К выходным переговоры между администрацией Колумбийского университета и активистами его пропалестинского движения окончательно зашли в тупик, и  бунтарям был предъявлен ультиматум с требованием свернуть к 2 часам дня в понедельник свой палаточный "Лагерь солидарности с Палестиной", самочинно разбитый 17 апреля на огромной Южной лужайке этого элитного вуза Америки.  Местные остряки немедленно прозвали лужайку Газа-Плаза.

    В 2 часа дня в понедельник я был, наконец, впущен университетской охраной в исполинский внутрений двор Колумбии, обычно открытый для прохожих, но сейчас недоступный для посторонних. Две недели назад, когда городская полиция совершила с позволения администрации вуза первый налет на демонстрантов, 70 из 108 задержанных ею бунтарей оказались не колумбийскими школярами, а пришлыми активистами.

    То есть просочиться во двор было возможно, но не всем: я попал туда лишь с третьй попытки, потому что в выходные визиты прессы в стан юных санкюлотов были без предупреждения отменены. В понедельник срок ультиматума истек, но сотни демонстрантов как ни в чем не бывало продолжали шествовать по двору Колумбии под барабанную дробь и скандировать лозунги, а полиция скучала снаружи, поскольку ей нельзя входить без приглашения на частную территорию.

    В последний раз я был в колумбийском дворе много лет назад, когда его посетил Путин. Тогда я рассмотрел его вблизи и увидел, что глаза у него рыбьи, но еще не осознал, насколько двор громаден. В противоположном его конце возвышается классическое здание Батлеровской библиотеки, самого большого из 22 двух книгохранилищ университета, у которого гораздо больше манхэттенской недвижимости, чем у Дональда Трампа.

     У подножия библиотеки расстилаются два больших прямоугольных газона. На левом зеленела свежая трава, а правый был заставлен примерно 120 небольшими палатками преимущественно того же зеленого цвета. Живая зеленая ограда этого бивуака была увешана транспарантами, самый большой из которых гласил "Добро пожаловать в Народный университет Палестины".

    Транспарант осел, и его поправила у меня на глазах юная китаянка. В нескончаемой колонне из сотен демонстрантов, маршировавших под барабан вокруг газонов, было поразительно много китайцев и немало евреев.

     В ермолке явился лишь один, профессор журналистики Нью-Йоркского городского университета, известный либеральный публицист Питер Бейнарт, беседовавший со старичком, которого он назвал "самым известным израильтянином в Колумбии". Я испросил у Бейнарта интервью и уже сунул ему под нос микрофон, но он отказал, сославшись на еврейскую Пасху, которая якобы запрещает ему пользоваться магнитофоном, хотя им пользовался бы не он, а я.

     В этот момент я уже не удивился отказу, поскольку и я, и некоторые коллеги заметили, что участники антиизраильских акций довольно редко соглашаются отвечать на вопросы.

    Напротив Бейнарта и профессора-израильтянина спиной к палаткам бунтовщиков стояла, взявшись за руки, шеренга взрослых людей в разноцветных жилетах дорожных рабочих, на которых было написано Faculty, то есть профессорско-преподавательский состав. Поскольку разгул феминизма давно привел к засилью женщин в американских вузах, шеренга состояла из них и одинокого бородатого мужчины, державшегося мужественно.

    Изрядная часть демонстрантов была облачена в куфии, а больше половины были в масках, от плотных черных до копеечных голубых. На протяжении лет 150 их ношение в США возбранялось в интересах борьбы с ку-клукс-клановцам с их фирменными капюшонами и с бандитами, но пандемия способствовала легализации масок, которые теперь разрешены и входят в стандартную экипировку прогрессивных активистов.

    Во дворе стоял большой щит с одиноким американским флагом. Демонстранты несли массу маленьких палестинских. Я также видел троих с парасольками и заржал, но начал им завидывать, когда на Колумбию неожидано обрушился дождь, длившийся, к счастью, недолго.

    На ступенях у Батлера сидели две пригожие студентки, чьи родители выкладывают по 66.139 долларов в год за обучение в Колумбии (вместе с жильем и пропитанием эта сумма вырастает до примерно 89 тысяч), и громко скандировали лозунги, периодически сверяясь со своими мобильниками.

    Ассортимент лозунгов стандартен, и к концу дня я знал почти все. "Интифада, революция - это единственный выход!", "Интифада, интифада, да здравствует интифада!", "Сплоченный народ никогда не победить!", "Палестина будет жить вечно!", "Свободу, свободу Палестине!" и т. п.

    Особой популярностью пользовался лозунг "От реки до моря Палестина будет свободной!", вызывающий негодование стороников Израиля, чья страна лежит как раз между Иорданом и Средиземным морем. Были и единичные тексты. На кустах висел самопальный плакатик "Чайники за Палестину"

    Мимо нас пробежала стайка молодежи, произносившая Palestine не по-туземному как "Пэлестайн", а как мы: "Палестина", - и скандировавшая "Вива, вива, Палестина! Муча, муча Палестина!".

     "Оккупация  преступна! - выкрикивала одна заводила. - Чего мы хотим?!" - "Справедливости!" - хором отвечали студенты. - "Когда мы ее хотим?!" - "Прямо сейчас!".

    До дождя день был нестерпимо жаркий, многие демонстранты явились в шортах и майках и несли бутылочки с водой. Один зажал бутылочку в правой руке и ритмично шлепал ею в такт барабану по левой ладони. Я ждал, когда он ее выронит, и в своих ожиданиях не был обманут.

    Когда я спросил у девушек на ступенях библиотеки, можно ли их сфотографировать, они инстинктивно потянулись к своим маскам, а одна бросилась искать в сумочке куфию. В кадр почти целиком попала их миловидная собеседница, державшая кусок картона от магазинной коробки с надписью "Активные лесбиянки за деколонизацию".

    Я потом снял ее отдельно и заметил на фото небритые подмышки, свидетельствующие у нас о прогрессивных взглядах их владелицы так же безошибочно, как звезды на плечах блатного - о его воровском звании.

    Студентка пронесла мимо большой плакат "Евреи за свободную Палестину".

    "Я уехала из Союза маленькой и тамошнего антисемитизма не испытала, - сказала мне во вторник бывшая москвичка, пожелавшая остаться безымянной. - Сейчас я впервые в жизни испытываю по его поводу тревогу".

    Я встретил в тот день группу евреек, доказывающих, что эта травога безосновательна и раздувается правыми, которых они называют местоимением "они", как будто говорят о небинарниках.

   "Они утверждают, что сейчас у нас разгул антисемитизма, - сказала мне на тротуаре у Колумбии Дороти Зелнер, ветеран американского движения за равные права и член прогрессивной организации "Международный еврейский коллектив за справедливость в Палестине". - Это фикция, это ложь! Я сама лицо еврейского происхождения, и я говорю, что это ложь! В пятницу я пошла в палаточный лагерь и спрашиваю у студентов: "Где студенты-евреи? Я хочу выразить им свое уважение". Они говорят: "Да везде!". Какой там антисемитизм, если студенты-евреи во всем участвуют? И видят огромную поддержку со стороны профессоров-евреев? Так что это полная ложь! Нетаньяху сказал, что имеет место худшая вспышка антисемитизма после того, что было в 1930-х годах в Германии. Полная, абсолютная ложь!".

    Мне она показалась трогательной. Таких до 7 октября было немало среди обитателей кибуцев на границе с Газой.

    В середине дня я переместился из колумбийского двора на бродвейский тротуар к запертым главным воротам университа, у которые уже несколько часов бушевал пропалестинский митинг.

Сотня его участников размахивала плакатами и большими палестинскими флагами, скандировала лозунги и утоляла жажду водой из бутылочек, а голод - дальними родственниками "Сникерсов". Все это угощение даром раздавали активисты их движения, источники чьего финансирования вызывают живой интерес консервативных СМИ.

   Единственный лозунг, которого я не слышал в университетском дворе, звучал в переводе так: "Нью-йоркская полиция - это Ку-клукс-клан, и Силы обороны Израиля - туда же". Молодой человек, представившийся мне как коренной нью-йоржец, обратил внимание на то, что это выкрикивалось в нескольких шагах от чернокожих полисменов, выстроившихся вдоль Бродвея.

    "Я думаю, что протесты ставят себе целью убедить людей, иначе какой в них смысл? - сказал он мне. - Но говорить полицейским-афроамериканцам, что они ничем не отличаются от ККК, как мне кажется, - это не то, что вы должны говорить людям, которых вы хотите убедить".

     "Мы...эти демонстранты пытались найти себе союзников уже полгода! - вскричал в ответ палестинский активист, который назвался Саидом и с которым мы оказались однокашниками по Нью-йоркскому Городскому университету. - Мы не нашли себе союзника в лице президента Колумбийского университета, мы не нашли себе союзника в Нью-йоркском Городском университете, мы не нашли себе союзника в Джо Байдене, мы не нашли себе союзника ни в одном американском конгрессмене! Так что мы союзников не ищем - мы ищем действий!".

      "Но несколько американских конгрессменов вас поддерживают!" - возразил Саиду коренной нью-йоржец. "Да, и их зовут сторонниками террористов! - крикнул палестинец, который в антракте научил меня с грехом пополам произносить "Газа" по-арабски. - Их зовут сторонниками ХАМАС!".

     "Рашида Талиб, Ильхан Омар, АОК (Александрия Окасио-Кортез)!" - перечислил Саид своих союзников в конгрессе, но быстро сообразил, что поместил латиноамериканку АОК в эту компанию чисто по запарке, и дальше ее не упоминал.

    "Если вы берете единственных двух мусульманок среди членов конгресса, которые протестуют против геноцида, сторонницами ХАМАС, - продолжал он, - разве это не приводит на память дело Дрейфуса во время...до Второй мировой войны?!".

    Саид, который родился в Америке, полон разносторонней информации, но не всегда помнит ее досконально и, например, упомянул "советскую оккупацию Вьетнама".

     Напоследок я подошел к пожилому еврею, прислонившемуся к фонарному столбу и слушавшему тротуарные разговоры, и спросил у него, кем станут, когда вырастут, дети, марширующие в двух шагах от нас с антиизраильскими лозунгами.

     "Они станут мной", - лаконично ответил мой собеседник, ходивший в юности на митинги протеста, а потом переквалифицировавшийся на недвижимость.

    "Так вы как Трамп!" - воскликнул я, не учтя, что дело происходит на манхэттенском Вест-Сайде, известном либерализмом своих обитателей. Шутливое сравнение с Трампом собеседника возмутило, но не сильно, и на прошанье он пожал мне руку.

     "Белые пришли! - раздался поблизости крик демонстранта. - Что-то будет!" Я не сразу понял, что кричащий имеет в виду старших чинов полиции, высадившихся из машин на Бродвее и щеголявших в белоснежных рубашках. Толпа поначалу решила, что это предвестники штурма Газы-Плазы, тем более, что за белыми скоро последовало подразделение дюжих полисменов, экипированных для борьбы с бепорядками.

  "Эй, а это-то зачем?!  вызывающе крикнул им с тротуара юный санкюлот. - А беспорядки-то где?".

    Но штурмовики скоро исчезли под гиканье толпы и забылись, хотя сейчас я подумал, что они, возможно, являлись на рекогносцировку.

    Ранее я наткнулся во дворе ликбеза на кружок журналистов, записывавших интервью с одним из колумбийских профессоров, который высказывался в поддержку своих бунтующих питомцев. По его словам, они "протестуют мирно, если не сказать образцово".

     Я почувствовал в нем некую обреченность типа той, которую источали наименее бессовестные советские письменники, клеймившие Пастернака или Бродского. Но, может, мне только почудилось. Несколько часов спустя его заверения столкнулись с беспощадной реальностью бунта.

     В ночь на вторник бунтовщики вломились в Гамильтон-Холл, университетское здание, названное в честь Александра Гамильтона, одного из отцов-основателей США. Видеозапись взлома приводила на память штурм вашингтонского Капитолия трампистами 6 января 2021 года.

     Взломщики эпатировали публику и тем, что дерзко заказали себе еду и подняли ее в оккупированное здание на веревке.

    Администрация Колумбии, которой на вторник вчинили уже четыре иска и грозятся подать еще несколько, наконец, дала полиции "добро" на штурм Гамильтон-Холла и заодно палаточного лагеря. Штурм был проведен "мирно, если не сказать образцово". Палатки с вещами задержанных бунтовщиков пока оставили на месте.