Зверя, который в последнее время пожирает Америку и перерабатывает ее в чреве в поздний Советский Союз, называют по-разному, но чаще всего cancel culture. Меня давно угнетает свое неумение хорошо перевести этот термин на русский. Переводов уже немало, от многословных, которые можно найти в «Мультитране», до двухсловных, начинающихся с «культуры»: «культура отмены» (это, по мне, самый бестолковый), «культура исключения», «культура остракизма» или «культура бойкота», но пока я ни одним не доволен.
Беда, в числе прочего, в том, что слово «культура» в русском обычно означает что-то хорошее, тогда как здесь речь идет о сплошном бескультурьи. Может, отказаться от него вообще и просто сказать «идеологическая нетерпимость»? От «культуры отмены» это выгодно отличается тем, что сразу понятно, о чем речь.
Совершенно не надо было заменять этой «культурой» старую верную «политкорректность», которая означает то же самое. На днях я наткнулся в «Уолл-стрит джорнэл» на статью лондонского профессора Эрика Кауфмана «Увядание академической свободы». Автор излагает результаты исследований, которые демонстрируют в цифрах нынешнюю ступень этого процесса и заодно иллюстрируют, что же такое cancel culture.
Сам Кауфман недавно представил Центру по изучению партийности и идеологии результаты опросов профессоров и аспирантов в США, Канаде и Великобритании, из которых явствует, что в их вузах отсутствует многообразие мнений и присутствует дискриминация против консервативных и гендерно-критических исследователей. Последние считают, что женщина бесповоротно отличается от мужчины биологически и поэтому должна быть в туалете лишь в женском окружении, а не в обществе вчерашних мужиков, еще не лишившихся своего хозяйства.
По словам автора, шумные эксцессы активистов есть всего лишь симптомы гораздо более широкой проблемы прогрессивной авторитарности. Примерно 1 из 3 консервативных преподавателей и аспирантов получил взыскание или угрозу дисциплинарных мер.
«Прогрессивная монокультура воодушевляет радикальных активистов среди технического персонала и студентов и толкает их на то, чтобы ущемлять свободу политических меньшинств, таких как консерваторы и гендер-критические феминисты… и все это во имя эмоциональной безопасности или социальной справедливости», - пишет Кауфман, отмечающий, что политическая дискриминация ныне вездесуща: 4 из 10 преподавателей сказали минувшим летом, что не возьмут на работу человека, если будут знать, что он поддерживает Трампа.
Если в США таких 40%, то в Канаде – 45%, тогда как в Британии 1 из 3 профессоров не наймет сторонника Брекзита, то есть выхода Королевства из Евросоюза.
От одной пятой до половины вузовских преподавателей и аспирантов готовы дискриминировать обладателя правых взглядов, когда он подает заявку на грант, представляет статью в научный журнал или претендует на повышение.
Только 28% американских профессоров говорят, что будут чувствовать себя за обедом комфортно в обществе гендер-критического ученого. Занятно, что гендер-криты еще более противны прогрессивной публике, чем презренные трамписты: 41% прогрессивных профессоров будут не в своей тарелке, обедая с коллегой, который голосовал за Оранжевого.
Иерархия маразмов всегда потешна.
Около 75% консервативных преподавателей американских и британских вузов говорят, что их кафедра создает вокруг их мировоззрения враждебную атмосферу. То же самое говорят почти 4 из 10 американских центристов. Эта ситуация рождает самоцензуру: как обнаружили изыскания Кауфмана, всего лишь 9% профессоров, которые поддерживают Трампа, заявили, что чувствуют себя спокойно, делясь с коллегой своими воззрениями.
Их прогрессивные коллеги в массе своей с этим не спорят; лишь 14% американских профессоров считают, что трампист может нестесненно обсуждать свои взгляды с коллегами.
Та же картина в Британии: за Брекзит проголосовали 52% избирателей, но лишь 18% его сторонников из тамошнего профессорско-преподавательского состава сказали, что им удобно будет делиться своими взглядами. Брекзит – это английский Трамп!
Кауфман пишет, что лишь 5% американских ученых, работающих в гуманитарной сфере, классифицируют себя как консерваторы. В США и в Канаде число профессоров левых взглядов превышает число своих правых коллег в 14 раз. Я слышал, что среди молодой академической поросли эта пропорция намного больше, чуть ли не 82:1.
