на развязанную соседней страной войну против Украины – нужно обратиться даже не к Майдану, а к тому моменту, когда работавшие на Москву депутаты Верховной Рады пытались протащить через парламент «тот самый» российский закон о пропаганде гомосексуализма среди детей. Застрельщиком мероприятия, между прочим, оказался тот же самый человек, который был автором скандального «языкового закона» – именно с попытки его отмены начнется российская агрессия против Украины после победы Майдана. Вадим Колесниченко, нынешний советник российского губернатора Севастополя, не скрывавший своих тесных связей с Кремлем, хотел, чтобы атмосфера нетерпимости в Украине не отличалась от российской. Нельзя сказать, что в тогдашнем парламенте Украины этот закон не получил бы поддержки. Но тут Виктор Янукович стал играться в европейскую ассоциацию – а при принятии такого закона о ней можно было забыть. И шанс раскрутить маховик ненависти был упущен. Потому что ненависть – она всегда начинается с малого. Дело, конечно, вовсе не в сексуальных меньшинствах – понятно, что те люди в России и в Украине, которые продвигали соответствующие законы, на самом деле относятся к сексуальным меньшинствам совершенно равнодушно, а нередко и сами к ним относятся. Дело – в получении патента на ненависть. В Украине этот патент пытались получить иначе – вначале сталкивая Майдан и игрушечный «Антимайдан», потом устраивая войну на востоке. Но в результате получили лишь сплочение общества, понимание огромным количеством людей того, что они отвечают за государство. И поэтому тех, кто готов бить сограждан, имеющих отличные взгляды на права, очень мало. И никто не удивляется готовности правоохранительных органов защитить участников парада. А спустя буквально несколько дней появляются новые проблемы и о происшедшем забывают – в то время, как в России продолжают рассказывать об аморальном Западе и понимающе усмехаться в зубы, когда речь заходит об орландском стрелке.
